Ты будешь мой (СИ) - Сакрытина Мария - Страница 20

Он падает на меня, почему-то не договорив. Я кричу ему в ладонь, отбиваюсь. Выскальзываю.

Сильвен одной рукой вытирает бегущую по виску кровь, второй, с кинжалом, замахивается. Марк стонет, трясёт головой.

Моя рука находит камень. И я успеваю раньше фэйри.

— Лучше б ты ему голову разбила, — вздыхает Сильвен, глядя на вновь потерявшего сознание Марка. Протягивает мне кинжал. — Держи. Сама убьёшь?

Я отшатываюсь.

— Нет! Нет, — от мысли об убийстве тошнота подкатывает с новой силой. — Нет. Не надо. Хватит…

Сильвен смотрит на меня, хмыкает. И снова заносит кинжал.

— Не смей!

Сильвен останавливается, внимательно смотрит на меня, потом пожимает плечами.

— Ну и дура, — он убирает клинок, делает шаг к Марку. — Отойди. Да отойди, он же колдун, сейчас проснётся и узнает, что у русалок между ног.

Я хватаю ртом воздух и в который раз бухаюсь на землю, не в силах стоять.

Рядом раздаётся один за другим два быстрых щелчка, и Марк вскрикивает. Потом глухой удар — тишина.

Сильвен отпускает вывернутые запястья Марка, который обзавёлся ещё одним кровоподтёком, правда уже на другом виске. Снимает с себя ошейник, тщательно ощупывает, отшвыривает что-то в сторону. Одевает на Марка.

— Что ж, пожалуй, так даже и лучше. Дугэльская королева, говорят, весьма изобретательна во всём, что касается уничтожения врагов.

Я пропускаю это мимо ушей. Я смотрю на Марка: как его черты подёргиваются дымкой, сползают, тают, открывая мужчину возраста моей матери. Мужчину, которого я уже видела однажды — отца Марка.

А ведь я никогда не видела их вместе: отца и сына…

— Русалка. Ты можешь идти? — зовёт Сильвен, стоя неподалёку с двумя сумками. Одежда и еда. Конечно.

Я встаю и медленно ковыляю к нему.

— Идём, если не хочешь остаться здесь навсегда, — поторапливает фэйри.

Я иду, и молоточки Вистера громко стучат в моей голове. Клонят в сон. Настолько, что желание упасть и хоть немного отдохнуть кажется сильнее, чем любой страх.

Я действительно падаю. И, кажется, засыпаю — но Сильвен, наверное, меня подбирает и забрасывает на что-то мокрое, живое и фырчащее. И мы на нём едем куда-то.

Мне чудится мерно вздыхающее гленское чудовище — и я очень хочу оказаться рядом с ним. «Дом», — шепчет чей-то знакомый, но давно забытый голос. «Там твой дом».

Да. Я возвращаюсь домой.

ГЛАВА 6. Илва

«Если меня когда-нибудь запрут в тюрьме, я хочу сидеть именно в такой», — думала я, разглядывая дом Рахэль. Вот странно: раньше неприхотливая во всём, что касалось удобств, ведьма нынче жила в красивом, прямо-таки кукольном домике. А раньше он действительно напоминал тюрьму: когда я только привела к ней русалку. Удивительно, как сильно какие-то шесть месяцев меняют человека.

Предрассветный туман окружал дом: духи ждали меня, давая возможность осмотреть всё до того, как нагрянет стража. Мне не хотелось, чтобы меня здесь видели: зачем лишние слухи? С чего бы королеве интересоваться домом мёртвой служанки? И в то же время мне было любопытно… болезненно-любопытно. Я подозревала, что русалка не так проста, как я думала. Но чтобы настолько!

Тело Рахэль лежало на втором этаже в миленькой спальне, украшенной деревянными изразцами и резьбой по камню богаче, чем моя собственная. Впрочем, меня никогда не волновали такие глупости, как украшения. Русалку, похоже, наоборот.

Интересно, ну вот очень мне было интересно — какой магией пользовалась мерзавка? И как — если я запечатала её всю. Как умудрилась обворожить чёрствую стерву Рахэль? Настолько, что та была готова на всё ради этой девки хвостатой, даже пойти против своей королевы.

«Нет, ну тварь, а, — думала я восхищённо. — Это даже смешно: обворожила, а потом всадила нож в шею. Какова мерзавка, а!»

