Брак по залёту Натаэль Зика (СИ) - Зика Натаэль - Страница 44

— Мр! Мяу-у! — зверек высказался и пошел из кухни, по дороге оглянувшись — идет ли следом хозяин?

— Ну, и что у тебя стряслось? О! Жень, ты не поверишь, он меня к лотку привел и потребовал сменить наполнитель! Слушай, давай Кузьму тоже возьмём. Что он, целыми днями один в четырех стенах? Есть же сторожевые собаки, а у нас свой собственный, уникальный сторожевой кот сигнальной расцветки!

Женя не выдержала и расхохоталась.

— Кузьма, поедешь садик сторожить?

— Мр-мя!

Напряжение последнего часа отпустило, стало легко и свободно, будто лопнула давно стягивающая грудь струна. Будто распахнулось окно, и в комнату влетел свежий воздух.

Господи, как, оказывается, она устала от недоговорённости и страха, что Денис не простит! Какое счастье, что он все знает и, похоже, не слишком сердится.

А ещё он сказал ей, что любит… Второй раз в жизни!

Торопливо доев, Женя вытащила пластиковые контейнеры и набрала еды с запасом — им и Кузьке. Ночь длинная, вдруг, они все сильно проголодаются?

Котёнок нагло вскарабкался по её ноге и теперь висел в районе поясницы, с интересом рассматривая с высоты содержимое тарелок. Хорошо, что она надела штаны, а не платье, ободрал бы когтями!

— День, забери своего агрессора! Он думает, что я — дерево! — крикнула она в комнату. Муж немедленно материализовался.

— Ах ты, козявка! — он осторожно отцепил котика от жены и приподнял, держа перед глазами. — Это — моя женщина и только я могу обнимать её, а ты лапы распустил! Нехорошо. Мы тебя подобрали, обогрели, приютили, а ты нас за деревья принимаешь! Надо было тебя Алым оставить.

— Ещё чего! Посмотри на его мордочку — какой же он Алый? Он — Ку-у-зя!

Котёнок сморгнул и неуверенно дернул лапками, мол, всё понял, опусти на пол, больше не буду.

Через несколько минут с контейнерами в пакете и котом, прижатым к груди Дениса, Пряхины спустились вниз.

Женя подходила к машине с некоторой опаской — кто их знает, бабушек, что им на ум придёт? Но нет, машина была цела, никаких надписей не появилось, колёса тоже не проколоты — девушка тихо выдохнула.

— Подержи Кузьку, — Денис всунул ей в руки растопырившегося котёнка.

Что ж так тихо-то? Конец рабочего дня, лето, все давно вернулись домой, поужинали и на улицу, в прохладу тихого двора. Кто лясы поточить, время до сериала протянуть, кто козла забить, кто на качелях покрутиться, кто — кости знакомым помыть. Старый дом, старый двор, со своими привычками и обычаями. Летними вечерами здесь не бывает тихо, а сегодня слышно как мухи летают.

Евгения взяла котика половчее, а то мелкий царапкин так и норовил свалиться, и окинула двор взглядом — так и есть, «пограничный контроль» на лавочке у соседнего подъезда во все глаза смотрит на них. И молчит!

Трое мужиков, оккупировавших стол под старым тополем, забыли про своё домино, или у них там нарды? — тоже повернулись и смотрят на них с Денисом. Ничего не говоря.

Дети на детской площадке зависли, где бежали или сидели. А их мамочки развернулись к дому и замерли.

Женя струхнула — полицию вызвали? Сейчас приедет ОМОН и повяжет Деньку?

Но тут одна из мамочек, поймав взгляд Жени, приветливо махнула ей рукой. Слегка растерявшись, Евгения ответила — человек здоровается, не вежливо промолчать.

И всех как прорвало.

— Привет!

— Добрый вечер!

— Какой котик хорошенький. Ваш?

— Здорово, Денис!

— Ой, киса! Можно погладить?

— Доброго вечера, Евгения!

— А машину надо убрать! — кто бы сомневался!

— Привет, привет! Здравствуйте! И вам! Сейчас уберу, прошу прощения за доставленные неудобства!

Вот это эффект!

Отздоровавшись, чета Пряхиных погрузилась в машину и уехала, провожаемая взглядами всего двора.

— Обалдеть, — Денис обрёл дар речи только когда свернули на проспект. — А всего-то нужно было одну хамку на руках поносить!

Женя прыснула, а потом не выдержала и расхохоталась в голос.

