Бой на Калиновом мосту - народные сказки - Страница 67

В третий раз — его жену повезли. Она плачет, прощается, в ногах валяется, а он все кланяется:

— Не знаю.

Вечером перекинул перстень. Выскочили двенадцать молодцов и говорят:

— Сегодня девятиголовая змея будет.

Так и вышло. Пришел он к царевне:

— Поищи, царевна, в голове.

Та давай ему в голове копать, а он и заснул богатырским сном. Вот змея вылезла, рычит. ревет. Давай его царевна будить — не добудится. Давай его по земле волочить. Волочила-волочила, а сама плачет. Слеза на него упала, он проснулся, змею победил, шесть голов отрубил, а три молятся: «.Пощади».

— Повези, — говорит [Незнайка змее],- меня в город.

Она его по городу возила, весь народ смотрел, а потом он и три головы отрубил. Пришел в избушку и сморил его сон, так и заснул в одеже королевской и коня не отпустил. Она с острова пришла, в сторожку побежала. Тот самый рыцарь лежит. Тут кожан сожгли — он проснулся — ну, настоящую свадьбу и сыграли. И он наследником остался в этом царстве. И жили они, и поживали они.

36. ОРОН-ВЕРНЫЙ

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь. У него было три сына: Егор Храбрый, Федор Важный да Иван-царевич.

Егор Храбрый вырос до возрасту, задумал невесту искать. Поехал белый свет смотреть. Ехал-ехал, до лесу доехал. В том лесу ветха избушка, берестой покрыта, дубом подперта. Постучал царевич в избушку. впустила его в избушку старая старушка.

А горница в избушке бархатом убрана, золотом шита. Сидят на лавке две девицы, две голубицы, одна другой лучше. Стал Егор Храбрый старшую девицу сватать. А бабка-яга и говорит:

— Та девица не худого роду, чтоб на пусто брюхо свататься.

Навалила на столы пряников, налила бражки медовой, сусла пивного.

Он наелся — напился, под стол свалился.

— Охти мне, поганый пьяница, да по жениху и невеста.

Подняла яга-баба Егора Храброго на одну ладонь, девицу-голубицу за белы перышки, да в погреб и кинула«

Ну, долго ли и Федор Важный жениться захотел. Поехал по свету жену выбирать. Ехал-ехал, в сад заехал. В том саду стоит золотой дворец, серебром крыша крыта.

— По моему званию и домок.

Зашел Федор Важный в золотой дворец. Во дворце худа комната рогожей крыта. На грязной лавке сидит девица-белая голубица. Федор Важный шапки не скинул, бабке не поклонился. Бабка в углу стоит, говорит:

— В моем доме по пирогу честь.

Навалила на стол медовых пряников, понаставила браги и пива, Федор наелся-напился, под стол свалился.

— Неучтивому пьянице и невеста така.

Взяла баба-яга Федора на одну ладонь, девицу-голубицу за белы перышки, в погреб кинула.

Вот вырос Иван-царевич до возрасту. Хочет он братьев найти, невесту высмотреть. Отец-царь ему воли не дает. Тут Иван-царевич запечалился. Ходит по городу, слёзы льёт. Увидала его бабушка-задворенка.

— Что, Иван-царевич, слезы льешь?

— Были у меня братья-царевичи, я хотел бы их отыскать, а отец воли не дает.

— Вот, Иван-царевич, когда ты родился, тогда и конь родился. Есть у царя худой погреб. За двенадцатью дверями, за двенадцатью замками там конь стоит? Под передним углом богатырские доспехи валяются, Ты наутро скажи отцу, будто сон видал, а не сказывай, что я тебе дело открыла.

Ну, Иван-царевич спать повалился, утром встал, говорит:

— Государь мой, батюшка, я сегодня во сне чудеса видал. Будто есть у тебя худой погреб. В том погребу двенадцать дверей, за двенадцатью замками там конь стоит, вровень со мной родился. Под передним углом богатырские доспехи валяются. Это правда или сонный врак?

— Это, сын, тебе не сон снился, а кто-то тебе дело рассказал. Ну, так делать нечего.

Пошел Иван-царевич к худому погребу. Взял замки богатырской рукой. Сверху рвет, снизу конь двери ломает.

Проломали двери — конь выскочил. Положил Иван-царевич на коня богатырскую ладонь, конь не шелохнется. Поднял Иван-царевич худой погреб за передний угол. Вынул меч-кладенец, копье долгомерно, доспехи богатырские. И поехал по свету братьев искать. Ехал-ехал, до избы доехал. В темной горнице баба-яга сидит. Иван-царевич коня привязал, копье долгомерно на земь кинул. (Все равно никому не поднять). Зашел в горницу, шапку снял, поклонился,

— Где, — говорит, — яга-баба, мой братья?

— В моем дому попьют-поедят, потом вести спрашивают.

— Я в твоём дому не гость, а пришел ответа спрашивать.

А баба-яга взяла, стол поставила, пряников медовых наносила, браги налила. Иван-царевич взял стол правой рукой, в окно выбросил, бели[79] выбил.

Яга-баба видит, что его хитростью не взять, схватила из кошеля две змеи; побежала на Ивана-царевича. Змеи шипят, огнем палят. Иван-царевич взял меч-кладенец, один раз махнул — змеям головы снял. Схватил бабу-ягу, Давай правду пытать. Тут она и покаялась. Он ей голову снес. Одним пальцем двери открыл.

— Живы ли, братья мои да девицы-голубицы?

— Живы, Иван-царевич. На ладан дышим.

Вышли тут царевичи да девицы-голубицы. Худые да бледные, у голубиц пёрышки повылезли.

Пали девицы Ивану-царевичу в ноги:

— Мы тебе, Иван-царевич, не однако отслужим.

Ну, Иван-царевич говорит:

— Который которую сватал, за себя бери, к отцу вези. А я поеду себе суженую добывать.

И поехал. Ехал-ехал, до поля доехал. В том поле стоит виселица. Ведут богатыря йа смерть вешать. Тут Иван-царевич подъехал:

— За что, товарищи, богатыря вешать ладите?

— А за то вещать ладим, что богатырь царску дочь обнасилил.

— Этим море не погано, если хорошая девушка, так и я взамуж возьму. А богатыря отпустить должны, если с царской кровью встретился.

Ну, они подумали и отпустили богатыря. Богатырь пал Ивану-царевичу в ноги:

— Буду тебе Орон-Верный по самую смерть.

Поехал Иван-царевич к царю, посмотрел на царскую дочь:

— Хороша девушка, да не краше девиц-голубиц. Поеду по белу свету поезжу, если краше не найду, то взамуж возьму.

И поехал он по белу свету. Ехал-ехал, пять лет проехал, десять царств видел, а нигде краше девиц-голубиц да царской дочери не видывал. Ну, думает, к тому царю вертаться, ту девушку брать. Заехал он в чисто поле, стоит шатер шелковый, ковром крытый. Богатырский конь кругом ходит — траву кушает, Иван-царевич слёз с коня, его не привязывает:

— Если конь с конем дружны будут, то и богатырь с богатырем дружны будут.

Конь коня о бок трет, одну травинку хрупает Иван-царевич пошел в шатер, да и лет около богатыря спать. Иван-царевич храпит — словно орел летит, богатырь храпит, как гром гремит.

Середь ночи пробудился богатырь — видит, чужой человек лежит. Хотел его сколоть, да и думает:

— Что я сколю сонного, словно мертвого, пусть к свету проснется, будет мне с кем силой мериться,

Вот Иван-царевич к утру-свету проснулся — видит, около богатырь лежит, тот самый — Орон-Верный.

— Здравствуй, Орон-Верный.

— Здравствуй, Иван-царевич, а я чуть тебя сонного не сколол.

— Куда путь держишь, Орон-Верный?

— Я тут пять лет сижу, стерегу — красавицу Марфу Прекрасную — Золотую Грудь.

— А что, Марфа Прекрасная краше девиц-голубиц?

— Марфа Прекрасная что красно солнышко, а девицы-голубицы что черная головня.

Загорелось в сердце у Ивана-царевича на Марфу Прекрасную.

— Нельзя ли, брат Орон, её высмотреть.

— Вот в сегодняшний день она выйдет в сад купаться.

Марфа Прекрасная — Золотая Грудь, она вышла в сад погулять. Иван-царевич встал на коня ногами да через стену смотрит. Марфа Прекрасная стала разоболокаться, мамки да няньки глаза закрыли, ослепнуть бойся. Иван-царевич глаза рукой прикрыл.

Стала Марфа Прекрасная в саду, как красное солнышко. Золотая Грудь как звездочка. Закипело сердце у Ивана-царевича, дал коню шпоры, перескочил через стену, ухватил Марфу Прекрасную и прочь поскакал. Тут забила тревога, закричали мамки да няньки, зазвенели ружья да сабли. Полетела за Иваном-царевичем догони. Налетел Кощей Бессмертный, ему голову срубил, коня убил и Марфу Прекрасную во дворец унес.