Нож валялся рядом — около полупустого шкафа с одеждой. Собиралась русалка, похоже, в спешке. Умная девка, сбежала в Гленну. И главное, нашла отличное решение, которое всех устроило! Мне её преследовать смысла не было: с глаз долой, из сердца вон. Из сердца моего принца — нам с ним она сейчас не опасна. Да и чего ради мне искать её по всей Гленне? Мстить? Помилуйте. Пусть умирает, где хочет, хоть к морю тащится. Заклятие на ней не снять никому без моей помощи. Так что даже в море, с запечатанной магией, она будет изгоем. Если догадается к нему пойти — девка наверняка ещё уверена, что она человек. Ну пусть. Это даже интересно. Да, жаль, что не умрёт на моих глазах. Зато не будет мешаться под ногами на свадьбе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я огляделась в последний раз. Взгляд задержался на синей воздушной тряпке у кровати. Халат: дорогая ткань, ручная вышивка. Уж точно не русалка шила. Дугэльская школа, такой вышивке за полгода не научишься.

Рахэль лежала навзничь, смотря пустыми глазами в потолок, когда я прошла мимо неё к зеркалу. Украшала она свою «дочку», холила… любила. Ну как, как девке это удалось?..

…Моя мать никогда не стала бы шить для меня…

В зеркале отражалась вся комната — дрожащая в сумеречном тумане. Я подошла ближе, прислонила халат к себе. Бледная немощь. В голубой воздушной тряпке.

Я надела халат поверх платья, выпрямилась. Худышка, белая, как клочья тумана. Чёрные волосы, вечно влажные, кое-как доходящие до плеч. И синяки под глазами. Смотреть противно.

«Ты очень на неё похожа, Илва. Ты так же красива…»

Первые лучи солнца заглянули в комнату, заиграли на стеклянном панно, висящем на стене за моей спиной.

Я резко обернулась.

Русалка, изображённая на нём, посмотрела на меня в ответ и издевательски улыбнулась. На ней была синяя богатая накидка, и длинные роскошные волосы укутывали её, как плащ.

Я медленно опустилась на кровать, закрывая лицо руками — и всё равно глядела на панно сквозь пальцы.

Я никогда, никогда, никогда не смогу с ней сравниться. Она всегда будет лучше. Всегда будет первой. Вся моя магия, вся моя власть — ничто по сравнению с тем, чем владеет она.

Почему мне никогда это не будет принадлежать? Почему я никогда не буду так же красива, любима, счастлива? Почему?!

Но её принц всё равно будет моим.

Я стащила синюю тряпку, швырнула её на пол, потянулась к камню призыва. И ушла до того, как появилась стража — пешком, как какая-нибудь чернявка. Туман тёк за мной, закрывая от любопытных глаз.

А в небе вставало солнце. Ненавистное яркое солнце для всех.

Я освободилась только под вечер. Удивительно, сколько дел приходится делать королеве! А ведь ни разу не видела, чтобы мать занималась чем-то отличным от приёмов послов и танцев в их честь или походов к портнихам. Но даже у неё никогда не было на меня времени. На собственных молоденьких гвардейцев было, на меня — нет.

В первые месяцы своего правления я не раз слышала сетования о том, как изменился двор с новой королевой. Ну да, приёмы канули в прошлое. Недосуг мне было их устраивать, да и танцевать я не умела. И молоденьких гвардейцев игнорировала (чему, полагаю, они были только рады). И вечно совала нос в то, что, по мнению двора, меня не касалось: в дугэльскую оборону, например. В торговлю. К ремесленникам захаживала. Дворяне морщились: им приходилось таскаться за мной, зажимать носы в красильне или скучать в ювелирной мастерской. А я в очередной раз удивлялась, как при матушке и её предшественницах Дугэл не развалился. По всему получалось, должен был. «Ваше Величество, ну зачем вам эти мужики, эти грубияны? — удивлялись мои придворные после посещения каменщиков. — Разве пристало высокой королеве обращать внимания на этих насекомых?» Я слушала и в очередной раз убеждалась, что меня окружают одни идиоты. Плевать я хотела на каменщиков, ювелиров, ткачей, дровосеков и всю их братию. Просто они делали для Дугэла больше, чем все мои придворные вместе взятые. И поэтому я заботилась о них — ну, как о свиньях, которых откармливают к большому празднику. А аристократов, моих лучших волшебников, пыталась заставить работать на меня, как упрямых ослов. И примерно с тем же успехом.