Звезда заводской многотиражки 4 (СИ) - Фишер Саша - Страница 3

Ждать пришлось долго, около часа. Я даже присел на лестницу, потому что стоять мне надоело.

Потом дверь открылась. Я встал и встретился взглядом с испуганными глазами Даши. Она была здорово бледной, руки ее дрожали.

— Ну что там? — нетерпеливо спросил я.

Даша прикусила губу.

Глава вторая. Про уродов и людей.

Этажом ниже раздался подозрительный скрип. Явно вредный дед подслушивал за дверью.

— Подожди, не говори, — прошептал я Даше, взял ее за руку и повел вниз по лестнице. Здорово стертые ступени. Сколько лет этому дому, интересно?

Мы вышли на улицу и прошли мимо распахнутых церковных ворот. Кучковавшиеся у церковной ограды согбенные старушки проводили нас недружелюбными взглядами. Кажется, в этих местах тоже ничего не меняется. Несгибаемые они все-таки. Уж на что советская власть постаралась изжить «опиум для народа», все равно ничего не получилось.

Даша шла молча, как деревянная кукла.

— Да что такого тебе наговорила эта гадалка? — спросил я, когда мы скрылись из виду стоящих на паперти.

— Она сказала, что я беременна, — помертвевшим голосом проговорила Даша.

— А она кто, врач? — иронично усмехнулся я. — Или, может быть, она у тебя анализы брала?

— Мне кажется... она права... — с трудом выговаривая каждое слово сказала Даша и остановилась у очередного дощатого безликого забора. В щель под ним тотчас просунулась рыжая собачья морда и принялась нас облаивать.

— Она сказала, что не знает, кто отец, но что этот ребенок меня убьет, — продолжила девушка. На меня она не смотрела. Вообще-то я был осторожен, конечно. Но такое дело... Нам всего-то чуть за двадцать, в этом возрасте совсем другая требуется осторожность, не такая как в сорок. Юные и борзые сперматозоиды рвутся в бой так, что кажется способны сокрушать даже стенки презервативов... Кроме того, я у Даши был не единственный любовник, что уж. Это я тоже понимал.

Хотя...

Какого черта?

Она решила, что беременна, после визита к... подождите-подождите... ГАДАЛКЕ?

— Даша, ты умная образованная девушка, — сказал я. — К гадалкам не ходят диагностировать беременность!

— Про остальное-то она правду сказала! — воскликнула она. — Как будто все про меня знает, хотя я ее впервые в жизни вижу!

— Милая, хорошие гадалки умеют так плести словеса, что ты чему угодно поверишь, — я взял ее за плечи и заглянул ей в лицо. В глазах ее стояли слезы. — Это когнитивное искажение такое, понимаешь? Она говорит всякие общие слова, а ты спокойно подставляешь в своей голове всякие конкретные факты. И тебе кажется...

Черт, вот что я плету, а? Девушка сказала мне, что беременна, а я тут умничаю.

— Милая, если у тебя есть причины думать, что это правда, давай сначала в точности убедимся, хорошо? — сказал я. — Ну, там, тест в аптеке купим или что там еще?

— Тест? — Даша недоуменно нахмурилась. — Какой еще тест?

Тьфу ты, зараза! Действительно, какой, нафиг, тест? Мы же не в двадцать первом веке, когда такие штуки вместе с презервативами на кассах любого уважающего себя супермаркета продаются. А здесь... А что, кстати, вообще в таких ситуациях здесь делают?

— Слушай, я же парень, — я растерянно развел руками. — Но как-то же ты можешь убедиться точно, что беременна? Анализы сдать, к врачу записаться...

— В женскую консультацию... — тихо сказала она. — Но мне туда нельзя сейчас, наша участковая-гинеколог — лучшая подруга моей мамы, она ей сразу же все расскажет.

«Врачебная тайна встала и вышла из класса...» — подумал я. Ну да, времена меняются, проблемы остаются.

— А за деньги? — спросил я. Деньги у меня еще остались с щедрого гонорара за статью в «Здоровье».

— Это надо еще знать, к кому обратиться... — еще тише сказала Даша.

— Так, давай без драм, ладно? — я обнял Дашу и прижал к себе. — Я завтра встречаюсь с одним хорошим приятелем, он врач. Пошушукаюсь с ним по этому поводу, может поможет чем.

— А потом? — спросила Даша, не глядя на меня.

— А потом будет потом, — жизнерадостно ответил я. — Пока что тебе только гадалка наговорила всякого, а ты сразу скуксилась. Хочешь, в кафе зайдем? Кофе попьем, пончиков каких-нибудь купим?

Я крепко держал девушку за плечи и смотрел ей в лицо. В уголке ее глаза, несмотря на толстый слой тонального крема, виднелся стекающий вниз синяк. И на скуле тоже имелась тень... Добланый Игорь! Не понимаю и никогда не пойму, как можно ударить девушку. Сволочь, подонок...

И еще это теперь...

А если она правда беременна, то что? Как мне полагается поступить? Упасть на одно колено и предложить ей руку и сердце? Чтобы жили мы долго и счастливо в моей коммунальной квартире? Не случилось у меня детей в прошлой жизни, как-то не испытывал я ничего похожего на отцовский инстинкт. А сейчас?

Я прислушался к внутреннему голосу, но он, как назло, молал. Даже ехидных комментариев не отпускал. Решай, мол, сам, не маленький.

— Даша, хватит кукситься, — сказал я и осторожно вытер с ее глаз слезы. — Пойдем в кафешку на Старом Базаре, я видел там какую-то стекляшку. А думать будем, когда ты будешь точно уверена.

Даша уснула. Я тихонько переложил ее голову со своего плеча на подушку и выскользнул из-под одеяла. Прошелся по комнате, подошел к окну. Да уж, по-дурацки как-то получилось с этой гадалкой. Казалось, что будет весело, этакий аттракцион «магия в СССР». А тут, на тебе.

Технически, она все еще была невестой Игоря, конечно. Но в этом направлении я даже не думал, если честно. Ну не могу же я всерьез считать, что Игорь — это отличная идея для нее устроить свою судьбу?

А вот дла Ивана... Для меня она была бы вполне подходящей партией. Мы оба журналисты, с ней легко общаться, она отличная любовница. А ребенок... А что, ребенок? Другие справляются, и мы справимся. Не маленькие, правда что. Плюс всякие там ясли, садики, молочные кухни, что там еще... Я всегда считал, что материнство в СССР довольно активно поощрялось, чтобы женская карьера не страдала. А потом, чем черт не шутит, можно будет затеять семейный бизнес и открыть вместе с ней газету. Журналистка она и правда неплохая. Да и товарищ хороший...

Я смотрел на снег за окном и глупо улыбался. Ребенок. Неужели у меня и правда может быть ребенок?

Вставать к восьми утра и слушать селекторное совещание мне больше было не нужно. По новым правилам ЭсЭса эта обязанность возлагалась на дежурного по редакции. А пока он слушал совещания сам. До следующей недели, когда за дело примется Эдик. Так что проснулся я значительно раньше будильника, сварил кофе в турке, пожарил яичницу, намазал несколько кусков батона сливочным маслом. И только потом разбудил безмятежно спавшую все еще Дашу.

Мы пришли на работу вместе, не утруждая себя никакой конспирацией, вроде: «Давай сначала я через проходную пройду, а ты за углом подождешь». Сочтет факт нашего одновременного появления кто-то поводом для сплетен — да и пожалуйста.

Я заглянул в наш почтовый ящик, достал из него пачку писем. Пролистал. Из семнадцати три мужских, остальные женские. Нормально работает рубрика, даже лучше, чем я ожидал. Пишут, советуют, делятся жизненными историями...

— Это... что? — спросил ЭсЭс, когда я положил письма себе на стол.

— Письма в редакцию, Сергей Семенович, — ответил я. — Я веду рубрику...

— Ах да, я видел, — он пожевал губами и скривился. — Это безобразие, конечно же, нужно прекратить.

— Что значит, прекратить? — сказал я спокойно. — На заседании парткома постановили, что это нужная и важная рубрика. Вы что-то имеете, против решений партии, Сергей Семенович?

Он уперся в меня своим змеиным взглядом. Казалось, что сейчас между его тонких бесцветных губ скользнет раздвоенный язык. Рептилоид, мать его. Но взгляд его я выдержал. Я уже защитил один раз право рубрики о личной жизни на существование и готов был повторить это еще раз.