Обезьянья лапка (сборник) - Джейкобс Уильям Уаймарк - Страница 21

Я никогда раньше не видел капитана таким расстроенным, но я слышал, как в тот вечер он сказал Макмиллану, что если он когда-нибудь снова собьется с пути в погоне за судном, то только для того, чтобы потопить его. Большинство людей довольно мало рассказывают о сверхъестественных вещах, которые с ними происходят, но он был самым немногословным из всех, о ком я когда-либо слышал, и, более того, он заставил всех остальных тоже молчать об этом. Даже когда ему приходилось брать курс на северо-запад, он делал это весьма неохотно. Трудно себе представить человека более огорченного, когда впоследствии он услышал, что капитан Наскетт благополучно добрался до Ливерпуля.

Призрак Сэма

— Да, знаю, — протянул ночной сторож, сидя с остывшей трубкой во рту и задумчиво глядя на реку. — Все это я слыхал и раньше. Люди твердят мне, что не верят в призраков и смеются над ними, а я говорю — пусть поработают ночными сторожами. Пусть посидят здесь в одиночестве до утра и послушают плеск волн и свист ветра за углом. Особенно если их приятель свалился за борт и теперь повсюду на Хай-стрит висят объявления о награде за найденное тело. Уже дважды видел, как падали в воду с этой пристани, а я как раз дежурил той ночью и даже фартинга не получил в награду.

Самый скверный и ловкий призрак, который мне попадался, — это Сэм Буллет. Он работал лодочником здесь, у лестницы. Он из тех людей, кто заставит тебя платить за выпивку, а после случайно выпьет твою, когда покончит с собственной. Из тех, кто вечно забывает табакерку дома, но всегда носит большую трубку в кармане.

Однажды вечером он упал в воду с лихтера, и только его шапку и нашли. За два дня до того он поколотил старика и насквозь прокусил полицейскому палец, так что — как сказали его вдове, — может, так для него лучше. Гораздо лучше, чем в тюрьме, куда его бы упекли на полгода.

— Ему везде хорошо, — попытался утешить ее один из его товарищей.

— Но не там, где нет меня, — всхлипнула миссис Буллет, вытирая глаза тряпкой, которой пользовалась в качестве носового платка. — Он никогда и не мог представить разлуку со мной. Что он говорил напоследок?

— Только одно, — ответил один из товарищей по имени Джон Пил.

Миссис Буллет снова заплакала и стала причитать о том, каким хорошим был ее муженек:

— Семнадцать лет вместе будет на Михайлов день, — твердила она, — и ни одного недоброго слова. И ничего для меня не жалел. Ничего. Стоило только попросить.

— Что ж, он ушел в мир иной, — ответил Джон, — мы подумали, что должны прийти и сообщить вам.

— Чтобы вы передали полиции, — добавил другой.

Вот так я и узнал об этом; один полицейский поведал мне той ночью, когда я стоял за воротами, покуривая трубочку. Он не слишком-то печалился — считал, что Сэм легко отделался.

Он все ворчал и твердил мне, что нужно быть начеку, и я потушил трубку и стал бродить туда-обратно по верфи, размышляя. За месяц до этого я одолжил Сэму пятнадцать шиллингов в обмен на золотые часы и цепь, которые, как он утверждал, достались в наследство от дяди. Я так их и не надел, ведь, как он утверждал, дяде бы это не понравилось. Но я держал все добро в кармане, достал их и, рассмотрев в свете лампы, стал думать, что с ним делать.

Поначалу я хотел отнести все миссис Буллет, но позже неожиданно мысль пришла в голову: что если он завладел добром нечестным способом?

Я вновь стал бродить туда-сюда, размышляя. Ведь если это было правдой и стало бы известно, это опорочило бы его доброе имя и разбило сердце его бедной женушки. Вот так я думал и ради них решил так и поступить.

Каждый раз, когда я смотрел на мою цепочку от часов на жилете, я сразу вспоминал о Сэме. Я глядел на реку и представлял, как отлив уносит его тело. Позже, простояв на пристани в одиночестве, я почувствовал, что мне стало не по себе, и я вернулся в «Медвежью голову» и выпил еще одну пинту.

Тело так и не нашли, и я почти забыл о Сэме. Однажды вечером, когда я сидел на ящике и пытался отдышаться, чтобы вновь попробовать подмести, приятель Сэма Джон Пил пришел на верфь, чтобы поговорить со мной.

У него был весьма загадочный вид, и мне это не пришлось по душе: он все время оглядывался назад, будто кто-то шел за ним по пятам, и шептал, словно боялся, что кто-то его услышит. Он не слишком-то мне нравился, и я порадовался, что надежно спрятал часы и цепь в кармане брюк.

— Ох и напугался я, сторож, — воскликнул он.

— Ну и ну, — ответил я.

— Меня аж в дрожь бросило, — заявил он, вновь вздрогнув. — Я видел кое-что, чего люди не замечают, и не хочу увидеть это снова. Я видел Сэма!

— Хм, я думал, он утонул, — отозвался я, немного поразмыслив.

— Так оно и было, — ответил Джо. — Я имею в виду, что видел его призрак!

Он снова задрожал всем телом.

— Как он выглядел? — спокойно спросил я.

— Как Сэм, — ответил он резко.

— Когда ты его увидел? — снова спросил я.

— Прошлой ночью без четверти двенадцать, — припомнил он. — Он ждал меня у моей двери.

— И ты все время так дрожал? — спросил я.

— Еще больше, — заявил Джо, уставившись на меня, — сейчас уже лучше. Призрак велел тебе кое-что передать.

Я опустил руку в карман брюк и посмотрел на него. Затем я медленно направился к калитке.

— Он велел тебе кое-что передать, — повторил Джо, шагая рядом со мной. — «Мы всегда были друзьями, Джо, — сказал он, — ты и я. И я хочу заплатить пятнадцать шиллингов, которые взял взаймы у сторожа Билла. Я не успокоюсь, пока не отдам долг». Так что вот твои пятнадцать шиллингов, сторож.

Он опустил руку в карман, вытащил пятнадцать шиллингов и протянул мне.

— Нет-нет, — возразил я, — я не могу взять эти деньги, Джон Пил. Это неправильно. Пусть бедняга Сэм оставит их себе, а мне не надо.

— Возьми их, — ответил Джо. — Призрак обещал приходить ко мне снова и снова, пока ты их не примешь, а я этого больше не вынесу.

— Ничем не могу помочь, — ответил я.

— Ты должен их взять, — настаивал Джо, — призрак велел мне вернуть Биллу пятнадцать шиллингов и взять золотые часы и цепь на хранение.

Тогда я понял, в чем дело.

— Золотые часы и цепь, — рассмеялся я. — Ты что-то путаешь, Джо.

— Ничего я не путаю, — ответил Джо, подходя чуть ближе ко мне, когда я выходил за ворота. — Возьми свои пятнадцать шиллингов. Ты вернешь мне часы и цепь?

— Ни за что, — ответил я. — Понятия не имею, о чем ты. Будь они у меня, я бы тотчас отдал их вдове Сэма, а не тебе.

— Она здесь совсем ни при чем, — бросил Джо. — Сэм мне об этом сам говорил.

— Думаю, ты все выдумал, — возразил я. — Откуда у бедняги Сэма часы и цепь? И с чего бы ему прийти к тебе? Почему он не пришел ко мне? Ежели он думает, что они у меня, пусть и идет ко мне.

— Что ж, я иду в полицию, — ответил Джо.

— Идем вместе, — позвал я. — Гляди-ка, полицейский. Идем к нему.

Я направился к нему, но Джо держался поодаль и, выругавшись так, что любой призрак бы покраснел, дал стрекача. Я перекинулся парой слов с полицейским о погоде, а затем вернулся на пост и запер ворота.

Я подумал, что Сэм разболтал Джо о часах и цепочке до того, как оказался за бортом. Джо казался негодяем, и я понял, что с ним следует соблюдать осторожность. Кто-то мог растрепать все полицейским — но мне не было до них дела. Они как дети — все время задают вопросы, на которые у тебя нет ответа.

Той ночью на верфи я чувствовал себя не в своей тарелке, не буду лукавить. Дважды мне казалось, что кто-то стоит у меня за спиной. Второй раз я так переживал, что затянул песню, чтобы не бояться, и пел, пока трое матросов с бака «Сьюзан Эмили», пришвартованной поблизости, не пригрозили мне взбучкой. Я был рад, когда рассвело.

Пять ночей подряд я натерпелся такого страху, какого раньше и знать не знал. Впервые за долгое время ни одно судно не пришвартовалось поблизости. Ночь выдалась темная, и жутко завывал ветер. Я зажег потухшую лампу в углу пакгауза и сел отдохнуть перед тем как убрать лестницу, но случайно мельком глянул на пристань и увидел голову, торчащую с одной стороны. В свете лампы я разглядел бледное мертвое лицо призрака Сэма Буллета с жуткой ухмылкой.