Под кожей (ЛП) - Стоун Кайла - Страница 34

— Не знаю. Никого не было, когда мы вернулись домой.

Я намазываю лепешку щедрым количеством арахисового масла и заворачиваю в нее кусок сыра. Засовываю буррито в микроволновку на сорок пять секунд, потом оборачиваю бумажным полотенцем, чтобы она не была слишком горячей, и передаю Аарону. Смотрю на календарь, прикрепленный к стене скотчем. Сегодняшняя дата обведена красным кружком, и маминым корявым почерком написано «Важный день».

Мой желудок сжимается. Она на втором УЗИ, за которое Фрэнк заплатил дополнительно, чтобы уточнить пол ребенка. Он хочет еще одного мальчика. «Девочки хороши только для секса и уборки, — заявил он мне. — Жаль, что они не могут делать и то, и другое одновременно». И весело рассмеялся над своей шуткой.

В этот момент на подъездную дорожку с ревом въезжает грузовик. Хлопнула дверь. Черт побери. Я так хотела уехать. Я не могу находиться здесь. Я вытираю лоб рукавом толстовки. «Не паникуй. Думай». Мне нужно выбраться как можно быстрее.

Фрэнк топает на кухню, в правой руке у него фляжка, в другой — сигарета.

— Как же чертовски холодно.

Я заканчиваю заворачивать буррито пальцами, которые едва чувствую. Я слабею, чувствую онемение.

— Я только что получил сообщение от твоей мамы. Она на пути домой из кабинета врача. Мы все должны сегодня повеселиться. Обязательно отпразднуем.

Я не свожу глаз со стола.

— Что празднуем? Это мальчик?

Фрэнк подходит ближе, бросает фляжку на стол. Хватает меня за подбородок, вынуждая повернуть голову. Его взгляд впивается в меня. Я чувствую тошнотворный запах его дыхания, чувствую, как оно трепещет на моей щеке.

— Иди на улицу и поиграй, Аарон, — велю я брату сквозь стиснутые зубы.

— Но я тоже хочу праздновать! Я хочу торт!

— Вон!

Я не вижу Аарона, потому что Фрэнк железной хваткой держит мою челюсть, но слышу, как он выбегает, как хлопает дверь.

Фрэнк выдувает струю дыма мне в лицо. Он тушит сигарету о мою тарелку, и пепел падает на буррито. Наклонившись ближе, он шепчет мне в волосы:

— Это девочка. Я с нетерпением ее жду. Если ты не выложишься как следует, значит, это сделает она.

Образ, который его слова вызывают в моей голове, раскалывает мой разум. Мой гнев перерастает во взрыв. Ярость проносится сквозь меня раскаленными импульсами. Нет. Нет. Нет. Я не могу дышать, не могу различать формы и звуки. На мои глаза опускается красная завеса. Я вижу только кровь.

— Отвали от меня!

— И что же ты сделаешь?

Я задыхаюсь, захлебываюсь, но кислород не может попасть в мои легкие. Моя грудь зажата как в тисках. Все вокруг становится черным, потом красным, потом черным. Я хватаю хлебный нож, покрытый арахисовым маслом, и ударяю его по руке.

Он отпускает мою челюсть с проклятием. На тыльной стороне его руки длинная красная царапина. Фрэнк сразу же нападает на меня. Хватает за запястье и откидывает меня назад, пока гребень стола не упирается в заднюю часть моих бедер. Он переворачивает меня и перегибает через стол. Моя щека врезается в дерево. Банка с арахисовым маслом стоит в сантиметрах от моего носа.

— Как думаешь, кто здесь главный? Ты просто маленькая мерзкая шлюха. Может, твоя мама права. Может, нужно вбить в тебя немного здравого смысла. Я чересчур мягко обращался с вами, детками. И посмотрите, что мне это принесло.

Я пытаюсь вывернуться, оттолкнуться ногами. Он вдавливает свое предплечье в мой позвоночник, прижимая меня к месту. Я слышу щелчок и скольжение пряжки его ремня. Затем он, с горячностью и настойчивостью, хватается за пуговицу моих джинсов.

— Не двигайся! Только так вы, сучки, учитесь.

Ярость, смешанная со страхом, пронзает меня насквозь. Нет. Он не сделает этого. Я не позволю ему. Он расстегивает пуговицу. Ворчит от напряжения, пытаясь спустить молнию, удерживая меня прижатой. Я корчусь, извиваюсь и дергаюсь влево. Он теряет хватку, и я скатываюсь со стола, тяжело падая на пол.

Вскакиваю и бегу к двери. Фрэнк прямо за мной. Я опрокидываю стул. Фрэнк спотыкается, но не теряет равновесия. Я хватаю керамического петуха обеими руками, поворачиваюсь и бросаю его в него. Он вскидывает руку, чтобы закрыть лицо. Петух врезается во Фрэнка и разлетается на тысячу осколков. Несколько мелких осколков торчат из кожи его руки.

Его лицо становится диким.

«Беги!» Мой мозг кричит, но ноги прикованы к линолеуму. Я прижата спиной к стойке. Единственный путь к спасению — на улицу, где мальчики. Но я не могу допустить, чтобы они это увидели. Мои вены сковало льдом, ноги словно из свинца. Ужас пробегает по позвоночнику.

Фрэнк пытается вцепиться мне в волосы, но они слишком короткие. Я уворачиваюсь. Но он снова набрасывается на меня и хватает за горловину толстовки. Спотыкаясь и шатаясь, он протаскивает меня через кухню, вокруг стола, в гостиную. Я бьюсь коленом о кофейный столик. Он не замедляется.

— Прекрати! Остановись! Отпусти! — Я вцепилась ногтями в его руку, в его ладонь.

Он тащит меня, полуобморочную, мимо дивана, по коридору, увешанному семейными фотографиями. Мои раскинутые руки ударяются о рамку с вышитой фиолетовой вазой с цветами, которые мама сделала летом в восьмом классе. Она падает на пол. Я поскальзываюсь на осколке стекла. Фрэнк рывком поднимает меня на ноги и втаскивает в дверь своей спальни. Швыряет меня на кровать.

Я переворачиваюсь, но он сверху. Он бьет меня по лицу. Красные и белые звезды вспыхивают перед лицом. Боль застилает мне глаза.

— Перестань вести себя так, будто ты этого не хочешь, будто ты не просишь об этом каждый несчастный день своей жизни.

— Прекрати! — Я кричу на него. Отбиваю его руки от моей груди. — Слезь с меня!

Он бьет меня в живот. Мое дыхание вырывается прямо из легких. Я не могу дышать. Я не могу дышать. Зрение резко туманится по краям.

Фрэнк задирает мою одежду. Пыхтит от напряжения.

— Знаешь, в чем проблема с тобой? Я слишком долго ждал.

Он тянется к паху, и когда это делает, я выгибаюсь и бью его коленом так сильно, как только могу. Я бросаюсь вправо, и на этот раз его тело смягчается и поддается. Я скатываюсь с края кровати. На стороне Фрэнка.

Осознание пронзает меня. Я знаю, что теперь делать. Засовываю руку под матрас кровати. Мои пальцы смыкаются на прохладном металле «Глока». Я встаю, держа пистолет дрожащими руками.

Фрэнк сползает с кровати и встает по другую сторону матраса. Мы смотрим друг на друга.

— И что ты собираешься с этим делать?

— Я собираюсь убить тебя. — Я смаргиваю звездочки и пот с глаз.

Он смеется тихим мягким смехом.

— Давай его сюда.

— Ни за что.

Он делает движение, чтобы обойти кровать. Я направляю пистолет прямо ему в грудь.

— Жаль, что он даже не заряжен. — Его голос звучит как лезвие бритвы. — С таким же успехом можно держать водяной пистолет, толку от него будет больше.

Я расставляю ноги. Фокусируюсь. Держу прицел на его груди. Не даю стволу дрожать.

— Ты облажался, Фрэнк. Остальные пистолеты ты хранишь в оружейном шкафу в кладовке. Но этот — твой любимый. Он чистый, смазанный и полностью заряженный. Ты думал, «Глок» защитит тебя, когда все зло, выпущенное тобой в мир, вернется к тебе. Сюрприз. Это не так.

Он облизывает губы. Эмоции темными тенями мелькают на его лице. Он хочет отмахнуться от меня, но какое-то маленькое предупреждение в глубине его мозга подсказывает, что этого делать не следует. Инстинкт самосохранения. Ситуация изменилась.

Фрэнк качает головой и ворчит от отвращения, момент упущен. Вытирает кровоточащую руку о рубашку. Разворачивается и идет к двери спальни.

— Убери его на место, когда наиграешься.

Я могу уйти сейчас. У меня есть пистолет. Он позволит мне выйти из дома. Но Фрэнк этого не забудет. Ему придется вновь утвердить свой контроль, свое господство. Это еще не конец.

Что-то темное пробирается сквозь меня. Насилие никогда не закончится. А когда я уйду? Это будет продолжаться. Он будет продолжать. Даже если мне удастся сбежать, даже если я пролечу тысячу миль через всю страну и никогда не вернусь, Фрэнк не остановится. Он просто причинит боль им, а не мне.