Одноколыбельники - Цветаева Марина Ивановна - Страница 23

Вы сейчас спите и не знаете, как неблагодарно и неблагородно поступит с вами ваша Мара. Эти две ночи с вами дали мне больше, чем два года в обществе самых умных и утонченных людей. Чего я хочу от жизни? Безумия и волшебства.

С первого взгляда вы признали во мне сумасшедшую, вглядевшись пристальнее – волшебницу.

У меня нет дороги. Столько дорог в мире, столько золотых тропинок – как выбирать?

У меня нет цели. Идти к чему-нибудь одному, хотя бы к славе, значит отрешиться от всего другого. А я хочу – всего! До встречи с вами я бы сказала: у меня нет друзей. Но теперь они есть. Больше, чем друзья! Так, как я вас люблю, друзей не любят. У меня к вам и обожание, и жалость. Да, я жалею вас, маленькие волшебные мальчики, с вашими сказками о серебряных колодцах и златокудрых девочках, которые «по ночам не спят». Златокудрые девочки вырастают, и много ночей вам придется не спать из-за того, что вода в колодцах всегда только вода.

Сейчас шесть часов утра. Надо кончать. Я не простилась с вами, потому что слишком вас люблю.

Мара.

Р. S. Не забывайте каждый вечер молиться о маленьком Наполеоне!

Конец.

Марина Цветаева

Мирок

Дети – это взгляды глазок боязливых,

Ножек шаловливых по паркету стук,

Дети – это солнце в пасмурных мотивах,

Целый мир гипотез радостных наук.

Вечный беспорядок в золоте колечек,

Ласковых словечек шепот в полусне,

Мирные картинки птичек и овечек,

Что в уютной детской дремлют на стене.

Дети – это вечер, вечер на диване,

Сквозь окно, в тумане, блестки фонарей,

Мерный голос сказки о царе Салтане,

О русалках-сестрах сказочных морей.

Дети – это отдых, миг покоя краткий,

Богу у кроватки трепетный обет,

Дети – это мира нежные загадки,

И в самих загадках кроется ответ!

Шарманка весной

– «Herr Володя, глядите в тетрадь!»

– «Ты опять не читаешь, обманщик?

Погоди, не посмеет играть

Nimmer mehr[27] этот гадкий шарманщик!»

Золотые дневные лучи

Теплой ласкою травку согрели.

– «Гадкий мальчик, глаголы учи!»

– О, как трудно учиться в апреле!..

Наклонившись, глядит из окна

Гувернантка в накидке лиловой.

Fraulein Else[28] сегодня грустна,

Хоть и хочет казаться суровой.

В ней минувшие грезы свежат

Эти отклики давних мелодий,

И давно уж слезинки дрожат

На ресницах больного Володи.

Инструмент неуклюж, неказист:

Ведь оплачен сумой небогатой!

Все на воле: жилец-гимназист,

И Наташа, и Дорик с лопатой,

И разносчик с тяжелым лотком,

Что торгует внизу пирожками…

Fraulein Else закрыла платком

И очки, и глаза под очками.

Не уходит шарманщик слепой,

Легким ветром колеблется штора,

И сменяется: «Пой, птичка, пой»

Дерзким вызовом Тореадора.

Fraulein плачет: волнует игра!

Водит мальчик пером по бювару.

– «Не грусти, lieber Junge[29], – пора

Нам гулять по Тверскому бульвару.

Ты тетрадки и книжечки спрячь!»

– «Я конфет попрошу у Алеши!

Fraulein Else, где черненький мяч?

Где мои, Fraulein Else, калоши?»

Не осилить тоске леденца!

О, великая жизни приманка!

На дворе без надежд, без конца

Заунывно играет шарманка.

На скалах

Он был синеглазый и рыжий,

(Как порох во время игры!),

Лукавый и ласковый. Мы же

Две маленьких русых сестры.

Уж ночь опустилась на скалы,

Дымится над морем костер,

И клонит Володя усталый

Головку на плечи сестер.

А сестры уж ссорятся в злобе:

«Он – мой!» – «Нет – он мой!» – «Почему ж?»

Володя решает: «Вы обе!

Вы – жены, я – турок, ваш муж».

Забыто, что в платьицах дыры,

Что новый костюмчик измят.

Как скалы заманчиво-сыры!

Как радостно пиньи шумят!

Обрывки каких-то мелодий

И шепот сквозь сон: «Нет, он мой!»

– «Домой! Ася, Муся, Володя!»

– Нет, лучше в костер, чем домой!

За скалы цепляются юбки,

От камешков рвется карман.

Мы курим – как взрослые – трубки,

Мы – воры, а он атаман.

Ну, как его вспомнишь без боли,

Товарища стольких побед?