В царстве тьмы. Оккультная трилогия - Крыжановская Вера Ивановна "Рочестер" - Страница 46

Как-то после обеда Ван дер Хольм дружески заметил:

— При нашем первом свидании, Мария Михайловна, вы сказали мне, что были свидетельницей интересных оккультных явлений и желали бы иметь им объяснение. Откровенно говоря, мне не хочется сегодня заниматься; не желаете ли вы рассказать мне, что вы видели? А потом мы это обсудим.

— Очень благодарна вам, — ответила довольная Мэри и описала происшествие в Зельденбурге: появление чучела тигра, который полз к ней, рыча и лязгая зубами. А затем рассказала про таинственную смерть Карла и про появление рыцаря — вестника смерти и несчастья для семьи Козен.

Ван дер Хольм слушал весьма заинтересованно, задавал вопросы и расспрашивал о мельчайших подробностях.

— И вы говорите, что тигр погиб таинственно, убитый словом или взглядом йога? — спросил он.

— Так, по крайней мере, говорил барон, упомянув вместе с тем, что подобное животное приносит счастье тому, кто им владеет.

Ван дер Хольм кисло улыбнулся.

— Так полагают, но я думаю, что бывают исключения, — сказал он. — Зельденбургский тигр принадлежит, очевидно, к вампирам низшего разряда.

И он добавил краткое разъяснение о свойствах вампиров, о материализации и т. д., а Мэри с трепетом слушала его. Все, что он рассказывал про общение живых с миром невидимым и о материализации, в связи с тем, что она прочла уже из той же области, будило в ней страстное желание испробовать на деле услышанное. Воспоминание о Заторском все еще тлело в глубине ее сердца, хотя свалившиеся на семью беды, изнурительный труд и разные заботы притупили отчасти это чувство, но все же оно продолжало жить. И вот теперь проснулось стремление увидеть любимого человека или еще раз услышать его голос, хотя бы из могилы — это все же убедило бы ее, что она не забыта; или повидать горячо любимого отца. Это страстное желание так ясно читалось в ее выразительных глазах, что Ван дер Хольм с улыбкой заметил:

— У вас удивительно красноречивый взгляд, и в нем я прочел уже просьбу. Говорите же откровенно. Чем могу я быть вам полезен? Будьте уверены: если это в пределах моих сил, я с удовольствием исполню ваше желание.

— Вы угадали, Оскар Оттонович, — ответила покрасневшая Мэри. — Я хотела бы обратиться к вам с просьбой и боюсь быть нескромной, но ваша доброта поощряет меня. Скажите же мне вы, несомненно очень знающий в магии: можно ли вызвать умерших и материализовать их, как вы говорили и о чем говорится в переписываемых мною трактатах?

— Конечно. И я могу вызывать в случае необходимости.

— Ах! Если вы можете, Оскар Оттонович, то вызовите, пожалуйста, моего несчастного отца и еще того, кто был мне дорог и считался моим женихом, но погиб, расплачиваясь за совершенную ошибку.

— В настоящее время я еще слаб, — ответил Ван дер Хольм, с минуту подумав, — но я постараюсь исполнить ваше желание и завтра попытаюсь вызвать.

— А кто же будет медиумом? Или у вас уже есть такой?

— Много путей ведут в Рим, мой юный друг, а вызывания при посредстве медиумов являются весьма несовершенным средством, к которому прибегают лишь невежды в магии. Для знающего формулы гораздо лучше сделают все необходимое, не прибегая к жизненной силе живого… тем более что последнее средство дает лишь несовершенную материализацию. Только предупредите завтра вашу матушку, что вернетесь позже обыкновенного.

На следующий день они работали как всегда, но Мэри чувствовала тяжесть во всем теле, а после обеда у нее дважды было головокружение.

— Вам нездоровится, Мария Михайловна, и ожидание волнует вас. Так как мне не хотелось бы лишать вас обещанного вызывания, то советую слегка отдохнуть, — дружески сказал Ван дер Хольм. — Идите в гостиную подле столовой, лягте на диван и полежите спокойно: это успокаивает нервы и облегчает голову. В свое время я за вами пришлю.

Мэри поблагодарила и ушла в названную комнату. Пролежав минут десять на мягком, удобном диване, она глубоко заснула, и разбудил ее пришедший за нею человек. Сконфуженная Мэри вытерла лицо одеколоном и пошла следом за лакеем, который провел ее прямо в лабораторию.

Ван дер Хольм ожидал ее там, но теперь на нем был средневековый костюм: черное шелковое трико и такого же цвета камзол, на стальной шейной цепочке висел красный треугольник острием вниз, а на груди камзола были вышиты красная звезда и адамова голова.

Когда лакей ушел, он отворил искусно скрытую в обоях дверь, попросил Мэри следовать с ним и ввел ее в небольшую круглую залу, которую лампа в потолке заливала фиолетовым бледным светом. Зала была почти пустая, и лишь по обеим сторонам двери стояли шкафы черного дерева, а на противоположной стороне несколько ступенек вели в широкую и глубокую нишу, осененную балдахином.

В глубине ниши виднелся покрытый белой скатертью стол, на который Ван дер Хольм выложил разные вещи, вынутые им из захваченной с собой корзины.

К удивлению Мэри, тут были кусок сырой говядины, миска, налитая до половины густой черноватой жидкостью, и кусок коричневого теста, которое она было приняла за пряник. Посередине залы, против самой ниши, был устроен обитый красной материей престол, на котором лежала какая-то книга в черном кожаном истертом переплете с металлическими углами и стояли два семирожковых шандала, один с красными, а другой с черными свечами. По обе стороны престола были расставлены четыре бронзовые жаровни, наполненные углями, на которые Ван дер Хольм положил сухие травы, вынутые из шкафа, полил их из взятой оттуда же склянки, осыпал белым порошком и зажег. Взвились густые клубы острого и удушливого дыма.

Ван дер Хольм поднялся в нишу, в ее глубине толкнул что-то вроде двери — и исчез в толще стены. Теперь Мэри с удивлением заметила, что за нишей зияло туманное, неопределенное пространство, озаренное зеленоватым светом, где клубились облака. Но Ван дер Хольм скоро вернулся, встал перед столом и начал громко читать каббалистические формулы, рисуя в воздухе разные знаки, которые вспыхивали на мгновение, а затем с треском гасли. Наконец он трижды воззвал: «Михаил!»

Облачное пространство потемнело и точно закипело, затем на зеленовато-облачном фоне появился черный, испещренный красными зигзагами шар, а по зале пронесся порыв холодного ветра. Шар быстро вращался, постепенно раздаваясь, и принял наконец человеческий облик. Мэри узнала отца, нагнувшегося над столом и пожиравшего приготовленную там провизию. Полунагое тело его представляло полуразложившийся труп, а потемневшее лицо с вытаращенными глазами было перекошено, как у повешенного. Кошмарное воспоминание об ужасной смерти отца нередко мучило Мэри. Но в мужественной, стойкой душе это оцепенение мгновенно прошло.

— Папа, папа!.. Какой у тебя жалкий вид. Должно быть, ты очень страдаешь? Что бы мне сделать для тебя…

Она хотела сказать: «Я буду молиться за тебя Богу», но в этот миг судорога сжала ей горло, губы не могли шевельнуться, а голову пронзила жгучая боль.

— От него самого зависит сносная жизнь, если он примет на себя служение властителям тьмы, — произнес Ван дер Хольм. — Дух Михаила, хочешь ли ты сбросить с себя свое разлагающееся тело, не томиться голодом — словом, не испытывать больше мучений, присущих существам земным? Твоя астральная жизнь после самоубийства представляет истинную пытку. Земля и мир тебя забыли, а Небо считает недостойным поднять до себя. Значит, одни только владыки тьмы тебя поднимут, примут и облегчат твои страдания, но, чтобы приобрести их покровительство, ты должен будешь отречься от света и работать во мраке, который принадлежит им.

Дух корчился и глухо стонал: по-видимому, в нем происходила тяжелая, отчаянная борьба. Вдруг он решительно выпрямился и мрачно сказал:

— Я устал страдать… Я согласен служить тьме.

Тогда Ван дер Хольм вынул из-под книги диск, начертил посередине чем-то красным повернутый вниз треугольник и приказал:

— Иди и становись на этот диск.

Тяжело сойдя со ступеней, страждущий дух встал на треугольник.

— Теперь повторяй за мной: «Клянусь в верности семи князьям адовым (следовали имена). Клянусь, что с этой минуты буду ненавидеть все, чему поклонялся, и поклоняться всему, что прежде осуждал».