В присутствии врага - Джордж Элизабет - Страница 5

— Большую часть дня я, без сомнения, провел у праздничного стола.

Дэвид похлопал себя обеими ладонями по заметному брюшку, единственному, что отличало его от младшего брата. В остальном они с Сент-Джеймсом походили на всех прочих отпрысков своей семьи, имевших одинаковые вьющиеся черные волосы, одинаковый рост, одинаковые резкие черты лица и одинаковые глаза, цвет которых колебался между серым и голубым. И действительно, одет он был, как сказал Коттер — чудовищно. От биркенстокских сандалий и носков в ромбик до твидового пиджака и рубашки-поло Дэвид был воплощением эклектизма и «кутюрным» горем семьи. В бизнесе он выказал себя настоящим гением, в четыре раза увеличив доходы семейной транспортной компании с тех пор, как отец ушел на покой. Но по внешнему виду никто бы этого о нем не сказал.

— Мне нужна твоя помощь. — Дэвид выбрал одно из кожаных кресел у камина. С уверенностью человека, который командует легионом подчиненных, он жестом предложил всем сесть. — Точнее, твоя помощь нужна Деннису. Поэтому мы и пришли.

— Какого рода помощь?

Сент-Джеймс окинул взглядом человека, которого привел его брат. Он стоял не совсем на свету, у стены, на которой Дебора регулярно меняла экспозицию из своих фотографий. Лаксфорд, как заметил Сент-Джеймс, был необыкновенно подтянутым, худошавым мужчиной средних лет, чей модный синий блейзер, шелковый галстук и бежевые брюки выдавали щеголя, но на чьем лице застыло выражение легкого беспокойства, к которому в настоящий момент, судя по всему, примешивалась значительная доля недоверия. Сент-Джеймс понимал причину этого последнего чувства, однако до сих пор не приучился воспринимать его спокойно. Деннис Лаксфорд нуждался в той или иной помощи, но не надеялся получить ее от явного калеки. «У меня повреждена нога, мистер Лаксфорд, — хотелось сказать Сент-Джеймсу, — а не мозги». Вместо этого он ждал слов гостя, пока Хелен и Дебора занимали места на диване и кушетке.

Лаксфорду, похоже, не понравилось, что женщины недвусмысленно устраивались на все время беседы. Он сказал:

— Это личное дело. В высшей степени конфиденциальное. Я не хотел бы…

— Если кто из наших сограждан и способен продать твою историю прессе, то только не эти трое, Деннис, — перебил его Дэвид Сент-Джеймс. — Осмелюсь сказать, они даже не знают, кто ты такой. — И затем обратился к остальным: — А, кстати, знаете. Да нет, не важно. По вашим лицам вижу, что нет.

И продолжил объяснение. Они с Лаксфордом вместе учились в Ланкастерском университете, были оппонентами в дискуссионном клубе и собутыльниками после экзаменов. По окончании университета они не теряли связи, следя за успешной карьерой друг друга.

— Деннис писатель, — сказал Дэвид. — Сказать по правде, лучший из всех, кого я знаю.

По словам Дэвида, он приехал в Лондон, чтобы сделать литературную карьеру, но его занесло в журналистику, где он и решил остаться. Он начинал политическим корреспондентом в «Гардиан». Теперь он главный редактор.

— «Гардиан»? — спросил Сент-Джеймс.

— «Осведомителя».

Во взгляде ответившего Лаксфорда сквозил вызов любому, кто пожелал бы высказаться. Начать в «Гардиан» и закончить в «Осведомителе» — такое восхождение нельзя было считать слишком блистательным, но Лаксфорд, как видно, не терпел, чтоб его судили.

Дэвид, кажется, не заметил его взгляда. Он сказал, кивнув в сторону друга:

— Он пришел в «Осведомитель» полгода назад, Саймон, после того, как «Глобус» стал изданием номер один. Он был самым молодым главным редактором за всю историю Флит-стрит, когда возглавлял «Глобус», не говоря уже о том, что самым успешным. Каким и остается. Даже «Санди тайме» это признала. Они дали о нем приличный материал. Когда это было, Деннис?

Лаксфорд проигнорировал вопрос, а панегирик Дэвида, похоже, вызвал у него раздражение. Минуту он как будто размышлял.

— Нет, — обратился он наконец к Дэвиду. — Ничего не выйдет. Риск слишком велик. Мне не следовало приходить.

Дебора шевельнулась.

— Мы уйдем, — сказала она. — Хелен. Идем?

