Бой на Калиновом мосту - народные сказки - Страница 42

Она вылезла, убралась и говорит:

— Ах, Дмитрий-царевич, я знаю, что тебя отец обидел, только триста рублей оставил. Ну, теперь будь мой наречённый жених. Я завтра на корабле с сестрицами приеду, тебя в свое царстве увезем. А ты в двенадцатом часу приходи сюда на берег морской, дожидайся нас.

Вот ударилась она о берег, сделалась уткой и полетела в свое царство. А царство их было далеко, и мать их была волшебница. Она их сюда купаться пускала на три часа; час лететь купаться, час купаться, час назад лететь.

Дмитрий-царевич пошел домой. Приходит домой веселый. А мать велела дядьке спросить у него, отчего он такой веселый. Дядька спросил. А Дмитрий-царевич не сказывает, говорит:

— Не скажу, ты расскажешь матери.

А дядька все его просит: скажи. Вот он ему сказал. Дядька пошел и матери пересказал. А мать говорит:

— Просись у него, чтобы он тебя взял с собой, да вот тебе булавку. Ему захочется спать. Когда он ляжет, ты заткни ему под ворот, он крепко уснет — никак его не разбудят.

Дядька стал проситься:

— Возьми меня, Дмитрий-царевич, с собой.

Он говорит:

— Пойдём.

Пошли они на берег морской. Дмитрий-царевич и говорит дядьке:

— Мне очень спать хочется.

Дядька говорит:

— Ляг, я тогда разбужу.

Он лег, заснул. Дядька заткнул булавку. Подходит двенадцатый час. Подъехал корабль. Вышли из него двенадцать сестер. Все хороши — меньшая лучше всех. Стали они его будить. Будили, будили, никак не разбудят, Стали его булавками колоть — все спит. Тогда меньшая сестра, Саша, горько заплакала и написала у него на спине: «Когда ты, Дмитрий-царевич, в этот час не завладел мной — так только тогда завладеешь, когда износишь железные сапоги, железный сюртук и железную шляпу».

Вот они уехали. Только из глаз скрылись, дядька вынул булавку.

Дмитрий-царевич проснулся и говорит:

— Ах, как я долго проспал!

Дядька говорит:

— Долго, твоя невеста приезжала; будили, будили тебя, не могли разбудить, даже булавками кололи. Она тебе на спине написала, — я не могу разобрать.

Дмитрий-царевич снял платье, прочитал, что написано, и горько заплакал:

— Эх, — говорит, — знать, я несчастный!

Пришли они домой, а он такой скучный. Пришел к матери и говорит:

— Отдайте мне, матушка, что следует, что мне отец отказал.

Она ему отдала триста рублей и спрашивает:

— Куда ты, сын мой?

Он и говорит:

— Мне не при чем жить тут, я пойду в путь-дорогу, счастья искать. — Взял с собой ружье, гусли, триста рублей денег, часы и пошел.

Пришел он в лес дремучий. Шел, шел, шел, все лес, нигде краю не видно. Вдруг он слышит, кто-то шумит. Пошел он на шум, вышел на поляну, видит: лев со змеем шестиглавым сражаются. Он остановился да и думает: за кого мне заступиться? И вздумал он за льва заступиться. Он прицелился в змея. Выстрелил из ружья — две головы сшиб, а последние две головы сам лев сшиб. Лев заговорил человеческим голосом:

— Ну, Дмитрий-царевич, ты меня от смерти спас, и я помогу твоему горю. Я знаю, что тебе надобно. Садись на меня, я тебя подвезу.

Дмитрий-царевич сел на него. Поехали. Лев шибко побежал.

Ехали, ехали, подъехали к огненной реке. Лев и говорит Дмитрию-царевичу:

— Ты тут погоди один час, я стану подкапываться. Как пройдет час, ступай к перевозчикам. Они станут с тебя просить правую руку и левую ногу отрубить, а ты уговаривайся, чтоб на том берегу рубить: я тебе там пособлю.

Лев стал подкапываться, а Дмитрий-царевич вынул гусли, ходит по берегу, поигрывает, да на часы посматривает. Проходит час. А Дмитрий-царевич боится, ещё час подождал и пошел к перевозчикам, и говорит им:

— Перевозчики, перевезите меня на ту сторону. Они говорят:

— Отчего же, можно, только у нас за перевоз берут правую руку и левую ногу.

Он говорит:

— Пожалуй, возьмите, только с уговором: на том берегу рубить.

