Путь чести (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич - Страница 19

— А я Виктория.

Глава 9

— А я Виктория...

Красавица еще раз улыбнулась, и с ее губ сорвался шепелявый мужской бас:

— Командир, проснись ты уже! Ты сейчас с седла свалишься. Не дай Бог!

Грезы за мгновение рассеялись. Лик девушки растаял. Сон как рукой сняло. Чужой сон…

Надо же! Прямо на лошади заснул. Стало быть, совсем привыкаю физически, если даже такое положение не мешает спать. То ли дело душевное привыкание…

— Как будем Якоба увещевать? — щербатым ртом улыбается финн. — Есть весомые козыри?

Всем отрядом к Делагарди я решил не ехать. Много кто из дворянской конницы был горяч на суждения. Многие считали шведа не совсем честным человеком, прямо сказать, предателем, так что следовало отправиться тем, с кем Понтуссон стоял и бился в одном строю совсем недавно. Так думал и Скопин-Шуйский.

— Да не будем мы его увещевать. — я улыбаюсь. — Просто-напросто напомним ему про официальный договор с царем Василием Шуйским. И покажем это.

В письме от князя Михаила, кое я получил с утра, сообщалось о поступлении жалования Якобу и его наемникам. Это было весомее любых уговоров и обещаний. Хотя Выборгский договор никто не отменял, и швед обязан был оказывать помощь Скопину-Шуйскому, но и жажду наживы у наемников никто не отменял. Такие времена…

— И ты думаешь он за нами побежит вприпрыжку, Себастьян? — скептически дернул плечами финн. — Что-то я сомневаюсь. И даже не в нем, а в его солдатах. Ты же сам понимаешь…

— Побежит не побежит, а в письме все четко сказано. Солдаты же любят деньги, на своем личном опыте доказано. Кроме того, я уверен, что дружба между Якобом и князем чего-то стоит. Н-да...

Я пытаюсь безуспешно размять затекшую спину. Все-таки кираса не самое удобное приспособление для позвоночника. Как только Себастьян в ней постоянно ездил верхом? Видимо, привычка...

— Не стоит так высоко ценить дружбу. — ухмыляется Тапани.

— Из-за дружбы ты сейчас со мной и князем, а не с Понтуссоном и его войском. Так как мне не ценить дружбы? — я улыбаюсь.

— Твой острый язык воистину может соперничать только лишь с остротой твоего рейтшверта. Будем держать кулаки, чтобы Якоб тебя не забыл и был готов к переговорам!

— Без меня судачите. — сзади подъехал раскрасневшийся от скачки Лермонт. — А твой Ушаков отлично справляется с командованием. Разбираешься ты в людях, Себастьян.

— Не так хорошо, как хотелось бы. Но кое-какие умения имеются. — я хлопаю шотландца по плечу, — Надеюсь они сыграют свою роль в предстоящих переговорах. Дело важное.

Свой эскадрон я отправил к Скопину-Шуйскому под началом дворянина Петра Ушакова. Человек бывалый, да и под мое обучение пошел с удовольствием. Авторитет имеет бешеный, ибо добродушен и справедлив, сметлив и прост в общение — а ещё он вынослив как конь, и в схватку бросается, словно лев! Под Калязиным одним ударом срубил сразу две польские головы, чем вызвал у своих товарищей настоящий восторг. Но самое главное — это то, что я в нем уверен. Человек предан делу освобождения Родины и ради этого готов землю есть и жизнь отдать! А вот в разговоре с Делагарди такой горячий молодец может все испортить неуместным словом или, не дай Бог, делом. Сейчас все накалено до предела и следует действовать осторожно. Швед имеет понятие о чести и дружбе, но все же остаётся слугой шведского короля. И командиром наёмников. А значит, преследует свои цели и продолжает гнуть свою линию.

Ведь не просто так он перекрыл дорогу именно на Новгород! И не просто так Скопин-Шуйский решил его вернуть, смещаясь все дальше на юг — князь явно побаивается оставлять корпус наёмников в тылу. Ибо политику короля Карла никак нельзя назвать дружественной, учитывая, что за услуги посредника он запросил крепость Корелу с уездом! Скорее, враг моего врага — мой друг. Ну а после победы… Все мы помним историю…

— Слушай, фон Ронин. Мы все никак тебя не успеваем спросить, что было-то в поездке? — улыбается Джок. — Ты как приехал, больше времени со стрельцом проводишь, а не со старыми боевыми товарищами.

— Уж не обиду ли я слышу в твоих словах, друг мой? — я отхлебнул из меха с водой.

Но ответить горец не успел.

— Да конечно мы обижены. — разводит руками финн, — На тренировках русских ты вместе с нами, а свободное время с Орловым. Что случилось, фон Ронин? Мы тебя чем-то обидели?

Блин! Я хоть морально и готовился к этому разговору, но так и не придумал, что сказать. Ну не говорить же им, что ни Себастьяна, ни Тимофея больше нет?!

Эти мысли снова заставили меня нырнуть в пучину рефлексии.

Как можно жить за другого его жизнь? Правильно ли это? Я уверен, что нет. По совести говоря, именно Себастьян должен был сейчас ехать к Делагарди, а я... А я сам сделал все, чтобы получить шанс изменить историю. И ради этого пришлось идти на жертвы...

— Да о чем вы друзья. — я отмахиваюсь, — Как я мог вас забыть? Вы мои лучшие друзья! Если я однажды вас оставлю, то пусть огонь небесный меня испепелит. В тот же час!

— Вот было бы зрелище. — хохотнул Лермонт.

— Но я не буду врать, друзья. С этим московитом мы действительно через многое прошли.

Немного подумав, я начал свой рассказ о путешествии "двух капитанов" в Борисоглебский монастырь, в красках описывая все схватки, что нам пришлось пережить!

И тут есть много, чего рассказать! Тем более, что Себастьян и Тимофей за поездку к старцу действительно очень сблизились, и благодаря памяти своего предка, я помню об приключениях друзей не только во снах, но, можно сказать, и "от первого лица".

Рассказывая о приключениях рейтара и стрельца, я подставил лицо свежему ветру. Несмотря на то, что лето ещё только подходит к концу, нет-нет, а налетают с севера потоки холодного воздуха. Они отлично приводят меня в себя, как и прохладная вода из бурдюка.

— Вот такие дела. — заканчиваю я, естественно умолчав о последних событиях с перемещением сквозь время.

— Тогда почему не познакомил нас всех как следует? За чаркой вина или худой конец, пива! Этот московит очевидно храбрый малый. — Тапани улыбался, его явно позабавил рассказ.

— Ну, во-первых, он не пьет... — отвечаю я.

— Он мне уже не нравится, Себастьян. — захохотал Джок, а Танапи вообще сделал вид, что у него разорвалось сердце. Финн искренне не понимает тех, кто не любит пить.

— Да ну вас. — я отмахиваюсь, — Вот вернемся и увидите, что хороший человек и честный воин.

— Ни секунды не сомневаемся. — синхронно отвечают боевые друзья. — Абсолютно!!!

Через мгновение мы смеемся уже трое.

...Когда солнце отмерило полдень наша троица въезжает в небольшой лесок. Нос наполнили запахи хвои.

— Себастьян, мне тут Лермонт рассказал, что ты однажды помогал королевскому сыску во Франции. Даже заговор раскрыл. — Тапани очевидно решил скрасить путешествие беседой.

— Ну и трепло же ты, Джок. — я беззлобно замахиваюсь на горца. — Язык без костей!

— А нечего нас одних оставлять. Я так все твои секреты выдам. — показывает язык бывалый воин, — Тем более, я уже все сам забыл, так что давай рассказывай пока есть время.

Что ж, я и сам не против рассказа. В голове всплыли обрывки подзабытых, но предельно интересных воспоминаний фон Ронина, которые вызвали у меня особый интерес.

Ведь эта история по-своему оказалась очень близка к другой, случившейся полтора столетия спустя, так до конца и не разгаданной.

Истории Жеводанского зверя...

— Начну издалека, друзья мои. — я делаю большой глоток. — Жил в старинном французском графстве Шалон портной по имени Николя. Знаменит он ничем не был, звезд с неба не хватал, но работу свою делал очень хорошо. А ходили к нему часто потому, что за пошив женской одежды он брал в разы меньше чем другие портные в городе. Любил он женщин, но без пошлости. И вдруг в городе начинают пропадать куртизанки. По одной в неделю. Сначала думали, что несчастные бегут от грязного дела, но очень скоро под мостом обнаружили первое тело. Было оно, мягко сказать, разорвано. И не зубами, а когтями огромной длинны.