Я из ДМ 6 (СИ) - Калинин Алексей - Страница 45

Когда же его спросили — чем виноваты родные, то ответом было указание на то, что они слишком мало заботились о главе рода. Если бы заботы было больше, то всех смертей хининов можно было избежать. Ведь это не война, это мирное время, просто кто-то возомнил себя выше остальных людей.

Гвалт не стихал несколько дней. Общественность была слишком смущена случившимся, чтобы так просто взять, да и забыть о произошедшем. Мы же затаились и не отсвечивали. Собирали информацию о происходящем и отфильтровывали, чтобы вовремя заметить возможное упоминание о белобрысом хинине. Но ничего такого не было. Меня как будто не существовало в последний день жизни десятерых каннибалов.

Я же ходил на уроки, как ни в чем не бывало. Ходил, учился, старался не цапаться с Сэтору и после уроков задерживался на репетицию с Кацуми и Исаи.

Киоси в красках расписал собственное участие в операции так, что я будто и вовсе не при делах был, а только спал и проснулся лишь для того, чтобы покинуть поместье. Да ещё полдороги он тащил меня на себе, так как я не хотел просыпаться. Пришлось дать ему промеж ушей, чтобы память вернулась в нормальное состояние, а не забивалась досужими домыслами.

Сестру Сато, конечно, жаль. Не дождется она брата из Токио, не получится им объединиться. Увы, но её, как и всех остальных родных убитых хининов, уведомили о произошедшем — головы достаточно хорошо сохранились, чтобы можно было опознать. Император распорядился вернуть головы родственникам, чтобы те могли провести похороны своих несчастных родных. Всю оплату похорон император распорядился произвести из средств бывшего рода Мияки.

Связываться с Минору Сато я пока что не стал — у неё и без меня хлопот хватало. Да и светиться лишний раз в этом деле не хотелось. Поставил себе напоминание о том, что позже надо будет обязательно принести свои соболезнования.

На четвертый день после произошедшего я после школы отправился домой пешком. Захотелось пройтись-прогуляться и чуточку подумать о том, что делать дальше. Я не раз замечал, что во время прогулки приходили хорошие мысли. За шагами мозг расслаблялся и решение глобальных проблем представало в лучшем свете.

Ниндзя пока что молчали. Я даже не замечал за собой наблюдение, хотя уже вошло в привычку вычислять бредущих за спиной людей. Даже Асиру Накагава прекратила показываться на мои глаза. Похоже, что последнее задание будет самым сложным. А если я не выполню его, то вряд ли кто даст за мою жизнь ломаную йену.

Что мне припасли эти «воины ночи»? Какую пакость они затеяли, чтобы чужими руками натаскать каштанов из огня?

Я мерял улицы шагами, размышлял о происходящем. Выходило так, будто я снова вернулся в старое время, когда уничтожал одних плохих ради довольства и хорошей жизни других. Возможно, клану ниндзя заказали этих аристократов другие кланы, потому что убитые чем-то мешали существованию последних.

Опять интриги, договоры, заспинные игрища. Бояре дерутся, а у холопов чубы трещат. Всё как всегда, всё как везде. Если у тебя есть власть, то ты можешь послать кого-либо выполнить то, что эту власть укрепит и увеличит. И власть становится тем самым заразным наркотиком, который требует всё больше и больше.

Но не всем этот наркотик по карману — когда его потребление превышает границы, то появляются такие, как я. Таким как я насрать на количество власти в руках одного человека. Перед такими, как я, есть лишь цель — чтобы всё было по справедливости. Обманул кого? Получи по хлебалу и не обманывай впредь. Обманул ещё раз? Вот тебе перелом руки с последующим прогнозом плохой погоды. Обманул в третий раз? Тогда вперед — рассказывай о своих обманах апостолу Петру и умоляй охладиться в раю, после адской сковородки.

С такими мыслями я встал в конец очереди за томорокоси. Это жареная кукуруза. Початки кукурузы жарят на углях и подают нанизанными на палочки с соусом мисо, сливочным маслом или соевым соусом. Чем-то томорокоси напоминали мне питерское метро, возле которого смешивались запахи шавермы, шашлыка и вареной кукурузы. Этакая легкая ностальгирующая нотка вкупе с приятным вкусом.

