Мир клятв и королей - Хост Микки - Страница 46

Глава 16. И нет моей душе покоя

Гилберт хотел поговорить, но не знал, как начать. Даже с Данталионом общение строилось проще, чем с Пайпер.

Он постарался отвлечься. Всего на несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями и понять, с какой стороны стоит подступиться к сальватору. Он вспомнил, что успел распорядиться об обеде для Алекса, который наверняка проснется жутко голодным; что Данталион немного успокоился, опустошив спрятанную у Гилберта бутылку виски; что поставленный в известность о находке искателей Стефан пообещал немедленно заняться изучением Книги Призыва; что пережившая шок Соня все же решила остаться на еще одну ночь в особняке Гилберта, а это значит, что она будет присутствовать сегодня на ужине вместе со всеми. Гилберт искренне надеялся, что к тому времени Данталион уйдет.

– Ты – король великанов.

Гилберт был готов рассмеяться ей в лицо. Король великанов не может выглядеть так жалко. Король великанов – гордый, сильный и мудрый правитель, объединяющий все кланы и поддерживающий связь со всеми родами. Король великанов не рыдает, как ребенок, и не боится призрака прошлого.

– Я последний великан, – глухо исправил ее Гилберт, – а не их король. Это разные понятия.

– Но ведь ты король.

– Но не великанов, – повторил Гилберт, нахмурившись. – Если ты не заметила, под моей защитой нет ни одного великана – кроме, конечно, Стефана, но он полукровка, да и не причисляет себя к подданным какого-либо правителя. Под моей защитой люди, эльфы, феи и даже некоторые вампиры. И ни одного великана.

По коже пробежали мурашки. Гилберт повернулся к Пайпер и встретил суровый непроницаемый взгляд.

– Прости, – пробормотал он, все еще чувствуя на себе ее взгляд. – Я не хотел выражаться так резко. Я просто…

Он не смог подобрать слов. Он напуган, растерян, чувствует себя одиноким и ни на что не годным. Но сальватор не должна об этом знать.

– Почему ты сразу не сказал?

– Потому что боялся.

Людей на улице меньше не стало, но Гилберту показалось, что мир сузился до размеров пекарни, возле которой они стояли. Гилберт видел людей, дома, машины, деревья, на ветви которых медленно оседал снег, но все его внимание было сосредоточено на Пайпер.

– Когда погибла вся моя семья, я стал королем. Королем без королевства и без короны. У меня остался только один подданный – Третий. Но он предал миры, и коалиция заклеймила его врагом. А я… Я был совсем один. Без союзников и опыта. Некоторые пытались обвинить меня в том, что я никак не помешал Третьему, но что я мог? Он всегда был сильнее меня. Если бы я остался в Сигриде и попытался остановить Третьего, я бы погиб. Погибла бы и Шерая, потому что без меня она бы не ушла. И все те, кого я потом спас, не выжили бы. Поэтому я боялся тебе говорить о том, что я последний великан.

Был ли Гилберт трусом? Возможно. Джулиан был одним из тех, кто обвинял его в бездействии. Джевел молчал, ни поддерживая сына, ни опровергая его слова. Королева Ариадна едва не рыдала, доказывая Джулиану, что Гилберт еще ребенок, что он не смог бы остановить Третьего, ведь разница в их силе на тот момент была слишком велика. Данталион, что до сих пор поражало Гилберта, поддержал королеву фей.

На сегодняшней день Гилберта официально признали лидером коалиции и королем, а также опровергли все предположения относительно того, что он мог остановить Третьего. Теперь Джулиан, если и говорил что-то подобное, обращал все в шутку, а у Гилберта не было сил ни на смех, ни на учтивую улыбку. В такие моменты ему начинало казаться, что сын Джевела прав.

– Третий был частью моего народа, – тихо произнес Гилберт, подперев щеку рукой. Он смотрел на спинку сиденья перед собой, стараясь не показывать видом своего внутреннего состояния. – И хотя я ничего не мог сделать, иногда мне кажется, что своим бездействием я ему помог. Я думал, что ты можешь возненавидеть меня из-за этого.

