Стратегия скудных ресурсов (СИ) - Парсиев Дмитрий - Страница 3

— Ну тогда я не знаю.

— Желаешь прослушать краткий вывод из аналитической справки?

— Валяй.

— Отдел Машинной Оптимизации корпорации…

— Кто? Отдел кого?.. чего?

— Машинной оптимизации… предлагает в корне пересмотреть планетарную финансовую стратегию и вообще отказаться от национальных валют.

— Ну… это уже перебор, — хмыкаю, — Ни одно государство на это не пойдет.

Клюкса еще продолжает что-то вещать мне в спину, но я уже захлопнул за собой дверь. Выхожу на улицу, добегаю до стеклянных фотоэлементных дверей, которые немедленно раздвигаются, гостеприимно приглашая внутрь, успев измерить мне температуру, давление и провести экспресс-тест на сезонные заболевания. Захожу в магазин, привычным движением цепляю пластиковую продуктовую корзинку и, не глядя по сторонам, направляюсь к пельменному ряду.

Однако до пельменей дохожу не сразу, приходится пережидать, пропуская бредущих к кассам отоваренных покупателей. Натужно кряхтя, как волжские бурлаки, люди толкают перед собой переполненные жратвой телеги. «А что, конец света все-таки наступил?» — недоумеваю и поднимаю взгляд на людские лица. Их выражения и впрямь необычные, какие-то недоверчиво-радостные… но больше радостные… причем в какой-то разгульно-бесшабашной своей ипостаси.

Оглядываюсь по сторонам и обнаруживаю еще одну странность: никогда раньше я не видел такого количества магазинных покупателей, с таким увлечением рассматривающих товарные ценники. Сам я вообще на ценники не смотрю, потому что, во-первых, имею слабое зрение, а, во-вторых, ценников всегда в несколько раз больше, чем предлагаемых видов пельменей. А главное, на те пельмени, что имеются в наличие, соответствующий ценник все равно найти невозможно.

Так что я давно считаю это каким-то обще-магазинным заговором, устроенным для того, чтобы отбить у покупателей всякое желание узнавать цену приобретаемых пельменей. Но в этот раз так и быть изменю давней привычке. Окончательно меня подвигает на это один немолодой дядька, забыв про свою телегу, он переходит от одного ценника к другому с совершенно обалдевшим видом, читает, хмыкает, и даже что-то восклицает.

Ладно, чего там… чтобы лучше видеть, склоняюсь над обоймой белых квадратиков: «Пельмени домашние, цена за килограмм — 0.00 руб. Пельмени отборные, цена за килограмм — 0.00 руб…» И так дела обстоят со всеми пельменями. Изучив «цены» на пельмени, перехожу к холодильнику с полуфабрикатами, а потом к холодильнику с готовой продукцией. После спохватываюсь и оглядываю магазин совершенно другим взглядом. Кто-то громко требует администратора, кто-то не менее громко переговаривается и смеется. А один плешивый дедок подбегает и орет мне прямо в ухо:

— Вот те бабушка и коммунизм наступил!

Попав под общий настрой, накидываю чуть не полную корзинку пельменей. Останавливает одно простое соображение, в мою сиротскую морозилку больше не влезет. Потащив свой груз к кассе, обмозговываю предположение, что продажи холодильников сегодня должны взлететь до небес, людям ведь надо куда-то распихивать то, что они нахапали.

Припомнив поговорку про то, где бывает бесплатный сыр, стоя в очереди перед кассой, успеваю выдвинуть конспирологическую теорию, что трюк с бесплатными продуктами могли выкинуть как раз производители холодильного оборудования.

У кассы с частотой 12 раз в минуту задаются одни и те же вопросы: «А это что, акция какая-то?» И затем неизменно следующий вопрос: «А сколько акция продлится?» Ни на первый, ни на второй вопрос кассиры не отвечают. С каменными лицами делают свою обычную работу.

Стоящий передо мной мужичок, явно не собирающийся помирать от скромности и затаривший элитного вискаря, копченых колбас и целую гору баночек с икрой, деловито выкладывает все это гурманистическое великолепие на черную резиновую ленту кассового транспортера.

На подчеркнуто сухое «здравствуйте» от кассирши, он отвечает таким многосмысловым «здрас-с-сте», что мне становится жаль женщину. Ну зачем глумиться-то еще? Дают тебе халяву, так бери и вали. Впрочем, мужичка мне тоже в какой-то степени жаль. Потому как, набрав столько деликатесов, тот вряд отдает себе отчет, из какой биологической протомассы на самом деле изготавливали и эту икру, и эти колбасы.

— Как будете оплачивать, картой или наличными? — вынужденно задает кассирша обязательный вопрос тоном, полным трагизма.

— Наличными, — сахарно-сиропным голосом ответствует мужичок.

— Ваш чек, пожалуйста.

— Чек? А давайте чек. Как же без чека-то? Чек мне нужен обязательно! — мужичок еще долго кривляется и никак не отходит от кассы, громко читая по чеку вслух нулевой итог стоимости покупок.

Выйдя из магазина с пакетом, набитым пачками пельменей, останавливаюсь и, задрав голову, смотрю в блеклое городское небо. «Вот уж действительно. Коммунизм подкрался незаметно».

Глава 2

Вернувшись в общагу и запихав пельмени в морозилку, решаю снова выйти на улицу. Права Клюкса, одурел тут сидеть в четырех стенах, а завтра мне нужно иметь свежую голову, завтра у меня защита диплома. Прогуляюсь немного, в нашем студгородке отличный тихий парк.

На пути к парку попадается аляпистый автомат с напитками. А что, от газировочки я бы сейчас не отказался. Нажимаю призывно подсвеченную кнопочку и провожу банковской карточкой по считывающему устройству. Автомат исторгает из недр банку напитка, не забыв заодно выжать из сомкнутых железных челюстей словно белый язык тонкую полоску чека с нулевой ценой.

М-да. Ведь что забавно. Бесплатно оно бесплатно, но учет и контроль никто не отменял. Добредаю до скверика, где вдоль беговых дорожек стоят уютные скамеечки, осененные тенью городских тополей, и с неудовольствием обнаруживаю, что сегодня здесь неожиданно многолюдно.

Протолкавшись между плечами и спинами людей, с трудом нахожу на одной из скамеек свободное место. Усаживаюсь и с предвкушением оттягиваю колечко на крышке. Со звуком «чкоупссс» банка откупоривается и выдыхает легкое облачко пара. Припадаю губами к запотевшему от хлада алюминию, делаю несколько жадных глотков, и только затем благосклонно уделяю внимание окружающему миру.

Соседями по скамейке оказались двое. Один, в полной выкладке пожарного с жаростойким шлемом на коленях обильно потеет. Еще бы, в такой погожий день непонятно, как он вообще терпит. Впрочем, пожарный себя успешно охлаждает, прикладываясь к двухлитровой пластиковой бутыли, зажатой в крупной пятерне со следами ожогов. Он с жаром что-то рассказывает своему собеседнику, суховатому седеющему гражданину в очках и деловом костюме, а тот внимательно слушает и предупредительно кивает, с готовностью соглашаясь со сказанным:

— Ну вот, — говорит пожарный, — Эт само, в кадровый отдел прихожу. Сидит там этот…

Пожарный защелкал пальцами, пытаясь вспомнить слово.

— Кадровик, — услужливо подсказывает гражданин в очках.

— Ну… хрен с ним, пусть будет кадровик, — не стал спорить пожарный, — Я ему, значит, сходу, эт само, мол вы права не имеете меня в отпуске держать. Третий месяц же уже пошел… а этот мне, значит…

— Вероятно сослался на трудовой кодекс, — снова подсказывает гражданин.

— Ага. Точно, — подтверждает пожарный, — Ты, Денис Карлыч, сразу видно, рубишь в теме... во-от... и дует мне всю эту пургу про оплачиваемый отпуск. Типа мол работодатель право имеет…

Тут пожарный запрокидывает голову и заносит над раскрытым ртом свою пивную двушку. На пару с седеющим гражданином мы с уважением смотрим, как добрая половина бутыли ухает в горло пожарного упругими толчками. Наконец, пожарный отнимает от губ бутыль, выбрасывает смачную отрыжку и вытирает рот брезентовым рукавом.

— Ну и вот, — продолжает он, — А я ему говорю, право на труд в конституции прописано. И не тебе, крыса канцелярская, мне рот затыкать своими параграфами. А он мне, эт само, так вас никто не увольняет, никто на ваше право не покушается… зараза.

Досказав свою историю, пожарный очевидно исчерпался, выпустил пар, и замолк. Денис Карлович покивал головой и сказал: