Князь Рысев (СИ) - Лисицин Евгений - Страница 36

Его семерки находили свою гибель под нещадным огнем козырей. Словно хитрый ассассин, в его набор вклинился мой валет, открывая мне путь к легкой победе.

Лоб беса покрыла испарина. Он бросил на меня взгляд, будто вопрошая: проиграть? Смертному? Я? Да никогда!

Что ж, я был согласен отдать четвертый раунд в его когтистые, неловкие пальцы. В конце концов, с тем, что было у меня на руках, мог бы победить разве что не в меру прыткий чародей. Я не без сожаления вспомнил, что ветка магии у меня открывалась только после десятого уровня.

Вся соль лежала в нашей пятой игре. Взял колоду карт сам, в руки, помешал. Снова загоготал бес.

— Не доверяешь? Это правильно!

Не ответил, раздал не хуже крупье. Биска едва ли не вплотную пялилась на стол, истекая крупными каплями пота. Ее колотила мелкая дрожь жути — из хитрой демоницы она враз обратилась в простую людскую девчонку.

Ее тяжелое дыхание было горячим и заводило меня, я вдруг подумал, что хочу посмотреть на нее в постели.

Мне показалось, что сейчас всю залу закроет театральными шторами, явятся из пучин преисподней вострохвостые демоницы и запоют слащавую песенку о моем позорном поражении и отважной победе клыкача. Иначе тут и быть не могло. Пять конов, финальный, кто проиграл, тот проиграл.

Не верь обещанию начальника, любви проститутки и улыбке Сатаны. И уж точно, точно никогда не играй в карты! Образ прапора с пальцем наперевес возникал у меня перед глазами то и дело, будто злостная карма. Будто сдуй я эту партию — и тогда бывший клыкач тут же обратится в бывшего великана, ибо под его личиной сидит сам прапор.

Наверное, это было бы даже смешно…

Он начал ход, как владыка прошлой партии. Крысами в мою сторону устремилась шваль шестерок. Не щадил карт, не берег козырей — грозно поглядывал в глаза сопернику. Он смотрел, он думал, он играл. Едкий азарт, притащивший в котел к рогатым не одну честную душу, сейчас пылал в глазах моего оппонента. Разинув пасть, он бился со мной — все так же подло, как и там, у моста. Неугодная мне масть будто сама по себе возникала в его лапах, угрожающе ложилась на стол, летела в биту под яростным натиском козырей. Он вытягивал у меня одну хорошую карту за другой, забыв о времени, отдавшись целиком и полностью на откуп игре.

Увлеки, заставь оппонента забыть, что он борется с тобой. Он не борется — он побеждает, доминирует, властвует. И тогда он весь твой, бери его тепленьким. Забывшись, перестав считать карты, он швырнул на стол парные карты, я улыбнулся ему в ответ. Сохраненная с самого начала козырная шестерка мягко легла на трефового туза.

— А вторую? — удивился он. — Вторую бить будешь? Если нет — бери!

Вместо ответа я показал ему руки — они были абсолютно пусты.

В тот миг ад завыл от безысходности…

Глава 16

Майя была без сознания. Прежде чем забрать ее из рук великана, я проверил ясночтением, все ли с ней в порядке. У нее сильно недоставало выносливости, меньше десяти процентов. Стоит взять на заметку. Значит, при понижении выносливости до определенного уровня здесь стопудово падают в обморок? Хах, не так уж и далеко от реальности.

Я нес ее на руках, а сзади меня едва ли не на полусогнутых копытцах шла Биска. Не хотел смотреть в полные разочарования глаза всех тех чертей, которым не терпелось поиграться с моей душой. Они провожали нас взглядами, полными ненависти. Казалось, еще чуть-чуть — и можно будет ощутить на своей спине те десятки проклятий, что они молча сыплют нам в спину.

— Веди там к этому своему главному, — перехватив Тармаеву поудобней, сказал я, едва мы оказались за пределами обиталища клыкача. Ад ничуть не изменился за тот десяток минут, что мы провели за игрой.

— Как?

— Ножками веди, — подсказал, будто маленькой. — Или чем там еще? Только на этот раз давай без фокусов, ага?

— Как ты это сделал? — Ее все еще колотила мелкая дрожь. Она нервно кусала губы, терла и хваталась за рога, будто это хоть сколько-то помогало ей думать. Я выдохнул, раздумывая, рассказать или все же не стоит?

— Что я тогда сказал ему, перед тем как мы начали игру?

— Что шестую партию играете честно…

— А теперь посчитай хорошенько,

Она вновь нырнула в пучину раздумий, пока ее не коснулось озарение.

— Шестой партии ведь быть не могло?

— Не могло. Но это ведь условие, верно? Не ты ли говорила мне, что твои сородичи помешаны на клятвах, контрактах и прочей дребедени?

Она кивнула, сама же мне рассказывала, убеждая взять ее в подчиненные. Догадка колючим дикобразом вертелась у нее в голове, не давая покоя, но и не позволяя ухватить себя голыми руками.

— Ты знаешь, ведь могло при этом не быть и пятой, и четвертой. Он мог разделать тебя в картишки на раз-два, как грецкий орех. — В ее голосе мне послышался вполне справедливый укор.

— Только в том случае, если разом перестанет быть азартным игроком, — подмигнул я. — Ему не столько важно победить, как хорошенько пощекотать себе нервы. Ты видела, как в его глазах горел самый настоящий, всезастилающий азарт? Он чувствовал себя счастливым, когда мы в пятый раз раскинули колоду.

Бися снова кивнула.

— Он слишком увлекся. Все остальные, что были поблизости, тоже. Признайся, хвостатая, у тебя тоже все сжималось в груди и чуть пониже при этой игре, да? И потому так просто иногда не заметить простой, почти детский фокус. В особенности когда противник теряет голову от азарта.

Шестерка вин выпорхнула из моего рукава, легким пером закружилась в потоках жаркого, знойного ветра, прежде чем рухнуть наземь.

— Ах ты ж… гребаный… — Она не договорила, отрицательно качая головой, а я чувствовал, что сам Ад вместе с ней благоволит моей отважной глупости.

Обиталище Сатаны больше напоминало какую-то клоаку, нежели место, где обитает царь демонов. Едва мы вошли, я оставил все ожидания при себе — в конце концов, кто я здесь такой, чтобы все следовало моим представлениям? Но нищие, обшарпанные стены какого-то подземелья? Свет тускло горящих факелов, вот-вот обещающих погрузить все в беспроглядную тьму? Впрочем, грешник плетущийся на последний суд, явно должен испытывать благоговейный ужас, а не разглядывать расставленные в нишах скульптуры. Стражи не было и одновременно была — пряталась. В конце концов, кто в своем уме наберется достаточно смелости — или же глупости? — чтобы заявиться сюда с оружием в руках и напасть на того, кто способен размазать лишь одним взглядом?

Под его темнейшеством от тяжести корчились грешники — сотканный из самих душ трон приводил в трепет. Завывая, пытаясь вырваться, грешники стенали о собственных прижизненных злодеяниях на куче незнакомых мне языков. Их общий гомон складывался в лютую какофонию несуразных, режущих уши звуков. Будто кто когтями по школьной доске царапал…

Сатана не желал ведать единство облика — словно поэт. Он спешил воспеть своим образом все и сразу. Ужас, страх, адскую боль и возмездие.

На меня смотрел лик возмездия, раздевающий душу с головы до ног. Захоти он — и оставшиеся, не выросшие в том треклятом саду грехи грязными червями спадут с меня, чтобы утащить на ближайшую сковороду.

Он не хотел.

Биска смогла меня удивить. Ленивая в остальном, здесь она проявила недюжинную инициативу. Устав тащиться где-то в хвосте, вышла на поклон и представила меня — своему отцу.

Сказать, что я удивился — значит сильно приврать. Я глянул на нее по-новому, осматривая с ног до головы. Она не стеснялась моего изучающего взгляда, скорее, наоборот — ей хотелось, чтобы я не упустил каждую деталь ее стройного, красивого тела. Расправила волоса, пригладила рога, будто это в самом деле было возможно.

Он ответил ей кивком, велев сгинуть с его темнейших глаз и не являться, пока он не позволит, что она в тот же миг и исполнила.

Он не просил — требовал. Могущества, подобные ему, не терпят ни наглости, ни нахальства, ни хамства. Как не терпят и лизоблюдов. Я решил молчать, внимая каждому его слову — здесь ничего не получают за так. Демоны страсть какой трудолюбивый, угнетаемый народ, а потому подобные мне не должны, но обязаны и сами поработать на его свиту.