Почти управляя телом (СИ) - Саулко Маша - Страница 34

Та самая мадам, с которой он ушёл, оказалась агентом по продаже арт-объектов, которая работала на какого-то олигарха, чья жена и купила большую часть работ. Макс что-то рассказывал, а Кира перекатывала в голове одну мысль: «Это была просто работа. Просто работа — больше ничего». И от этого становилось тепло.

— Макс? Не пропадай больше, — попросила она.

— В каком смысле?

— Я… волновалась сегодня. Тебя окружают удивительно талантливые, влиятельные люди. И я. Кто я для тебя?

Макс посмотрел на неё и отставил бокал с шампанским.

— Ты же знаешь, что я синестетик, — он не спрашивал. Для него подразумевалось, что она должна знать такие элементарные вещи о нём. Кира не знала, но кивнула. — Когда я слышу речь некоторых людей, я вижу слова. Ты говоришь, а у меня перед глазами возникают буквы. Они написаны аккуратным каллиграфическим почерком. Их цвет и форма зависят от твоего настроения. Когда ты радуешься — они яркие. Когда грустишь — тёмные и угловатые. Говоря с тобой, я смотрю бесконечный фильм. Такая реакция возникает очень редко. И она бесконечно ценная. Потому что со всеми остальными я общаюсь, как будто… — он задумался. — Знаешь, это как есть овсянку на воде без специй и даже без соли. А ты… Ты — это стейк от мишленовского шефа, — он притянул её к себе и поцеловал в шею. — Ты заставляешь меня чувствовать.

— А обычно ты не чувствуешь? — Кира изогнула бровь.

Макс снова отстранился и закатил рукав.

— Твою мать, — Кира вцепилась в его руку и провела пальцем по предплечью, пестрящему шрамами.

— Когда мне было пятнадцать, я перестал чувствовать физическую и эмоциональную боль. Я стал резать себя, чтобы почувствовать хоть что-то. Это едва не кончилось плохо. Сначала все решили, что это была попытка суицида. Потом разобрались, мне прописали терапию, но…

— Ты не принимаешь, — догадалась Кира.

— Нет. Она убивает цвета. На колёсах я не вижу букв вообще. Мир становится очень правильным… но пустым. Я не хочу в таком жить, — он накрутил её локон себе на палец. — Ты — мой самый ценный трофей. Твой голос взрывает краски в моей голове. Я почти вспоминаю, как это — чувствовать.

Кира слушала его, распахнув глаза.

«Что за лажа?» — всплыло в её голове, но она отогнала эту мысль. То, что он пытался сказать…

— Ты не понимал, что делал мне больно, не отвечая?

Он кивнул и притянул её к себе.

— Я не чувствую. Но я не идиот. Я понял, что причинил тебе этим… неудобство. И больше так не буду.

— Обещаешь? — Кира тоже отставила свой бокал.

Глава 9. Господин

Кира и Йохан пили кофе, стоя перед окном во всю стену и наблюдая за тем, как неторопливые киты-самолёты в окружении деловито снующих вокруг них технических машинок, выкатываются на взлётно-посадочную полосу. Там они замирали на секунду. Машинки-прилипалы спешили покинуть их. И вот неповоротливая и тяжёлая машина начинала реветь. Она больше не казалась спящим китом. Теперь это воплощение элегантности и скорости, мчится вперёд и вверх, туда, куда всем этим важным земным особам путь заказан. В небо, за облака, туда, где всегда светит солнце.

Кира не знала немецкого. Йохан не знал ни слова по-русски. Поэтому кофе они пили молча.

Йохан протянул Кире салфетку — очень вовремя, коричневая капля с края её кружки вот-вот хотела приземлиться на светлое платье. Кира кивнула и отдала ему бутылку с водой. Они синхронно посмотрели на свой гейт. Йохан подхватил сумку, и они синхронно пошли к выходу.

В самолёте Кира чувствовала себя неуютно. Она села у иллюминатора, пристегнула ремень и стала смотреть, как их летающей с помощью магии машине скармливают чемоданы. Йохан сел рядом, взъерошил волосы и изогнул бровь. Кира закатила глаза. Он засмеялся.

Когда включились реактивные двигатели, он взял её руку и принялся что-то чертить пальцем на её ладони. Она закрыла глаза и уснула ещё до того, как серебряная стрела пробила толщу облаков. Йохан перегнулся через девушку и закрыл шторку, чтобы солнечный свет ей не мешал.

Он разбудил её, когда самолёт уже коснулся земли. Кира с удивлением уставилась на проносящиеся мимо и постепенно замедляющиеся деревья. Обычно она не спала в воздухе. А момент посадки каждый раз отнимал пару лет её жизни. Она покачала головой. Оказывается, это совсем не страшно.

Она посмотрела на Йохана, чувствуя его возбуждение и предвкушение от грядущего обучения. Покачала головой. Им надо научиться общаться словами и закрываться друг от друга эмоционально. Очень уж грубо он влез в её личное пространство. И, кажется, никуда уходить из него не собирался.

— Тоже мне, рыжий кот, — фыркнула Кира и тут же получила недовольный тычок в бок. Глубоко вздохнула — впереди много, много работы.

Йохан учился быстро. Быстрее, чем она в своё время. Он на каком-то совершенно потрясающем уровне работал с энергией. Кира пыталась вести его шаг за шагом, показывая опасные места и потенциальные ловушки. Работая с людьми, никогда не знаешь, в какую сторону они попытаются тебя увести. И насколько это может быть разрушительно для ведуна.

Йохан же вёл себя как пятилетний ребёнок под дождём: видел лужу — прыгал в лужу. Осторожная Кира с ужасом наблюдала, как он раз за разом подходит к пропасти — всё ближе и ближе. И, смеясь, отходит, только когда уже понимает степень её паники.

— Ты слишком самоуверен, — говорила она ему. — Ты не знаешь границ своих возможностей, а уже бросаешь им вызов.

— Ты уверена, что знаешь границы своих? — Йохан отрывал от булочки маленькие кусочки и отправлял их себе в рот. Он говорил одни слова, но Кира слышала совсем другое: пойдём со мной! Перейти целиком на вербальное общение они так и не смогли.

И, неожиданно для самой себя, Кира кивнула.

Йохан вскинул голову и с удивлением посмотрел на неё.

— Ты уверена? — спросил он вслух. Вопрос идеально совпадал с горящем внутри него замешательством.

— Да, — глядя ему в глаза, ответила Кира.

— Тебе придётся меня слушаться, — медленно проговорил он. — Я говорю — ты делаешь. Любое отступление — конец пути.

— Хорошо, — согласилась она.

— Скажи это, — он отложил сухарь и наклонился к ней. Кира зачарованно смотрела на умерший за секунду кусок хлеба.

— Я же уже согласилась, — она упрямо склонила голову.

Йохан откинулся на спинку стула и принялся раскачиваться на задних ножках. Улыбнулся странной улыбкой, которой Кира у него раньше не видела.

— Столько сопротивления, — заметил он. — Правило только одно: я говорю, ты делаешь. Либо ты участвуешь, либо нет. Никаких споров и промежуточных решений.

— А если ты прикажешь мне убивать людей? Что за ерунда.

Он пожал плечами.

— Ты можешь отказаться в любой момент.

— Но тогда всё закончится?

Он с грохотом поставил стул и наклонился к ней.

— Ты не хочешь убивать людей? Или ты не хочешь, чтобы игра кончалась?

Она медленно провела языком по губам. Вся её жизнь была подчинена её же правилам и последовательностям. Она привыкла полагаться на свой здравый смысл. То, что предлагал Йохан, — новые знания, новые правила — манили её. Но вместе с тем пугали.

Она попыталась прочитать, о чём он думает, но перед ней тут же упал блок. Кира в удивлении отпрянула. Она так привыкла их общению на всех уровнях, что даже предположить не могла, что Йохан был способен закрыть ей вход куда-то.

— Что ты чувствуешь? — прошипел он.

— Замешательство, — ответила она так же словами, не понимая, зачем это нужно. — И злость.

— Хорошо, — он был доволен. Она посмотрела на него с плохо скрываемой яростью. Но он видел, что за этой злостью плещется азарт, который она понимает не хуже него. Они молча смотрели друг на друга.

— И что теперь? — не выдержала первой Кира.

— Тебе всё ещё надо сказать, — Йохан вертел чашку кофе, не отрывая взгляд от её глаз. — Скажи, что ты — моя. Что готова делать всё, что я скажу, и так, как я скажу. Своей воли в этих вопросах у тебя нет и быть не может.