Они говорят:

— Нам все равно, что на этом, что на том берегу.

Посадили его, живо перемчали. Берут топор и хотели ему руку да ногу рубить. Откуда ни возьмись лев выскочил, всех их разогнал. Дмитрий-царевич говорит:

— Спасибо тебе, лев, за службу.

А лев говорит:

— Это ещё не служба, а службишка; садись на меня, поедем дальше.

Он сел на него, помчались опять.

Ехали, ехали, приехали опять к огненной реке. Эта река вдвое шире первой. Лев говорит:

— Ну, Дмитрий-царевич, на этой реке надо два часа подкапываться, она шире и глубже. Как пройдет два часа, ступай на перевоз, там будут просить с тебя правую ногу и левую руку. Соглашайся отдать только на том берегу.

Вот лев начал подкапываться, Дмитрий-царевич стал в гусли играть, на часы смотреть. Проходит час, проходит два. Ему жутко, он ещё час подождал и пошел на перевоз.

— Перевезите, — говорит, — меня, добрые люди.

Они говорят:

— Можно, только у нас правую ногу и левую руку за перевоз берут.

Он говорит:

— Что же, возьмите, только на том берегу.

Переехали. Перевозчики взяли топор, хотели его рубить. Откуда ни взялся лев, опять их всех разогнал. Лев говорит:

— Садись на меня, я тебя ещё подвезу, моя служба ещё впереди.

Опять сел; поехали опять.

Приехали к третьей огненной реке. Лев и говорит Дмитрию-царевичу:

— Вот она служба-то! Эта река ещё глубже и шире. Тут надо тебе ждать три часа. А перевозит тут старуха злая-презлая.

Она будет с тебя просить голову срубить, ты соглашайся, только на том берегу.

Лев стал подкапываться, а Дмитрий-царевич вынул гусли, давай играть, а сам все по берегу ходит, на часы посматривает. Прошло три часа, он ещё один час пропустил и пошел на перевоз. Видит — сидит на лодке старуха старая, сморщенная. Он говорит ей:

— Бабушка, перевези меня на ту сторону.

— Пожалуй перевезу, только с уговором — голову отрубить.

— Видно, делать нечего, вези, только руби на том берегу.

— Ладно.

Перевезла его старуха. Только хотела голову рубить, вдруг лев выскочил, давай с ней драться. Долго дрались. Наконец лев одолел старуху и прогнал ее. Лев и говорит:

— Хочется тебе знать, кто тебя перевозил?

— Хочется, если знаешь, так скажи.

Лев и говорит:

— Первую реку мы переехали — это ты железные сапоги износил, вторую реку — сюртук железный износил, а третью реку — шляпу железную износил. А перевозили тебя на первых двух речках — служители твоей матери, а на последней реке старуха — сама мать твоя; теперь прощай, ступай все прямо, вон тот город стоит, где твоя невеста живет.

Они простились.

Дмитрий-царевич пошел все прямо. Пришел к заставе. Уж вечер, ворота заперты, его не пускают. Он пошел в слободку. Стоит маленький домик. Он постучался, его пустили. Тут жила старуха со стариком, детей у них не было. Он переночевал у них. Они ему поутру говорят:

— Живи у нас вместо родного сына. Ступай на торг, что понравится, выбери, мы денег дадим.

Пошел он на торг. Ходил, ходил, ничего не понравилось. Идет и видит — много народу собралось, продают разбойника, цепями скованного, руки к ногам прикручены. Он подошел, спрашивает.

— Много ли денег за него надо?

Ему отвечают:

— Пятьсот рублей.

Он ничего не сказал, пошел от них. Пришел домой, старик со старухой спрашивают:

— Не нашел ли чего хорошего?

Он говорит:

— Ничего не нашел.

На другое утро опять пошел на торг. Разбойника опять вывели. Дмитрий-царевич подошел, спрашивает:

— Много ли за него денег надо?

Ему говорят:

— Четыреста рублей.

Он опять отвернулся, ничего не сказал, пошел своей дорогой. Пришел домой, говорит:

— Нет у вас на торгу ничего хорошего.

На третий день опять пошел на торг. Подошел, где разбойника продают, спрашивает:

— Сколько вам за этого разбойника денег надо?

Они говорят:

— Ты уже третий раз пришел, возьми, пожалуй, за триста рублей.

Вот он вынул свои триста рублей, отдал им без счету и говорит: