Бой на Калиновом мосту - народные сказки - Страница 47

Досталась первая ночь идти сыну Николеньке. Он берет вилы и топор, отправляется в поле, в дозор. Он далеко не бежал: у соседа под забором пролежал. Ведая заря занялась, и он домой собрался. Восходит на крыльцо, берет за кольцо: «Свет те ли! (?) Отпирайте караульному двери!» «Свет те ли» услыхали, двери отпирали, караульного пущали. Спрашивают его: «Не видай ли в поле, Миколенька, кого?» (Да где же Миколенька увидит? Он в поле не бывал и пшеницу йе видал, а у соседа под забором пролежал.)

Вот хозяин-старичок запрет лошадушку и поехал скоро в поле. Смотрит — утром по росе помята пшеница. Приезжает домой и говорит: «Ах, Миколенька, ты проспал! Очень пшеничка помята».

Приходит вторая ночь. Также Петинька сынок берет вилы и топор, отправляется в поле, в дозор. Он далеко не бежал: у соседа на сушилах пролежал (и т. д.).

Поутру отец проезжает в поле — более того поле помято. Приехал домой и говорит: «Петя, ты, знать, вовсе не был? Еще боле помято!» Вот Ванюшка-дурачок лежит на печи, сопли на клубок мотает, и говорит: «Разве вот я, батюшка, пойду, так укараулю». Отец и говорит: «Да тебе, глупому, укараулить! Умные, [и] те проспали, ничего не видали, а тебе уж и вовсе не видать».

Как пришел поздний вечер, Ванюшка слез с печи, подходит к столу, не умаливает никому, взял хлеба каравай, отрезал круг каравая ломоть и пошел во чистое поле. Сидит за кустом, управляется с ломтем (кружит его). И вдруг на пшенице осьяило: прибегает кобылица-латыница. Вот он к ней ближе и ближе, ползком да ползком. Она пшеницу мнет и колосья рвет, а Ванюшка поближе Ползёт — цоп её за гриву? Вскочил на неё верком, садится к голове спиной, а к хвосту лицом; левой рукой поймал за хвост, а правою рукой бьет по крутым бедрам. Вот эта же кобылица по полю летала, шибко прыгала и бежала: хотелось Ванюшку с себя уронить и до смерти его убить. Нет, Ванюшка сидит ни в чем невредим. Сколько ни рыскала — остановилась, Иванушке покорилась. Иванушка слез, обротал и домой повел. Шла, шла кобылица за Иванушкой-дурачком и стала ему говорить: «Пусти, Иванушка, меня: я тебе подарю два коня, какова я сама, а третьего коня дам маленького».

Ванюшка и говорит: «Обманешь!» «Нет, только меня пусти — сейчас они перед тобой, явятся». Он подумал, да и пустил. Вот кобылица полетела, хвостом завертела. Вдруг являются два коня — любо на них посмотреть и не можно ничем их оценить; третий с ними конек стоит маненький: сам шесть вершков вышиной, а учти три аршина долиной.

Ванюшка сидел за кустом и управлялся с ломтем, привязал этих коней к кусту, пошел к батюшке домой. Пришел к батюшке домой, спросил его отец: «А что, Ванюшка, не видал ли кого?» Ванюшка запрыгал. «Эх, батюшка, я пымал тройку коней!» Братья смотрят на него и спрашивают: «А где Иван, они?» — «У куста привязаны».

Пошел Ванюшка позавтракать поколе он завтракал, братья в поле побежали, коней пару украли; сели поехали в Китай-город, на ярмарку продавать. Оставили ему только маленького коня. Ванюшка говорит отцу: «Пойдем, батюшка, за конями». Пошли Ваня с своим батюшкой, пришли — у куста нет коней, один только маленький конек стоит. Ванюшка так как рассерчал, плакал и рыдал. «И кто этих коней украл?» Он их больно ругал. Маленький же конек-горбунок говорит Ванюшке: «Не ругай, Ваня! Твоих коней увели братья твои родные — тебе грех будет!» Маленький конек говорит: «Айда, садись на меня! В погонь мы погоним, на дороге их догоним!»

Сел Ванюшка на конька, полетели по большой дороге, — не поспеет Ваня версты считать, и догнали их на большой дороге, и Ванюшка закричал: «Стойте, воры! Не ваши кони! Зачем вы у меня их украли?» Братья те были разумны, говорят ему: «Мы, Ванюшка, коней не украли, а так их взяли, ведем их в Китай-город, продавать. Коней, братец, продадим, а денежки батюшке отдадим». Ванюшка ругаться перестал и сели вместе. поехали.