Но Сент-Джеймс наблюдал за главным редактором газеты, и что-то в нем — не умение ли манипулировать ситуацией? — заставило его произнести:

— Хелен работает со мной, мистер Лаксфорд. Если вам нужна моя помощь, в конце концов вам придется воспользоваться и ее услугами, даже если сейчас так не кажется. И со своей женой я делюсь большей частью своих профессиональных проблем.

— Значит, решено, — сказал Лаксфорд и сделал движение, чтобы уйти.

Дэвид Сент-Джеймс жестом пригласил его вернуться.

— Тебе все равно придется кому-то довериться, — сказал он и продолжал, обращаясь к брату: — Штука в том, что на волоске карьера одного тори.

— По-моему, это должно вас радовать, — сказал Сент-Джеймс Лаксфорду. — «Осведомитель» никогда не делал секрета из своих политических пристрастий.

— Это карьера не простого тори, — сказал Дэвид. — Расскажи ему, Деннис. Он сможет тебе помочь. Или ему, или чужому человеку, не обладающему этическими принципами Саймона. Или можешь обратиться в полицию. Но ты знаешь, к чему это приведет.

Пока Деннис Лаксфорд перебирал возможные варианты, Коттер принес кофе и шоколадный торт. Он поставил большой поднос на кофейный столик перед Хелен и посмотрел на дверь, где на пороге маленькая длинношерстая такса с надеждой смотрела на оживленное собрание.

— Это ты, — произнес Коттер. — Персик. Разве я не велел тебе оставаться на кухне? — Пес вильнул хвостом и тявкнул. — Любит шоколад, — объяснил Коттер.

— Много что любит, — поправила Дебора и приняла чашку от Хелен, взявшейся разливать кофе.

Коттер подхватил собаку и направился в заднюю часть дома. Через мгновение они услышали, как он поднимается по лестнице.

— Молоко и сахар, мистер Лаксфорд? — дружелюбно спросила Дебора, как будто несколькими минутами раньше издатель и не ставил под сомнение ее порядочность. — А торт не попробуете? Его пек мой отец. Он замечательный кондитер.

Вид у Лаксфорда был такой, словно он знал: преломление хлеба с ними — или, в данном случае, торта — ознаменует переход рубежа, который он предпочел бы не переходить. Тем не менее он согласился. Подошел к дивану, сел на краешек и размышлял, пока Дебора и Хелен раздавали кофе и торт. Наконец он заговорил:

— Хорошо. Я вижу, что, по сути, у меня нет выбора.

Он полез во внутренний карман блейзера, невольно показав подтяжки с индийским узором, которые произвели такое впечатление на Коттера, достал конверт и передал его Сент-Джеймсу, пояснив, что письмо принесли с дневной почтой.

Прежде чем познакомиться с содержимым, Сент-Джеймс осмотрел конверт. Прочел короткое послание. Тут же прошел к письменному столу и, недолго покопавшись в боковом ящике, извлек пластиковый файл, в который и опустил листок бумаги.

— Кто-нибудь еще прикасался к письму? — спросил он.

— Только вы и я.

— Хорошо. — Сент-Джеймс передал файл Хелен и обратился к Лаксфорду: — Шарлотта. Кто это? И кто ваш первенец?

— Она. Шарлотта. Ее похитили.

— В полицию вы не звонили?

— Мы не можем привлечь полицию, если вы об этом. Любая огласка нам нежелательна.

— Огласки не будет, — заметил Сент-Джеймс. — Согласно процедуре, случаи похищения сохраняются в тайне. Вы прекрасно об этом знаете, не так ли? Полагаю, как газетчик…

— Я прекрасно знаю, что полиция держит журналистов в курсе текущих событий, когда расследует похищения, — резко ответил Лаксфорд. — При условии, что ничего не просочится в печать, пока жертва не будет возвращена семье.

— Так в чем же проблема, мистер Лаксфорд?

— В том, кто эта жертва.

— Ваша дочь.

— Да. И дочь Ив Боуэн.

Хелен встретилась взглядом с Сент-Джеймсом, возвращая ему письмо похитителя. Саймон увидел, что она подняла брови. Дебора спрашивала:

— Ив Боуэн? Я не совсем знакома с… Саймон? Ты знаешь?..

Ив Боуэн, объяснил ей Дэвид, являлась заместителем министра внутренних дел, одним из самых видных младших министров правительства консерваторов. Она была перспективным политиком, с поразительной скоростью поднимавшимся по карьерной лестнице и обещавшим стать второй Маргарет Тэтчер. Она была членом парламента от Мэрилебона, и, видимо, в этом округе исчезла ее дочь.