Не то чтобы жизнь и душевное равновесие Гилберта зависели от мнения Пайпер о нем, но он ведь помог ей. Принял под свою крышу, обеспечил всем, что ей нужно. Нашел учителей, договорился со Стефаном и Сионием о том, чтобы они помогали ей открывать все грани Силы. Гилберту казалось, что он сделал что-то значительное, но он понимал, что этого недостаточно.

– Если я и возненавижу тебя, – ответила Пайпер, выждав несколько мгновений в тишине, – то только из-за того, что ты не рассказал обо всем сразу. Подумай сам: мне пришлось перебраться к какому-то сомнительному королю, о котором я не знаю абсолютно ничего и который хочет, чтобы я безгранично доверяла ему. Так недолго и параноиком стать.

Гилберт предполагал, что она скажет нечто подобное. Невероятно простое и бесконечно правильное, заслуживающее не менее правильного ответа, где каждое слово будет тщательно обдуманным и взвешенным. Но он, не успев взвесить свои слова, быстро возразил:

– Роль параноика уже занята.

– И кем же?

– Мной, – буркнул в ответ Гилберт. Надеяться, что Пайпер ничего не услышала, было глупо, и потому он быстро добавил, желая сгладить впечатление: – То есть ты говоришь о взаимном доверии? Полном взаимном доверии?

– До этого мы пока не дошли. Мы знакомы всего неделю.

– Это была очень насыщенная неделя.

– Чересчур насыщенная. Дом дяди Джона стал центром бреши, демоны едва не убили нас, я стала сальватором, на Эйса напали, королева фей устраивает бал, а Иснан… Иснан – заноза в заднице.

– Лучше и не скажешь.

Слова Шераи надоедливым шепотом повторялись в голове Гилберта: «Пусть Фройтер проверит все, что они сказали. Это могло быть ловушкой, подстроенной демонами. Не поднимай панику раньше времени». Гилберт и не хотел поднимать панику, но, как он уже сказал, он был параноиком. Или, по крайней мере, мнил себя таковым. Но, кем бы он ни был на самом деле, он не хотел заново проходить через весь ужас, охвативший его после Вторжения.

Открывшаяся неожиданно дверь заставила Гилберта подскочить на месте и тихо вскрикнуть. Пайпер, не стесняясь, прыснула от смеха. Вышедшая на улицу Шерая, держащая в руках картонные коробки со свежей выпечкой, удивленно посмотрела на него.

Серо-голубые глаза Фройтера, всегда казавшиеся Гилберту слишком светлыми и пронзительными, встретились с его глазами. Гилберт редко ощущал на себе магию, которой обладали люди, подобные Фройтеру, но сейчас было все иначе. Ему казалось, что он чувствует давление еще не произошедших событий, которые успел увидеть Фройтер. Сомнение и недовольство в его глазах было до того велико, что Гилберт успел понять: будет еще одно нравоучение. Однако Фройтер, продолжая игнорировать и Шераю, все еще держащую коробки с выпечкой, и Пайпер, уже снявшую пальто, чрезвычайно важным тоном произнес:

– Ты не в том состоянии, чтобы тратить время впустую. Я бы понял, если бы вы использовали портал.

Гилберта задело это напоминание.

– Я в порядке, – выдавил он.

– Смерть была ближе, чем ты думаешь

Приказать Фройтеру замолчать Гилберт не мог. Не мог он и бросить ему предупреждающий взгляд, так как Пайпер, неожиданно проявив слишком большой интерес, с подозрением посмотрела на Гилберта и уточнила:

– Это то, о чем мне говорил Эйс? Твоя сила тебя чуть не погубила?

Фройтер, неопределенно фыркнув, посмотрел на Пайпер и добавил:

– Сильно не радуйся. В этом вы похожи.

Гилберту не нравился это разговор. Как бы он ни старался, понять слова мага – все равно что биться над неразрешимой загадкой. Сравнивать чистокровного великана и земную девушку, наделенную магией сакри, как минимум странно. Здесь было слишком много факторов, для определения которых Гилберту нужно было больше, чем доля секунды и один-единственный взгляд.

– Приятно познакомиться, – словно не заметив слов мага, сказала Пайпер. Она намеревалась добавить еще что-то, но Фройтер, замахав руками, словно отгоняя от себя нежелательные образы, быстро забормотал: