Ты будешь мой (СИ) - Сакрытина Мария - Страница 62

Он говорил правду, этот зверёк — я это понимала. И без тумана — слышала. Я только принять эту правду не могла.

В дверь тихонько постучали.

«Госпожа, вам что-нибудь нужно?»

Я укуталась в туман. Посмотрела на заходящегося кашлем фэйри, поняла, что если продолжу — просто убью его ненароком. И потеряю как ценную кровь, так и, быть может, заложника. А ещё так и не пойму его поведения.

Тюремщики, по-моему, очень удивились, увидев фэйри живым. Я приказала снять его и бросить обратно в камеру. Потом вспомнила о лекаре — пусть тоже осмотрит. Его и русалку. На всякий случай — доходяги оба, а мне не хотелось, чтобы они умирали раньше времени.

Потом я, наконец, спала. И несмотря на усталость, всю ту проклятую ночь мне снилась мать. Я, маленькая, бежала за ней по саду камней, туман поддерживал меня, земля мягко пружинила под ногами. Но вопреки всей магии, вопреки моей силе я не могла её догнать — ослепительно красивая, невозмутимая, как каменный обелиск, мать уходила под руку с очередным любовником, так ни разу не оглянувшись.

Я звала её во сне — и проснулась от своего же крика. А потом, лёжа в постели и пытаясь прийти в себя, вспоминала слова Зелёной колдуньи и её сына вчера. И не могла не задать самой себе вопрос: неужели я что-то теряю, будучи «одинокой злобной стервой»? И что? Расположение двора? Они не предали бы меня, если бы любили? Глупости, меня никогда не любили. И к тому же, Дугэл не достиг бы и половины того, что имеет, если бы я оглядывалась на двор.

Но кому это нужно, если я мертва? А они найдут возможность предать меня снова.

А ещё — сколько я ни крутила в голове возможности, с помощью которых русалка бы получила выгоду от моего спасения, я не находила ничего. Зачем ей это надо, если она всё равно умрёт — ну и умирала бы у себя дома, а не в моей тюрьме!

Её фэйри снова уставился на меня золотыми внимательными глазами, когда я вошла в его камеру. Посмотрел — и отвернулся.

Я села рядом с ним на соломенный тюфяк, машинально отметив, что в камере чисто и мышей вроде не видно. Умеют работать, когда припугнёшь. Ну почему же только когда припугнёшь? Почему как мои мастера, на совесть, не могут?

«Ск-кажи, фэйри, а что ты чувствовал, к-когда лечил меня?»

«Сожаление».

«Чт-то, так жалко…»

«Зачем ты опять пришла, королева? — перебил фэйри, поворачиваясь ко мне. Судя по его виду, эту ночь в отличие от меня он не спал. — Тебя я в тот момент жалел в последнюю очередь. Ты получила то, что заслужила. Тебе было плевать на всех — и ты видела, что остальным плевать на тебя. А жалость — к Арин, эта дурочка даже если и понимала, что лучше оставить тебя умирать, всё равно никогда бы ничего подобного не сделала. А ещё я жалел, что вынужден помогать тебе, хотя с куда большим удовольствием убил бы».

«Т-ты мог. Он-на же не называла т-твоё Истинное Имя, — я схватила его подбородок, заставляя смотреть на меня. — П-почему же н-не сделал?»

«Тогда я бы не смог смотреть в глаза моей госпоже», — совершенно серьёзно сказал фэйри.

Вот этого я действительно понять не могла. Но он говорил так, будто действительно в это верил — а я не могла смириться с тем, что не понимаю какого-то зверька и морскую девку. Меня это злило. И именно из-за этой злости я решила всё-таки пойти на рискованный, но весьма интересный ход.

Мы же играли с русалкой, да? Я сделаю вид, что верю её бескорыстию, но буду настороже. Поймаю её на горячем. А пока — даже интересно будет, как она себя поведёт, если я воображу, что прониклась её «добротой». Расслабится, ошибётся… Какое бескорытие, какая доброта. В жизни нет такого, только сила и слабость. Русалка была сильнее, пока я её не понимала. Пока.

А её фэйри… А с фэйри играть будет, мне казалось, даже интереснее.

«К-как т-тебя твоя г-госпожа называет?»

Фэйри равнодушно посмотрел на меня и отозвался:

«Сильвен».

Ах да, кажется, он уже называл мне это имя. Но, естественно, я забыла. Дурацкое имя. Сильвен — лесничок. Она б его ещё Пушком обозвала. Ну что взять с морской девки!

