Одиночка - Гросс Эндрю - Страница 47

Они закрепили договор рукопожатием.

— Знаете, с того дня, как мы покинули Львов, — печально посмотрел на Натана профессор, — мы с Мартой мечтали отправить нашу дочь в Америку. Конечно, как только мы попали в тот поезд, стало понятно, что этой мечте не сбыться никогда. Так что, может, и к лучшему, что их больше нет. Наверное, так судьбе угодно. Если бы хоть одна из них была жива, я бы ни за что не уехал.

— Понимаю, — кивнул Натан.

Глава 43

Абверовский «Даймлер» пропустили через ворота и направили к зданию администрации лагеря. Встречать Мартина Франке вышел красивый смуглый майор СД с волевым лицом.

— Герр полковник, — офицер коротко отсалютовал Франке. — Я лагеркоммандант Акерманн. Исполняю обязанности начальника лагеря во время отъезда комманданта Хосса.

— Майор, — вскинул ладонь Франке. Они пожали друг другу руки.

— Вам пришлось проделать долгий путь, чтобы посетить нас. Сожалею, что комендант не может лично вас приветствовать.

— Прошу прощения, что прибыл срочным порядком. Надеюсь, я не отвлекаю вас от службы. Но у меня дело чрезвычайной важности, и оно касается происходящего у вас в лагере.

— Если Абверу кажется, что дело срочное, — Акерманн улыбнулся, не скрывая сарказма, — тогда любую работу можно отложить. Пройдемте, вы приехали издалека, из самой Варшавы. Обсудим все за чашкой кофе.

Они зашли в администрацию. Пока они усаживались за небольшой стол для совещаний под висевшей на стене картой лагеря, лейтенант Фромм принес им кофе.

— Начальника задержали еще на день в Берлине, он встречается с оберштурмбанфюрером Эйхманом и рейхсфюрером Гиммлером.

— Я так и понял, — ответил Франке, услышав в голосе эсэсовца нотки превосходства. Формально Франке был выше чином, однако политическая конкуренция за доступ к уху фюрера между Абвером, которым руководил Геринг, с одной стороны, и СС, подчинявшейся непосредственно Гиммлеру, с другой, ни для кого не была секретом. Этот Акерманн, рассудил Франке, скорее всего, прибегнет к протекции своего начальства. Но Франке намеревался поставить его на место.

— Так что прошу вас, — произнес Акерманн, взглянув на часы, — я не хочу показаться грубым, но меня ждет много дел.

— В таком случае, сразу к делу. Я предполагаю, что кто-то проник в ваш лагерь, майор.

— Проник в лагерь?

— Да, некто был сброшен с самолета неподалеку отсюда. Возможно, в качестве разведчика, чтобы способствовать освобождению лагеря союзниками. Или с какой-то другой целью, — Франке поставил чашку на стол.

— С какой? — Акерманн откинулся назад и скрестил ноги, всем своим видом демонстрируя скептицизм.

— Может быть, чтобы найти здесь кого-то.

— Никто не может попасть сюда незамеченным, — начальник лагеря смотрел на Франке, недоверчиво щурясь. — И зачем? Вы же видели евреев, которых вывезли из Варшавы. Вы должны иметь представление о том, что здесь происходит. Только полный идиот согласится оказаться здесь по своей воле.

— Может быть, им надо кого-то вывезти, — Франке посмотрел прямо в глубоко посаженные глаза майора.

— Я уверен, вы обратили внимание на меры безопасности при въезде сюда. У нас тут двойная колючая проволока. Под током. Ее круглые сутки патрулируют охранники с собаками. У каждого заключенного есть номер, проверки проводятся ежедневно. Любое въезжающее и выезжающее транспортное средство тщательно обыскивается.

— Да, майор, — открыв портфель, Франке достал оттуда папку. — Я обратил внимание на ваши меры безопасности. Но я не уверен, что вас информировали о самолете, который пролетел на малой высоте в районе Вилковице, в тридцати километрах от лагеря, а также о парашютисте, замеченном в этом районе. Возможно, вступившем в контакт с польским сопротивлением, — он выложил рапорт о доносе фермера. Акерманн медленно его прочитал.

