Непобедимое Солнце (СИ) - Беренцев Альберт - Страница 23

Так что колу отравить не могли. А значит, травануть наследника могли только несколько дней назад, не позже. Наверняка яд был долгоиграющим... Ну конечно! Павел Павлович же ел в том монастыре, где их спрятал Нагибин, а до этого в Карелии, в гостях у Кабаневичей, которые служили Нагибину...

Дать Павлу Павловичу яд отложенного действия — это очень по-нагибински. Нагибин обожал такие многоходовочки. Видимо, подонок еще тогда решил переметнуться к либералам и траванул Государя. Чтобы Его Величество умер позднее, и чтобы никто не подумал бы на Нагибина...

А Люба не уследила. И нет ей прощения!

Люба распахнула пассажирскую дверь, вытащила Павла Павловича наружу, уложила его на обочину, расстегнула наследнику ворот мундира...

— Спокойно, Ваше Величество! — но у Любы у самой дрожал голос, — Дышите! Попробуйте! Вот, попейте...

Люба метнулась к рюкзаку Императора, вскрыла банку Инка-Колы и попыталась залить напиток в Государя.

Но ничего не вышло.

Павел Павлович не мог пить, и дышать тоже не мог.

Он только хрипел, бешено вращал глазами, лицо у него сначала покраснело, а теперь становилось синюшным...

Плохо, очень плохо. Это уже полноценная асфиксия, через минуту все будет кончено.

Но вампирку не устраивал такой вариант.

— Что ж, я высосу этот яд, Ваше Величество...

Люба оседлала наследника, крепко сжав его бедрами, потом склонилась к лицу Павла Павловича, прокусила ему шею и начала жадно лакать кровь.

Она лакала и сосала кровь Императора так быстро, как никогда в жизни, как умирающая от голода кошка, перед которой поставили мисочку молока.

Сама умереть от яда вампирка не боялась, это было просто неважно, её собственная жизнь сейчас не значила ничего...

Но Люба панически боялась другого — что это не поможет, что ей не удастся спасти Императора. Яд, видимо, уже был в сердце наследника, а может и в мозгу, а вырвать Павлу Павловичу мозг и сердце Люба не могла, наследник бы такого точно не пережил. Потеряв сердце или мозг, умирают даже АРИСТО.

Все что девушка могла сейчас сделать — это лакать кровь и надеяться, и молиться всем богам...

Впрочем, в богов Люба никогда особо не верила.

Над вампиркой бешено заметалась её кроваво-алая аура, во рту у Любы был знакомый вкус Булановской крови — кровь Императоров отдавала древними тайнами эпохи Старой Хазарии, дерзостью, силой, жаждой власти, пряностями, солеными ветрами с Каспия...

Люба знала этот вкус, она ведь кусала раньше самого Павла Вечного, когда Император хотел отдохнуть от своей неистовой МОЩИ и просил Любу высосать из него часть ауры...

Впрочем, из Павла Павловича много не насосешь. Он гораздо слабее Павла Вечного, так что Люба особо не увлекалась, хоть её уже и объяли жажда и азарт Кровопийциных, которые всегда приходили, когда вампир добирался до жертвы.

Но Павел Павлович тем временем все синел. Его лицо было совсем рядом с Любиным, и вампирка кожей ощущала, что наследник не дышит...

Проклятый Нагибин!

Люба убьет подонка, перед тем, как покончить с собой, как велит её долг... Если Император умрет — Люба сделает это!

Ублюдок воспользовался ядом — оружием женщин, трусов и парий Отравищиных. Мудак забыл о ЧЕСТИ!

Впрочем, у Нагибина никогда и не было чести, чтобы о ней помнить...

Люба поняла, что дальше высасывать Государя нельзя. Еще хоть сто грамм крови — и Павел Павлович умрет если не от яда, то от кровопотери.

Оторваться от сладкой шеи наследника было трудно, Люба так и не научилась останавливаться, когда кусала своих жертв — наслаждение было слишком велико...

Но сейчас она остановилась, это было так больно, что вампирка даже всхлипнула.

Все еще сидя на наследнике, Люба вглядывалась в его лицо, но лицо у Павла Павловича все еще было синюшным, он тихонько хрипел, глаза лезли у Императора из орбит...

