Конторщица 3 (СИ) - Фонд А. - Страница 35

Я пару раз бросила взгляд на Будяка, и что-то он впечатления на меня не произвёл.

«–Ну его в пень, значит», — подумала я и продолжила помогать Римме Марковне сервировать стол.

На накрытым белоснежной скатертью столе громоздился кисловодский сервиз Валеева, так ловко отбитый в своё время Риммой Марковной у Юльки, ещё какой-то сервиз, причём явно не советского производства, а фужеры, между прочим, были хрустальные (и вот когда она успела? Помнится у меня на Ворошилова точно таких не было. Может, из квартиры Валеева прихватила?).

Римма Марковна расстаралась: здесь были мясные и рыбные рулеты, изумительно-нежный рататуй, несколько видов сложных салатов. Апогеем всего этого гастрономического безобразия являлся огромный пирог с ежевикой (И вот где она взяла ежевику? У нас её точно не было. И у соседей тоже).

Пока я помогала накрывать на стол, пропустила самое начало традиционной литературной дискуссии. В общем, когда я вошла в сад, Нора Георгиевна как раз доказывала Зинаиде Ксенофонтовне, какие стяжения гласных существуют в каких конкретно среднерусских говорах, и чем они отличаются от всего остального (как-то так, я хоть и учусь на филологическом, но плаваю в этом вопросе, впрочем, как и в переводах Бальмонта).

Будяк, который разговаривал с Роговым, внезапно влез в их разговор:

— Нора Георгиевна, я вот что хочу спросить у вас, как у филолога…

— Я лингвист, — величественно перебила Будяка моя соседка.

— Да. Как у лингвиста, — быстро исправился Будяк. — Вот вы можете предложить, что-то более дикое, чем исконно русское словосочетание «да нет»?

— Легко, — снисходительно ответила Нора Георгиевна, — на пример, «косил косой косой косой».

Все рассмеялись и дамы вернулись к обсуждению ошибок Даля при составлении словаря. Светка, причёсанная, с двумя бантами сидела чуть поодаль и восхищёнными глазами смотрела на Будяка. Отныне у нее появился новый кумир.

Я механически помогала, что-то делала, а мысли витали вокруг путёвок на курорты и Эдичкиных слов. Нужно же дать ему ответ. Он сегодня полдня крутился возле моего кабинета. Очевидно, за списочком путёвок приходил. Но сперва у меня долго торчала Зоя Смирнова, затем пришла Людмила, секретарь. А потом вообще — явился Иван Аркадьевич и товарища Иванова как ветром сдуло. Но это сегодня так. А завтра он опять придёт и мне придётся ему что-то отвечать.

Я вздохнула: если дам ему списочек — попаду в обойму с ним и окажусь «на прицеле» у Альфреда. Если прогоню его и спрыгну — не выполню «задание» Альфреда и не смогу его поймать «на горячем». А ведь так хочется.

Ну вот и что мне теперь делать? Я опять вздохнула, стараясь на людях демонстрировать беззаботное выражение лица, хоть тяжкие думы не давали расслабиться. Как же всё сложно.

Вечер продолжался. Мы сидели и мирно беседовали, я уже решила, что всё закончится хорошо, как вдруг по дороге гулко проехала машина. Затем, через несколько минут она вернулась и остановилась возле нас. В вечерней сельской тиши оглушительно громко хлопнули дверцы и от калитки раздался дрожащий от злости голос:

— Вот, значит, как?! Приехать родной матери помочь картошку копать — она не может, а гулянки на всё село устраивать — так пожалуйста! Кто все эти люди, Лидия?

Глава 17

Беседку накрыла мёртвая тишина. Ещё каких-то полмгновения здесь было так уютно, весело: все отдыхали, разговаривали, шутили, смеялись. А сейчас столь гнетущее впечатление, словно мы пятиклассники, пойманные трудовиком за школой с сигаретой.

— Ты почему к матери не приехала?! Кто за тебя должен всю картошку полоть?!

У нас в беседке ярко светила лампочка, поэтому на контрасте место у калитки просматривалось плохо. Я вгляделась: в неясном свете уличного фонаря стояла Лариска, сестра Лидочки. За её спиной маячило двое мужчин. Их я не знала.

— И тебе добрый вечер, Лариса, — ответила я, стараясь сдержать раздражение. — Случилось что?

— Случилось?! — взвизгнула Лариска, подбоченясь. — И она ещё спрашивает! Родную мать бросила! Отказалась! Ни помощи, ничего от неё нету! Зато гулянки на всё село устраивает! Людей бы постыдилась! Да как ты можешь…

В таком примерно духе она орала минут пять.

И всё это время наши гости сидели молча, с интересом созерцая Лидочкину сестру.

Наконец, Лариска выдохлась, и я добреньким голосом спросила (не удержалась):

— То есть ты специально бросила все дела и проехала полрайона, только чтобы мне всё это сообщить?

И Лариска завелась опять. Теперь уже минут на десять.

Она орала, как потерпевшая, а я сидела в нарядной беседке над остывающим ажурным мясом по тайному рецепту Риммы Марковны и неуютно ёжилась под любопытными взглядами соседей и родни. Вокруг беседки мирно благоухали маттиолы, мирабилис и луноцветы, а по барабанным перепонкам на контрасте бил истерический крик Лидочкиной сестры. Где-то в сонной дали села залаяла собака. Её гавканье подхватила другая, затем третья…

— Как-то не по-людски всё это, — внезапно подал голос Будяк, и Лариска от неожиданности умолкла.

— А? — захлопала глазами Лариска.

— Вот зачем ты на всё село керосинишь, словно беременная восьмиклассница? — сдержанно поинтересовался он и, не чинясь, флегматично отломил крылышко от утки.

— А вы кто такой? — спросила она агрессивно.

— М-м-м-м! Утка диво, как хороша, товарищи! Божественная амброзия! — Будяк от наслаждения даже прикрыл один глаз, воздержавшись отвечать Лариске, — Римма Марковна, вы чудо! Я сегодня же на вас женюсь!

Все наши тихо рассмеялись немудрёной шутке.

— Пьяный, что ли? — взвилась уязвлённая его пренебрежительным поведением Лариска.

— Ошибаетесь, дамочка. Уже дня три как не употреблял, — опроверг поклёпы Будяк и макнул кусочек утки в душистый соус.

— Ты ей кто? — Ларискин палец обличающе вытянулся по направлению ко мне. — Хахаль ейный?

— Я от рождения импотент. В третьем поколении. Чуждо мне всё то, что вы там себе навоображали, — покачал головой Будяк и грустно вздохнул. — Водка греется, мясо стынет. Куда мы катимся, товарищи?

Рогов, приняв взгляд Будяка, торопливо принялся разливать спиртное.

— Лидия Степановна, — обратился ко мне Будяк, подавая фужер с потрескивающим шампанским, — будьте добры пояснить присутствующим, кто есть сия изумительная дамочка, которая тщетно пытается сорвать наш уютный семейный праздник?

— Сестра это моя, — деланно вздохнула я. Меня всё больше забавляла вся эта ситуация.

— Чудесно! Просто чудесно, — заявил одобрительно Будяк и отсалютовал Лариске рюмкой. — Нашего полку прибыло и торжество стремительно набирает обороты.

Лариска неодобрительно фыркнула.

— А это кто? — указал Будяк на мужчин, стоящих по стойке смирно около куста жасмина.

Эх, если бы я только знала, кто они такие!

Но так как я не знала, то промолчала, сделав вид, что в данный момент очень сильно занята, и принялась накладывать салат в тарелку офигевшей Зинаиде Ксенофонтовне (просто она не просила салата).

Мужики, которые уже давно облизывались на вкусные запахи, услышав, что заговорили о них, тотчас же подошли к столу:

— Витёк… ээм… Виктор, — представился один из них, и пока все мужчины обменивались рукопожатиями, я зависла от удивления.

Так вот ты какой, неудавшийся жених Лидочки!

Пользуясь общей суматохой, я принялась разглядывать Лидочкину любовь, из-за которой она потеряла сначала душу, а затем и себя, уступив место «бесноватой» якутке-попаданке, которая залила весь их свадебный стол бычьей кровью.

Мда. Не орёл, Витёк ты, явно не орёл.

В общем, если в двух словах, Витёк был роста чуть ниже среднего, приземист, с намечающимся внушительным брюшком и залысинами. Весь его вид был какой-то юркий, льстивый, суетный. В общем, впечатления на меня он произвёл довольно отталкивающее. Хотя, может, я излишне предвзята, так как давно сроднилась с Лидочкой и воспринимаю её проблемы, как свои собственные.