Спартак (Другой перевод) - Джованьоли Рафаэлло (Рафаэло) - Страница 23

Когда она ушла, гладиатор-галл сказал на ломаном латинском языке:

— В конце концов мы здесь одни и можем говорить свободно, не затрудняя себя условным языком, которому я, недавно только примкнувший к вам, не научился еще как следует; итак, я спрашиваю без всяких фокусов, увеличивается ли число сторонников? Когда мы сможем, наконец, подняться, вступить серьезно в бой и показать нашим высокомерным господам, что мы так же храбры, как они, и даже храбрее их?..

— Ты слишком спешишь, Брезовир, — возразил Крикс, улыбаясь, — ты слишком спешишь и горячишься. Число сторонников Союза растет изо дня в день, число защитников святого дела увеличивается с каждым часом, с каждым мгновением.., так, например, сегодня же вечером в час первого факела, в лесу, посвященном богине Фуррине, по ту сторону Сублицийского моста, между Авентинским и Яникульским холмами будут приняты в члены нашего Союза с соблюдением предписанного обряда еще одиннадцать верных и испытанных гладиаторов.

— В лесу богини Фуррины, — сказал пылкий Брезовир, — где еще стонет среди листвы дубов неотмщенный дух Кая Гракха, благородной кровью которого ненависть патрициев напитала эту священную заповедную почву; в этом именно лесу нужно собираться и объединяться угнетенным для того, чтобы завоевать себе свободу.

— Что касается меня, то я, — сказал один из гладиаторов, по происхождению самнит, — не дождусь часа, когда вспыхнет восстание; не потому, что я очень верю в благополучный его исход, а потому что мне не терпится схватиться с римлянами и отомстить за самнитов и марсийцев, погибших в священной гражданской войне.

— Ну, если бы я не верил в победу нашего правого дела, я бы, конечно, не вошел бы в Союз угнетенных.

— А я вошел в Союз потому, что обречен умереть, и предпочитаю пасть на поле сражения, чем погибнуть в цирке.

В этот момент один из гладиаторов уронил свой меч. Он нагнулся, чтобы поднять его и вдруг воскликнул:

— Под ложем кто-то есть!

Ему показалось, что он увидел там чью-то ногу и край зеленой тоги. При восклицании гладиатора все в волнении вскочили. Крикс тотчас воскликнул:

— Гляди на весло! Брезовир и Торкват пусть прогоняют насекомых[8], а мы изжарим рыбу[9].

Два гладиатора, исполняя приказ, стали у двери, беззаботно болтая друг с другом; остальные, мигом подняв ложе, обнаружили под ним съежившегося молодого человека лет тридцати. Схваченный четырьмя сильными руками, он начал сразу молить о пощаде.

— Ни звука, — приказал ему тихим и грозным голосом Крикс, — и ни одного движения, или ты умрешь!

И блеск десяти мечей предупредил несчастного, что если он только попытается подать голос, то в один миг отправится на тот свет.

— А!.. Это ты, сабинский торговец зерном, оставляющий на столах сестерции без счета? — спросил Крикс, глаза которого налились кровью и мрачно сверкали.

— Поверьте мне, доблестные люди, я не… — начал тянуть молодой человек, похолодев от ужаса.

— Молчи, трус! — прервал его один из гладиаторов и сильно ударил ногой.

— Эвмакл, — сказал с укором в голосе Крикс, — обожди… Надо, чтобы он заговорил и сказал нам, что его привлекло сюда и кем он был послан.

И тотчас же он обратился к мнимому торговцу зерном:

— Итак, не для спекуляции зерном, а для шпионажа и предательства…

— Клянусь высокими богами.., мне поручил… — сказал прерывистым и дрожащим голосом несчастный.

— Кто ты?.. Кто тебя послал сюда?..

— Сохраните мне жизнь.., и я вам скажу все.., но ради милосердия.., из жалости сохраните мне жизнь!

— Это мы решим после.., а пока говори.

— Мое имя Сильвий Кордений Веррес.., я грек., бывший раб.., теперь вольноотпущенник Кая Верреса.

— А! Так ты по его приказу пришел сюда?

— Да, по его приказу.

— А что мы сделали Каю Верресу? И что заставляет его шпионить за нами и доносить на нас?.. Ведь если он хотел знать цель наших тайных сборищ, то, очевидно, собирался затем донести на нас Сенату.

— Не знаю.., этого я не знаю, — сказал, не переставая дрожать, отпущенник Кая Верреса.

— Не притворяйся… Не строй перед нами дурака… Если Веррес мог поручить тебе такое деликатное и опасное дело, это означает, что он тебя счел способным довести его до конца. Итак, говори и скажи нам все, что тебе известно, так как мы не простим тебе отпирательства.

Сильвий Кордений понял, что с этими людьми шутить нельзя, что смерть всего в нескольких шагах от него; как утопающий хватается за соломинку, он решился, прибегнув к откровенное! и, попытаться спасти свою жизнь.

И он рассказал все, что знал.

Кай Веррес, узнав в триклинии Катилины, что существовал союз гладиаторов для организации восстания против Рима, не мог поверить, что эти храбрые, презирающие смерть люди так легко отказались от предприятия, в котором они ничего не теряли, а могли выиграть все. Он не поверил словам Спартака, который в тот вечер в триклинии Катилины высказал решение бросить всякую мысль о восстании. Напротив, Кай Веррес был убежден, что заговор продолжал втайне усиливаться и расширяться и что в один прекрасный день гладиаторы сами, без содействия патрициев, поднимут знамя восстания.

После продолжительных размышлений, как лучше всего поступить в данном случае, Кай Веррес, очень жадный на деньги и считавший, что все средства хороши и допустимы, лишь бы нажиться, решил устроить слежку за гладиаторами, овладеть всеми нитями их заговора и донести сенату: он надеялся в награду за это получить крупную сумму денег или управление провинцией, где он мог бы стать богачом, законно грабя жителей, как это обыкновенно делали квесторы, преторы и проконсулы:

— не было случая, чтобы жалобы угнетаемых когда-либо взволновали продажный и всегда готовый к подкупам римский Сенат.

Чтобы добиться своей цели Веррес с месяц тому назад поручил своему преданному отпущеннику и верному слуге Сильвию Кордению следить за гладиаторами и разузнавать все их планы.

Кордений в течение месяца терпеливо посещал все притоны и дома терпимости, кабаки и харчевни в наиболее бедных районах Рима, где чаще всего собирались гладиаторы; беспрестанно подслушивая, он собрал некоторые улики и в конце концов пришел к заключению, что в отсутствие Спартака руководителем заговора, если такой действительно существовал, был Крикс. Поэтому он стал следить за Криксом, и так как галл часто посещал харчевню Венеры Либитины, то Сильвий Кордений в течение шести или семи дней приходил туда, иногда даже два раза в день; и когда он узнал, что в этот вечер состоится собрание начальников групп, на котором будет Крикс, он решился на хитрость — спрятаться под обеденным ложем в тот момент, когда приход гладиаторов отвлечет внимание Лутации Одноглазой.

Когда Сильвий Кордений закончил свою отрывистую и бессвязную речь. Крикс, внимательно наблюдавший за ним, некоторое время молчал, а затем сказал медленно и очень спокойно:

— А ведь ты негодяй, каких мало!

— Не считай меня больше того, чего я стою, благородный Крикс, и…

— Нет, нет, ты стоишь больше, чем может показаться на первый взгляд. Несмотря на твой бараний вид, ум у тебя тонкий и хитер ты на славу.

— Но ведь я не сделал вам ничего дурного.., я исполнял приказания моего патрона.., мне кажется, что, принимая во внимание мою искренность и то, что я торжественно клянусь всеми богами Олимпа и ада не передать никому, даже Верресу, ничего из того, что я узнал, вы можете пощадить меня, и дать мне свободно уйти.

— Не торопись, добрый Сильвий, мы об этом еще поговорим, — иронически возразил Крикс.

Подозвав к себе нескольких гладиаторов, он им сказал:

— Выйдем на минуту.

Он вышел первый, крикнув тем, кто оставался.

— Стерегите его!.. И не делайте ему ничего дурного. Гладиаторы вышли из харчевни.

— Как поступить с этим негодяем? — спросил Крикс у своих товарищей, когда в переулке все остановились и окружили его.