Не помогло. Никакого результата. Не сработало.

Проводить реанимацию? Открытый массаж сердца? А если дело не в сердце, если это мозговой невралгический паралич...

Рассуждать Любе было некогда, она разорвала мундир и рубашку на наследнике, потом собралась проломить ему грудину...

— Нет, стой, — прохрипел Император, а потом шумно и яростно вдохнул.

Лицо Павла Павловича вдруг стремительно начало превращаться из синюшного в молочно-бледное.

Он дышал, дышал!

— Боже мой, — Люба расплакалась, — Ваше Величество, как вы...

— Слезь с меня, — пробормотал Павел Павлович.

Вампирка смущенно слезла с Государя, потом помогла Павлу Павловичу встать на ноги.

Наследника шатало, Люба придержала его за плечо.

Значит, все же сработало? Она спасла Императора?

Выходит, что так, но теперь яд в крови у Любы. А сама из себя она высосать кровь не может...

— Как вы, Ваше Величество?

— Спасибо, лучше.

Через секунду голова у Павла Павловича вдруг взорвалась, просто разлетелась на куски, как арбуз, выпавший из кузова грузовика.

Вампирку обдало кровью и ошметками мозга, куски черепа Павла Павловича полетели в дорожную грязь...

ЧТО?

Из обезглавленной шеи Павла Павловича бил фонтан крови, но Император стоял на ногах. Стоял на ногах, причем теперь как будто твердо...

Люба не верила своим глазам. Она уже ничего не понимала. Все было, как в кошмарном сне.

Обезглавленный Павел Павлович вдруг взмахнул руками, а еще через мгновение у него взорвалась грудина, ребра полезли наружу вместе с кусками легких...

Тело Императора рухнуло на колени, а из его разорванной грудины полезло наружу что-то темное, непонятного цвета, как будто коричнево-золотого...

Какая-то жижа...

Люба Кровопийцина впервые в жизни впала в шок от страха и впервые в жизни попыталась на самом деле вспомнить и прочитать древние друидические молитвы, ибо её клан исповедовал веру в старых русских богов...

Вот только ничего не вышло. Люба от ужаса забыла, как говорить и даже как думать.

Она просто завизжала, как маленькая девочка.

А из Павла Павловича все лезло что-то... Любу обдало зловонием.

Да это же дерьмо! Из наследника лезет буквальное дерьмо, перемешанное с чистой магией...

— Gnosticus Liberator Venit! — прозвучал в ушах у Любы громовой неотмирный глас.

Глава 242 — Время Освобождения: Павловск

«Самовластительный Злодей!

Тебя, твой трон я ненавижу,

Твою погибель, смерть детей

С жестокой радостию вижу.

Читают на твоём челе

Печать проклятия народы,

Ты ужас мира, стыд природы,

Упрёк ты Богу на земле...»

Александр Сергеевич Пушкин, «Вольность»,

Декабрь 1817 г.

8 сентября 2022

Российская Империя, Павловск

19:13

Во дворце уже явственно воняло гарью, на верхних этажах бушевал пожар, там же гремели выстрелы, снаружи тем временем раздавались крики и взрывы.

Впрочем, здесь, на первом этаже, было поспокойней...

Но не успел Пушкин порадоваться этому, как грянул оглушительный взрыв. Все здание завибрировало, с потолка посыпалась побелка, у бюста Платона, стоявшего возле дверей библиотеки, отвалилась борода, а Аристотель так вообще раскололся пополам.

— Солярис-ракета, — с видом знатока доложил Пушкину Царь, — Хорошо вошла!

Это вроде была уже четвертая или даже пятая солярис-ракета, пущенная по дворцу, Пушкин был слишком напуган, чтобы считать эти проклятые ракеты.

Но в одном потомок поэта был уверен твердо — к концу этого побоища от дворца явно не останется ничего.

— Да не трясись ты так, — посоветовал Пушкину Царь, — Не видишь что ли — тут никого нету. Все побежали наверх, защищать тушку Его Величества Стального. Вот там настоящий махач, а у нас тут просто прогулка. Легкая, бодрящая прогулка!