Похоже, он был не в курсе этих событий.

— У вас свои заботы, герр лагеркоммандант. Этой рутиной занимаемся мы, в разведке. Кстати, — Франке выложил следующий документ, — у вас в лесу ведь не растут трюфели, майор?

— Трюфели? Обычно они растут в северной Италии. И во Франции, — добавил Акерманн.

— Так я и думал, — сказал Франке. — Но березовый лес у вас тут имеется?

— Березовый? Да, таких здесь полно, — начальник лагеря с любопытством просмотрел перехваченные Франке объявления об «охотнике за трюфелями» в березовых лесах. Он прочитал их и отложил в сторону. — Но ведь это ничего не доказывает. Этот человек, даже если все так, как вы говорите, может быть где угодно.

— Здесь поблизости есть стратегические объекты?

— Есть лагерь для военнопленных, как часть общего тюремного комплекса. И еще идет строительство завода «ИГ Фарбен».

— Для которого, полагаю, вы поставляете рабочую силу, — закончил Франке.

Акерманн еще раз пролистал отчет и положил его на стол.

— Ну, если он здесь, как вы утверждаете, ему отсюда не выбраться. Здесь в лагерях около трехсот тысяч заключенных, — сказал майор. — В общей сложности.

— Да, и я хочу, чтобы каждого из них проверили, — заявил Франке. — Сегодня же.

— Вы хотите? — Акерманн смерил его взглядом.

— Да. Об этом распорядился генерал Гребнер в Варшаве. — Франке вытащил приказ. — А также рейхсмаршал Геринг…

Акерманн взял бумагу и с нарастающим гневом уставился на приказ, подписанный абверовским генералом.

Не скрывая своего пренебрежения, он дочитал меморандум.

— Герр лагеркоммандант, мы бы не хотели замедлять расследование подрывных действий, которые потенциально могут повлиять на ход войны, из-за межведомственных препирательств, назовем это так. Вы потратите целый день на согласование с вашим начальством, которое в любом случае будет получено. И если я правильно оцениваю ситуацию, вы не захотите быть ответственным за подобную проволочку в отсутствии вашего непосредственного начальства.

Акерманн скорчил недовольную гримасу. Еще раз взглянув на приказ, он положил его на стол и отодвинул от себя подальше. Франке видел, что майор предпочел бы схватить эту бумажку и разорвать ее в клочья. Внезапно он задумался.

— Два дня назад, говорите…

— Да. Утром двадцать третьего.

— Вчера мы пропустили на стройку в основном лагере тридцать одного наемного рабочего. А покинули территорию только тридцать.

У Франке заблестели глаза.

— И вы это не расследовали?

— Охранники предположили, что произошла ошибка. Время от времени это бывает. Но ни один заключенный не пропал. Какой безумец согласится по собственной воле остаться в этой адской дыре, полковник?

— Очень хорошо подготовленный и дерзкий, майор. Я прошу доставить ко мне человека, ответственного за эту рабочую бригаду.

— На это уйдет некоторое время.

Сегодня предстояло проделать огромное количество работы, сверить статистику. Ожидалось два новых поезда с заключенными. А эта погоня за фантазиями только отвлечет личный состав. Бросить все, и ради чего? Здесь, за колючей проволокой, находилось триста тысяч заключенных.

— Боюсь, мне придется обсудить это с коммандантом Хоссом, герр полковник.

— Я повторяю, герр майор, не в ваших интересах афишировать, что подобное ЧП произошло в отсутствии вашего начальника, вы же упорно продолжаете это межведомственное перетягивание каната по поводу того, кто главней…

В СС нет никакого уважения к Абверу, понял Франке. Акерманн очевидно считал себя человеком действия, который не боится замарать руки в дерьме ради фюрера, и неважно, какой кошмар он при этом творит — Франке обратил внимание на стоявший в лагере жуткий запах. Без сомнения, Акерманн считал полковника ретивым клерком, который занимается только перекладыванием бумажек.

И все же Франке понимал: эсэсовец видит, что прижат к стенке.