Спартак (Другой перевод) - Джованьоли Рафаэлло (Рафаэло) - Страница 20

— Не возьмешь ли ты на себя теперь, когда ты свободен, — управление школой из шестидесяти рабов, которых Сулла хочет обучить гладиаторскому делу на своей вилле в Кумах?

— Я готов сделать все, что тебе угодно, так как я твой раб и весь в твоем распоряжении, — ответил Спартак едва внятным голосом, устремив на Валерию взор, выражающий чувство нежности и безграничной преданности.

Валерия некоторое время в молчании пристально смотрела на Спартака, а затем встала и, шатаясь, прошлась по комнате. Потом она остановилась возле рудиария и долго смотрела на него без слов. Наконец, сказала чуть слышно — Спартак, будь откровенен, скажи мне что ты делал много дней тому назад, спрятавшись за колонной портика этого дома?

Точно пламя озарило бледное лицо гладиатора. Он наклонил голову без ответа, дважды тщетно пытаясь поднять лицо к, Валерии и открыть уста, чтобы заговорить. Всякий раз ему мешал стыд, — стыд, который овладел им от мысли, что его тайна уж большая не тайна и что Валерия будет смеяться от души над безумным пылом, побудившим презренного гладиатора поднять взор на одну из самых прекрасных и знатных патрицианок Рима. Он почувствовал всю горечь своего позорного и незаслуженного положения, проклинал про себя войну и гнусное могущество Рима. Он дрожал от стыда, горя и бешенства.

Спустя несколько мгновений Валерия, не понимая молчания Спартака, приблизилась к нему на шаг и спросила его с еще большей нежностью:

— Скажи мне.., что ты делал?

Рудиарий, не подымая головы, упал к ногам Валерии и прошептал:

— Прости!. Прости!. Прикажи своему надсмотрщику бить меня розгами!. Пошли, чтобы меня распяли на Сессорском поле!.. Я это заслужил…

— Встань!.. Что с тобой? — сказала Валерия, схватив за руку Спартака и побуждая его встать.

— Но я клянусь тебе, что я тебя обожал, как обожают Венеру, как обожают Юнону..

— А!.. — воскликнула с удовлетворением матрона. — Ты приходил, чтобы взглянуть на меня…

— Прости меня… Прости меня… Молиться на тебя приходил я.

— Встань, Спартак, благородное сердце, — сказала Валерия, голосом, дрожащим от волнения, сжимая с силой руку С пар гака — Нет, не здесь, здесь у твоих ног, мое место, божественная Валерия…

С этими словами он схватил край ее туники и стал его целовать в страстном порыве.

— Встань, встань, не для тебя это место, — прошептала вся дрожа Валерия.

Спартак, покрывая пылкими поцелуями руки Валерии, встал и, глядя на нее влюбленными глазами, повторял будто в бреду хриплым и полузадушенным голосом — О божественная!., божественная!., божественная Валерия!..

Глава 6

Угрозы, интриги и опасности

— Скажи мне, наконец, — говорила Эвтибида, развалившись на груде мягких пурпуровых подушек в эксгдре своего доада, — знаешь ты что-нибудь или нет? — Есть ли у тебя в руках ключ к этой путанице?..

Собеседником te был мужчина лет пятидесяти, с безбородым, женственным лицом, сплошь покрытым морщинами, плохо скрытыми под гримом белил и румян. По одежде в нем легко можно было угадать актера.

— Желаешь ли ты, чтобы я тебе сказала, какого мнения я о тебе, Метробий? Я всегда тебя очень мало ценила, теперь же и вовсе не считаю человеком.

— О, клянусь маской Мома, моего покровителя! — возразил актер скрипучим голосом — Если бы ты не была, Эвтибида, более прекрасной, чем Диана, и более пленительной, чем Киприда, то, даю тебе честное слово Метробия, задушевного друга Корнелия Суллы — я бы рассердился. Если бы это не ты так говорила со мною, то, клянусь Геркулесом-победителем, я просто ушел бы, пожелав тебе доброго пути к берегам Стикса!

— Но что ты все-таки сделал? Что ты разведал об их планах?

— Вот.., я тебе скажу… Я узнал много — и ничего…

— Что означают твои слова?..