«Н-назначаю т-тебя м-моим сов-ветником, Сильвен, — зевнув, объявила я. — К об-бязанностям п-приступишь з-завтра».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

«Может, лучше убьёшь? — тоскливо вздохнул фэйри. — Ну какой из м-меня советник великой туманной королевы?»

«Уб-бить я тебя всегда усп-пею, — фыркнула я, вставая. — Хочешь от-томстить матери? — фэйри молчал, поэтому пришлось объяснять: -У т-тебя б-будет прекрасная в-возможность. Зелёная к-королева соб-бирается уст-троить внеочередные п-переговоры, в честь чего у ст-тены Д-дугэла уже т-третий день отираются её м-маги. Я их к-конечно м-могу всех п-передушить, но без т-толку: З-зелёная к-королева отп-правит н-новых, а п-потом п-построит у м-моих ст-тен св-вой холм. Эт-то н-нужно решать п-политикой. П-помоги м-мне и от-томсти м-матери. И м-мы оба б-будем д-довольны».

Фэйри недоверчиво хмурился, пока я выталкивала из себя слова. А в конце и вовсе расхохотался. Но на этот раз я была уверена: не надо мной.

«За чт-то т-тебя, кстати, изгнали?» — вспомнила я.

Фэйри хихикнул и выпалил:

«За то, что советы давал».

Секунду мы смотрели друг на друга, потом я не выдержала и тоже рассмеялась.

«Н-ну в-вот, значит, оп-пыт есть».

«Говорю же, королева, лучше убей».

«Об-бойдёшься», — фыркнула я.

«Благополучие Арин будет зависеть от меня, так?» — зачем-то спросил фэйри, когда я отдавала приказ тюремщику освободить его. И страже — отвести в бывшие покои Рэвина.

«К-конечно, — я поймала внимательный и опять напомнивший мне Зелёную королеву взгляд. — Н-не разочаруй м-меня, зверёк».

Русалка олицетворяла прекрасную доступную деву — этакая несчастная в беде, спасите-помогите. Мои стражники косились на неё странно, и даже лекарь кружил как курица-наседка — не смотри, что скоро песок сыплется, а всё туда же.

Честно говоря, меня удивляло не это — а выражение бесконечной скуки на русалочьем прекрасном личике. Она морщилась, когда капитан моей стражи словно бы случайно уронил на кровать фиалки, с которыми зачем-то пришёл в мои покои. Гвардейцы сошли с ума, даже прислуга сама не своя, а русалка таращилась на меня, улыбалась мне — будто чувствовала, что я единственная в комнате (а может, и во дворце), на кого её чары не действуют.

Когда лекарь вместе с гвардейцами ушли, русалка попробовал встать. Получилось у неё примерно как у меня поутру — только ноги её не просто не держали, а ещё и болели. Иначе зачем такую рожицу состроила?

«Чт-то у т-тебя с ногами?» — мрачно поинтересовалась я. Снова звать ей лекаря?

«Ничего», — русалка упала обратно на кровать и, улыбаясь, принялась массировать колени. Хм, а может, это такой фокус? Мама тоже в обморок на руки своих гвардейцев падала, когда её фэйри сильно доставали. Проблему это не решало, но как мужчины умилялись…

«Я п-позову лекаря?»

«Ваше Величество, не нужно, — русалка улыбнулась, и её улыбка, и взгляд так сильно напомнили Рэяна, что грудь сдавило от боли. — Ваш лекарь великолепен, но даже он мне не поможет. Простите, но вместо ног у меня должен быть хвост. И когда его разделяют на эти… подпорки, он болит».

А… Выходит, её и без меня пытают. А хорошо держится, девка. А играет как! Ах, не надо, мне ничто не поможет, ах…

В дверь снова поскреблись, и мгновение спустя внесли завтрак. Я наблюдала, как, поймав улыбку русалки, расцвёл, прямо-таки засветился мальчишка-паж. И, когда он ушёл, не выдержала:

«К-как т-ты это д-делаешь? Т-тебя все любят. К-как т-ты это делаешь?»

Русалка весело глянула на меня.

«Я им улыбаюсь, Ваше Величество».

Угу. А я на них кричу. Заикаюсь. А, да. И угрожаю убить.

«Туманная королева, люди не будут вас любить по приказу», — сказал мне утром её фэйри, Сильвен. Как будто мне так нужно, чтобы меня любили. Я просто хочу знать, как у других это получается.

Да и сколько я Рэяну ни улыбалась, а он всё равно эту мымру хвостатую выбрал… Впрочем, его можно понять. Вон я какая — уж зеркало-то мне не лжёт. Будь я на месте инесского принца, тоже бы в красавицу-русалку влюбилась.