Пристигла их на дороге темная ночь. Вот им нужно ночевать; говорят между себя: «Надо бы, братцы, нам огонька поискать!»

Смотрят на все четыре стороны — от дороги в стороне огонек виднеется. Ванюшка и говорит: «Поезжай, Миколай, за огнем! Хоть кашицу сварим». Тот сел и поехал. ездил, ездил — назад приехал огня не нашел. Второй брат поехал, и этот не нашел.

Ванюшка сел на конька и поехал сам за огнем.

Подъезжает к огоньку, а тут не огонь горит, а жар-птицы перо лежит. Ванюшка слез с маленького коня, берет перо и кладет в пазуху. Конек-горбунок говорит Ване: «Не бери это перо: от этого пера велика будет беда!» Ванюшке перо больно показалось — он взял его и поехал; на то место приехал, да хвать — место знать! Братья опять уехали, крадучи.

Он сел и полетел за ними в погонь. Догнал их в Китай-городе. Они видят — дело плохо, думают себе: «Это ведь город — он, дурак, нас свяжет и в кутузку посадит». Вывели коней на базар; человек за человека, Ванюшку бросали, а сами убежали. Ванюшка маненького коня отвел на квартиру, а этих вывел на базар продавать. Подходят к нему покупатели, спрашивают его: «Что, молодец, кони твои?» — «Мои», — «Ты что за них просишь?» — «Семь коробов обнов». Они думают, думают: каких обнов? Если хороших, так ведь много надо. Никто не мог этих коней оценить, и никто не мог купить.

Пошли, доложили китайскому царю, что вот у нас, на конной площади, вывел молодец пару коней, не может что за них взять, а мы не можем чего дать. Царь велел кучеру лошадушку заложить; кучер заложил, батюшка царь оболокся, на конную площадь понесся. Ванюшка стоит с конями, отпрукивает и кнутиком похлопывает. Подъезжает к нему царь: «Что, молодец, кони твои?» — «Мои, [го]сударь». — «Что за них просишь?» У него была худенька шлычонка[13]; он в деньгах счету не знал, одно сказал (поставил, знаешь, на землю, в ямочку худеньку свою шлычонку): «А вот, царское величество, насыпьте мне её полну золота». Царь приказал насыпать; Ванюшка денежки брал, коней царю отдавал. Ванюшка в письмо денежки положил, на свою сторону к батюшке услал.

Вот царь приводит коней, отдает конюхам. Они и конюхов не принимают: кусают и лягают, и близко к себе не подпускают. Ну это скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается — прошло день и два. Кони воды не пивали и корму не едали. Докладывают царю конюхи его: «Ваше царское величество, кони корму не едают и нас к себе не подпускают». Царь и говорит им: «Как же с этим делом быть?

Надо старого хозяина искать и спросить, чем нам их кормить». Пошли, старого хозяина в кабачке нашли: винцо попивает и каблучок на бочок. Взяли его за руки подхватили, во дворец к царю потащили.

Вышел царь к нему на лицо, спрашивает: «А чем же нам, Ванюшка, будет ваших коней кормить? Они нас не знают и близко нас не подпускают». Ванюшка встал и в конюшенку пошел, Взошел — они громким голосом заржали, потому что Ванюшку увидали. Ванюшка погладил их и попоил, и корму дал. Они так корм едят, а ни йа кого вовсе не глядят. Ванюшка около них ходит тихохочко и гладит, и чистит их, и так они скорым времем переменились.

Вот царь призывает своих старинных конюхов. «Что же вы, братцы, не умеете, как Ванюшкиных коней кормить, не умеете за ними ходить?» Вот царь Ванюшку призвал и все ему рассказал. «Будь, ты, Ванюшка, у меня за всеми конями ходить и за старыми конюхами глядеть».

Как приходит темная ночь, все конюхи зажигают сальные свечи, в конюшенки идут новы. Ванюшка огня не берет, свету не имеет; взойдет в конюшенку, вынет из Кармана жар-птицы перо — вся конюшенка в огне горит. Коней напоит, накормит, выгладит и почистит. Поутру на широкое подворье выводит, только его кони стеклянеются, а у старых конюхов все кони в грязи заваляются.

Вот выходит батюшка царь коней посмотреть? Ванюшку благодарит, а старых конюхов по шее колотит: они не стараются. И так старые конюхи на Ваню больно серчали и думают себе: «Огня не берет, свету не имеет. Как он ночью за конями ходит?»

В ночное время Ванюшка в конюшенку ночевать забрался, воткнул перышко в стенку — как все равно огонь горит; а старьте конюхи в дырочку глядят.