В хорошем настроении они приехали к садику, отпустили Нину Федоровну, извинившись за задержку, потом обошли всё, закрыли и вышли посидеть в беседке на одной из детских площадок.

Летний вечер догорал, окрашивая небо, крыши домов, деревья в золотистые цвета. Только на горизонте, кусочек которого виднелся в промежутке между домами, небо из золотого постепенно переходило сначала в розовый, и дальше — в алый оттенок.

— Завтра ветер будет, — неожиданно сказал Денис.

— Горизонт красный — к ветру. Верная примета, мне отец рассказывал, когда я еще в садик ходил, — ответил муж. — Он тогда мне казался самым лучшим, таскал меня с собой везде, учил. Это позже он стал совсем уж властным и нетерпимым. Или мне в детстве он казался другим, потому что пока я не подрос, он с меня по-настоящему ничего не спрашивал и не требовал? А однажды он меня выпорол.

— Как???

— Больно. Я шёл из школы, второй класс, да задержался на горке, подумал, что один раз скачусь и домой. Раз съехал, второй, а когда опомнился — весь мокрый, штаны коробом стоят, и смеркается уже. К дому подхожу, а меня там встречают.

— Ужас. Надеюсь, ты не собираешься такими же методами воспитывать нашего… нашу… своего ребёнка?

— Женька, глупая, нет, конечно! Детей нельзя бить ремнём, это я тебе, как битый ремнём деть говорю! Поротая задница учит врать и скрывать проступки, но не отучает их совершать.

— А меня никогда не били. В наказание конфет лишали или не пускали куда-нибудь, куда я очень хотела. В цирк, например, с классом. Или, однажды — в дневной поход. Я очень злилась, ногами топала и даже обзывалась иногда.

— На отца??

— На маму. Отец меня никогда не наказывал. Когда я маленькая была, думала, что он не ругает меня никогда, потому что любит, а сейчас понимаю — потому что ему было всё равно. Маме не было всё равно, она доставала меня своей заботой и нравоучениями. «Женя, хорошие девочки не делают это. Не поступают так. Не грубят, не бросают вещи, не врут», — передразнила она. — Мне казалось, что она душит меня своей придирчивостью и стремлением всегда быть рядом.

— Многое запрещала?

— В том-то и дело, что нет! Это я сейчас понимаю, что она обо мне заботилось, а раньше казалось — преследует и ненавидит. Запрещает гулять допоздна — так назавтра вставать рано, да и небезопасно по темноте-то. Курить запретили, тоже, ради моего здоровья, а не просто так. Краситься не разрешала до восемнадцати лет. Знаешь, как меня это бесило? Все девчонки красивые, одна я, как лохушка.

— Ты очень красивая, — Денис притянул жену к себе, прижался губами к её волосам. — Не нужна косметика, чтобы моё сердце замирало при одном на тебя взгляде. Ты — настоящая, не кукла, за это и люблю!

«Третий раз!» — сердечко снова сделало кульбит.

— День, так что будет с нами? Как мы дальше?

— Просто, Женёк — долго и счастливо. Ты заставила меня вспомнить, как мне было плохо, когда отец всё за меня решал. Обещаю, теперь я буду советоваться с тобой, и решение принимать станем вместе. Будем спорить и, наверное, иногда ругаться, но я никогда тебя не обижу. Только пообещай, что не станешь обзываться!

— Как?

— Дениска-редиска. Дениска-сосиска. Очень обидно, — мужчина снова поцеловал.

— Не буду. А ты, пожалуйста, не воспринимай мою о тебе заботу, как должное. Если я готовлю еду, то мне приятно будет услышать простое спасибо или похвалу. Если стираю или убираю, для меня важно знать, что мой труд замечают и ценят. Мне не жалко времени и сил, наоборот, когда ты видишь, что нужен, что даришь радость — крылья вырастают. А когда всё как должное, как обязанность… Ни слова благодарности, зато, если что-то не так — сразу в лоб. Суп недосолён или бельё не успела погладить — ткнут носом. А всё чисто, наготовлено — никто не заметит.

— Это у вас так было? — осторожно спросил Денис.

— Да. Не замечала, пока не выросла и тебя не встретила. Вернее, пока мы с тобой не расстались. Привыкла, что мама дома вечно занята готовкой, уборкой, глажкой, а папа всегда всем недоволен. Я не вмешивалась, меня помогать не заставляли, а остальное мне не интересно было. Понимаешь, мне в голову не приходило, что мама ждёт от нас с отцом ответного тепла, какой-то отдачи. Вела я себя, как потребитель, стыдно вспомнить.