Анди. Сердце пустыни (СИ) - Боброва Екатерина Александровна - Страница 25

Если воры и навещали их, то убрались давно, впрочем, Орикс заверял, что здесь безопасно. А вот ближе к Нурсовым вратам бывало и пошаливали. Потому этой ночью они даже охрану не выставили. Да и дерхи никого чужого до лагеря не допустили бы….

— Там, — выглядевший серо-бледным в предрассветных сумерках Жарк трясущейся рукой ткнул в сторону границы оазиса.

Орикс запалил факел, и они втроем двинулись проверять.

— Я по нужде встал, отошел в сторонку, факел с собой взял — мало ли что, — заикаясь, рассказывал Жарк, — глядь — а там на песке свежая кровь. Много так, словно человека зарезали. Я сразу обратно в лагерь, смотрю — все на месте. К вещам — а там мешок взрезан.

Мужчины переглянулись. Вышли за стволы пальм. Ирлан поежился — утро в пустыне было не просто холодным, а пробирающим до костей. И в окружающей серости горящий за деревьями костер казался особенно привлекательным. А уж про сон теперь можно было лишь мечтать…

— Где? — спросил.

Орикс поднял повыше факел, и ало-розовое пятно расползлось по серому песку. Ни единого темного пятнышка… Пара колючих кустов, да юркнула, спасаясь от света, какая-то живность.

— Вот тут и было, — потерянно проговорил Жарк, рухнул на колени, принявшись шарить по песку, приговаривая: — Честью клянусь, господин, тут и было́.

Ирлан с жалостью поморщился, а ведь троглодка намекала, что вынести переход по пустыне не каждому под силу. И надо принимать непростое решение отправить из Нурсовых врат слугу обратно с подходящим караваном. Но ведь не согласится упрямец.

Орикс мотнул головой, подзывая. Ирлан шагнул к нему, и взгляд тут же запнулся за брошенным факел. Что же… по крайней мере эта часть рассказа правдива. Орикс ткнул пальцем себе под ноги, пошебуршил сапогом песок, откапывая кусок лепешки, и тут же зарывая его обратно. Мужчины обменились понимающими взглядами.

— Все, хватит, — тронул за плечо Жарка Ирлан, ощущая чувство вины, но лучше так, чем раздувать войну между этими двумя.

— Пески любят обманывать. Тебе просто показалось, — подтвердил Орикс.

Жарк замер, стоя на четвереньках, сел, посмотрел на них жалобно и спросил:

— Она же не прокляла меня? Я не схожу с ума?

— Троглоды издавна враждовали с песчаными ведьмами, — проговорил успокаивающе Ирлан, вспоминая то немногое, что было в бумагах по этому делу, — единственный раз, когда они пошли на сотрудничество с властями, была помощь в вылавливание отродий тьмы. Благодаря им нам удалось так быстро поймать ведьм.

Жарк недоверчиво фыркнул. Орикс удивленно вскинул брови, бросил уважительный взгляд в сторону костра и подвел итог:

— Так что ведьмой она быть никак не может. Успокойся, — и добавил: — Зато пустыня, слышал, не дает в обиду своих детей.

Жарк издал горестный вопль.

После случившейся суматохи заснуть смогли лишь дерхи с рабыней. Мужчины мрачно сидели у костра, потягивая свежезаваренный чай.

— Но еда-то куда пропала? — сетовал Жарк, рассматривая прореху в мешке.

Ирлан лениво размышлял оставить ли девчонке нож или отобрать. Потом плюнул — пусть будет. Отбирать бесполезно — новый позаимствует.

— Может, песчаные крысы пошалили, — предположил Орикс. Жарк замер, затаил дыхание, ожидая продолжения.

— Говорят, зубы у них — во, — и наемник изобразил на пальцах внушительную длину, — не хуже ножа ткань режут, — он бросил выразительный взгляд в сторону Анди, которая почесывала недавно проснувшихся дерхов, — хорошо еще, что человеческое мясо не употребляют, — пауза и снова взгляд в ту сторону, а потом полный ехидства вопрос: — Я не ошибся, троглодка?

Ирлан подумал, что не одного его мучает припрятанный под одеждой нож у девчонки. А еще не давали покоя жертвоприношения в пустыне. Сначала еда, потом кровь — интересно чья, а затем и до людей дойдет? Или на верблюдах остановится? Впрочем, нет. Верблюды в пустыне считаются священным животным. Скорее тогда уж на мулов позарится.

Троглодка хмыкнула, отвернулась. Стальной характер, — восхитился Ирлан. Ей бы в шпионки...

— Руку покажи, — попросил, когда Жарк отвлекся на сворачивание лагеря, — ту, которую порезала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Девчонка поджала губы, черные глаза опасно сузились, но руку протянула. Ирлан лишь головой покачал при виде грязной повязки. Дикари. Еще бы песком присыпала…

Размотал ткань. Не песком, конечно, но какой-то травой жеваной заложила.

— Это линика, — проговорила, не глядя на него, девушка, — останавливает кровь.

Ладно, поверим, — решил Ирлан. Достал чистую ткань, пропитанную специальным раствором, наложил повязку.

— И следующий раз, когда тебе понадобится еда, просто попроси — воровать не обязательно.

Ответом ему стал недоверчивый взгляд.

Нурсовые врата были последним оплотом цивилизации на пути из Хайды и первым крупным городом на дороге детей песков. Многие искренне считали его сердцем пустыни. Именно здесь встречались два мира: тех, кто предпочитал жить на берегу залива и искренне недоумевал, как кому-то может нравиться раскаленная печь песков и тех, кто почитал пустыню за Мать, не переносил тесноты городов и не променял бы целого озера на песчаную сушь.

Белые стены показались, когда на пустыню рухнула темнота.

— Живее, — подгонял их Орикс, — лучше ночевать за стенами, чем под ними.

Ранняя побудка, тяжелая дорога, легкий перекус вместо обеда, теплая вода во флягах и отсутствие ужина не добавляли настроение никому, разве что троглодка делала вид, что ничуть не устала. Дерхи и те, умаявшись, дремали в повозках. Им быстро надоело однообразие песков, отсутствие живности, за которой можно погоняться, да и жара давила, несмотря на наложенное заклинание.

— Ни с кем не разговаривать, не пялиться, особенно на женщин, а то народ здесь суровый, намеков не понимают, мигом отрежут что-нибудь лишнее.

Взгляд Орикса в этот момент был направлен исключительно на Жарка.

— Почему сразу я? — оскорбленно взвился слуга, спешиваясь перед городскими вратами. — Это они, варвары, не понимают цивилизации.

— Вот именно поэтому, — припечатал Орикс.

Врата встретили их дымом костров — мясо жарили прямо на улицах, резким ароматом специй, вонью верблюдов, дешевой выпивки, нечистот и немытых тел. Жарк морщился, тяжело вздыхал, но молчал. Дерхи принюхивались, рычали, и Анди пришлось пересесть в повозку, чтобы их успокоить.

На улицах наступило то самое время суток, когда приличные граждане уже укладывались спать, а под свет луны выползали не самые законопослушные личности. Впрочем, открытых конфликтов здесь не устраивали — за драку вышвыривали из города без вещей и воды, а если и случалась потасовка, ее быстро пресекали сами жители до прихода стражи. Ну а жертв поножовщины тихо закапывали в ближайшем бархане на рассвете.

— Уверен, что твой человек надежен? — тихо поинтересовался Ирлан у наемника, ведя своего верблюда на поводу по улицам. От скользнувшего по нему взгляду из подворотни рука сама потянулась за оружием.

— Не переживай, у него кровный долг. В его доме нам ничего не грозит, а вот гулять я бы тут не стал.

Орикс оглянулся. Поймал тень у стены. Нахмурился и ускорил шаг.

Внезапно с криком:

— Проклятый! — огромная черная птица кинулась под ноги Ирлану. Тот едва на нее не наступил. Навис, удерживая себя за повод верблюда. Отшатнулся.

— Проклятый, — повторил дребезжащий женский голос, — семя Ашира, — и разразился диким, выворачивающим душу, смехом. Ирлан застыл, проклятие ожило, заворочалось внутри, потянулось наружу, прорастая иголочками боли.

Тонкая фигурка скользнула между ним и старухой — Ирлан успел разглядеть под рваной накидкой серые колтуны волос, поймать блеск глаз и понять, что ошибся — перед ним был человек, а не птица.

Анди скороговоркой проговорила что-то на троглодском, и старуха заткнулась. Не встала — выросла, поднявшись с земли одним движением. Выставила вперед руку со скрюченным грязным пальцем.