— Будь терпелива, — я тебе все объясню Надеюсь, что ты и не подумаешь сомневаться в том, что я — старый актер на мимических ролях, в течение тридцати лет исполняющий женские роли на народных представлениях, владею искусством обольщать людей, особенно когда эти люди — варвары и невежественные рабы или еще более невежественные гладиаторы, и когда для достижения своей цели я имею в воем распоряжении такое верное средство, как золото…

— И вот потому, что я не сомневаюсь в твоей ловкости, я тебе дала это поручение, но. — Но.., но пойми, прекраснейшая Эвтибида, что если моя ловкость должна была сказаться в раскрытии заговора гладиаторов, то тебе придется испытать ее на чем-нибудь другом, так как заговора гладиаторов нельзя открыть, раз они ничего не замышляют.

— Возможно ли это?

— Это верно, это несомненно, прекраснейшая девушка.

— Однако, два месяца тому назад гладиаторы были в заговоре, организовали тайный союз, имели свой пароль, условные знаки приветствия и свои гимны и, по-видимому, замышляли восстание, нечто вроде бунта рабов в Сицилии.

— И ты серьезно верила в возможность восстания гладиаторов?

— А почему нет?.. Разве они не умеют сражаться и не умеют умирать?

— В амфитеатрах…

— Но именно потому, что они умеют сражаться и умирать для развлечения народа, они могут сражаться и умирать для завоевания свободы.

— Эх!.. Во всяком случае, если между ними и составлялся заговор, то могу тебя заверить, что теперь заговора у них уже больше нет.

— Ax!.. — сказала с легким вздохом красавица-гречанка, задумавшись. — Я не знаю причин этого.., и даже боюсь узнать их, — Тем лучше!.. Я их не знаю и не имею никакой охоты узнавать.

— Гладиаторы сговорились между собой и выступили бы, если бы римские патриции, враги существующих законов и Сената, взяли на себя командование над ними, — Но так как эти римские патриции, как бы подлы они ни были, не оказались настолько низкими, чтобы стать во главе гладиаторов.,.

— Однако был такой момент… Довольно, нам больше незачем заниматься этим. Скажи мне, Метробий…

— Сперва удовлетвори мое любопытство, — сказал актер, — откуда ты получила сведении о заговоре гладиаторов?

— От одного грека.., моего соотечественника, тоже гладиатора…

— Ты, Эвтибида, на земле более могущественна, чем Юпитер на небе. Одной ногой ты попираешь Олимп олигархор, другой — грязное болото черни…

— Ах, я делаю все возможное, чтобы добиться…

— Чтобы добиться чего?..

— Чтобы добиться власти! — воскликнула дрожащим голосом Эвтибида, вскочив на ноги, с лицом искаженным от гнева, с глазами, горящими зловещим блеском, и с выражением столь глубокой ненависти, смелости и неукротимой воли, которого никак нельзя было ожидать от этой изящной и грациозной девушки. — Да, чтобы добиться власти, стать богатой, могущественной, чтобы мне завидовали.., и, — прибавила она вполголоса, но с еще большей силой, — чтобы иметь возможность отомстить.

Метробий, хотя он и привык ко всяким притворствам на сцене, с изумлением смотрел на искаженное лицо Эвтибиды, она, овладев собою и внезапно разразившись звонким смехом, воскликнула:

— Не правда ли, я продекламировала бы роль Медеи, если и не так как Галерия Эмболария, то во всяком случае недурно. Ты окаменел, бедный Метробий, и хотя ты — старый, опытный комедиант, ты навсегда останешься на ролях женщин и мальчиков.

И Эвтибида продолжала искренне смеяться, вызывая вновь изумление Метробия.

— Чтобы добиться чего? — снова начала после некоторой паузы куртизанка:

— Чтобы добиться чего, старый и глупый индюк?

Спрашивая, она щелкнула его по носу и, не переставая смеяться, продолжала:

— Чтобы стать такой же богатой, как Никополия, любовница Суллы, как Флора, старая куртизанка. Чтобы стать богатой, очень богатой, — понимаешь, старый дурак? — для того, чтобы я могла наслаждаться всеми радостями, всеми удовольствиями жизни, после которой, как учит божественный Эпикур, уже нет ничего. Ты понял, почему, я пускаю в ход все искусство и все средства обольщения, которыми меня одарила природа? Именно для того, чтобы стоять одной ногой на Олимпе, а другой на болоте и…