Постепенно очередь двигалась. За мной пристроилось ещё семь человек. Я смотрел, как приближается лоток с томорокоси, ещё пять-шесть минут и я буду возле него. В это время я заметил, как к очереди подходит женщина с округлым животом. На её щеке тоже была отметина в виде веточки сакуры. Чуть испуганно она посмотрела на лоток и на нас.

Женщина двинулась было к концу очереди, когда я её окликнул:

— Госпожа, вставайте на моё место! Я займу ваше. Мне не к спеху, а вам всё равно ближе будет.

Теперь испуганный взгляд достался уже мне. Мало того, что испуганный, так ещё и затравленный, как будто женщину всю жизнь били, колотили, об неё вытирали ноги. А теперь, когда она носит в себе ребенка, то вообще боится даже лишний раз вздохнуть в чужую сторону.

— Ох, не нужно, молодой господин. Я постою тут, позади…

И голосок чуть подрагивал. Вот прямо сердце сжалось от подобного зрелища. Стоящие за мной люди просто опустили взгляды. Они тоже чувствовали неловкость.

— Госпожа, вставайте сюда, — я вышел и взял за руку женщину, после чего подвел к своему месту в очереди.

— Спасибо, молодой господин, спасибо, — начала кланяться она.

На нас начали оборачиваться. Впрочем, очередь продолжала двигаться сама по себе. Хозяин лотка бросил на нас заинтересованный взгляд.

— Не стоит. Берегите себя и своего ребенка, — ответил я. — Ведь он родится уже без отметины на щеке. Свободным и равным в правах с остальными…

Я поклонился в ответ и прошел в конец очереди. Занял место женщины. Краем глаза я заметил, что стоящий за моим местом в очереди человек тоже вышел из строя. За ним следующий и следующий. Они вставали за мной также, как стояли прежде. Молча улыбались и вставали. И в конечном итоге я оказался следом за беременной женщиной, которая в это время уже подошла к лотку с томорокоси.

— Пожалуйста, одну кукурузу, — протянула женщина монеты продавцу.

— У нас акция, кто носит в себе ребенка, тот должен есть за двоих, — улыбнулся продавец и протянул ей два лакомства вместо одного. — Питайтесь хорошо, нам нужно больше добрых людей.

Надо было видеть, как расцвела женщина, которая недавно смотрела на всех затравленным зверьком. Она оглянулась на меня. Я улыбнулся в ответ.

— Спасибо вам, я никогда не забуду вашей доброты. Будьте счастливы, молодой господин и вы, добрый лоточник, — поклонилась женщина и пошла по улице, но уже не сгорбившись, а выпрямив плечи.

— Да уж, как мало надо, чтобы заставить человека улыбнуться, — покачал головой продавец.

— И ещё меньше нужно, чтобы заставить его заплакать, — дополнил я его фразу.

Я протянул деньги продавцу. Там было больше в два раза, хотел вознаградить за его поступок, но тот покачал головой и отдал сдачу назад.

— Мы понемногу начинаем забывать, что добро надо делать просто так, без надежды на возможную награду. Просто по велению души. Удачи вам, молодой господин, — подмигнул продавец.

— И вам удачи и хорошей торговли, — поклонился я в ответ.

Оставшиеся в очереди провожали меня улыбками. Даже как-то день стал светлее, что ли?

Всё-таки хорошо иногда следовать душевному порыву, а не потому, что так заведено и так надо. Прямо-таки настроение улучшается и появляется желание жить. Да, от проблем это не избавляет, но зато чуточку меняет взгляд на происходящее.

Впрочем, настроение у меня оставалось хорошим не очень долгое время. Почти у самого дома завибрировал сотовый. Звонил незнакомый номер. На другом конце коридора связи мог быть кто угодно, поэтому я ответил:

— Алло? Такаги-сан на связи.

— Изаму, привет, — послышался голос из прошлого. — Не перебивай и слушай меня внимательно…

Я сразу же узнал Шакко. Вот только сейчас её голос почему-то задыхался, словно она пробежала несколько десятков километров в быстром ритме.

— Слушаю, — я даже покрепче прижал трубку к уху.