Продавец ’кондитерки’ (СИ) - Юшкин Вячеслав - Страница 10

И мы начали отступление. Идти надо было четыреста километров. Вся легкая пехота и кавалерия ушли в арьергард прикрывать отход. Как вы понимаете наша рота была последняя и я руководил последним заслоном на марше. Как всегда, при отступлении моральный дух войска упал и появились дезертиры в большом количестве. Мы же, будучи последним заслоном в колонне были на самом опасном направлении.

После того как мне дважды не сообщили о начале движения колонны и мы дважды попали под удар французских передовых частей. Доверия у меня к командованию не было никакого. По моей команде двое рядовых постоянно скрыто приглядывали за основной колонной и отступать мы начинали уже сразу же с началом движения основной колонны не ожидая дополнительных команд.

Мы не только отступали и сторожили основные силы. Несколько специально отобранных мною рядовых ночью шарили в боевых порядках французов и тихо шалили. Захватывая отставших французов и заодно добывая трофеи.

В дороге кормить никого не обещали. И теперь мы были на своем пропитании. Что добыли то и съели. Со мной было два десятка рядовых, и сержант все они были ирландцы. Мы ирландцы вынуждены добывать пищу

не всегда соблюдая закон. Меня самого едва не повесили за «убийство английской свиньи». Так что о самоснабжении ирландцы знали больше всех в армии. Был и плюс практически отсутствовали другие начальники и прекратилась бессмысленная муштра и палочные наказания.

Мы подошли к горам Галисии и встали на очередной отдых. Так как нас всё равно никто не сменял то и костры мы зажгли немедленно как остановились. Немедленно к французским позициям отправились охотники за едой и оторвавшимися от своих основных сил французскими пехотинцами. У нас у всех уже давно были французские ранцы и одеяла. Патроны и порох тоже был французский. Нашего уже давно не выдавали. Ранцы же были гораздо удобнее наших. Пока не было строевых смотров я разрешил использовать трофейные.

очередной день уже практически закончился. Солнце уже село и у меня только трое рядовых сидели в секрете и караулили наш покой. Мне принесли чай и кусок колбасы. У французов отличная колбаса и консервы. И здесь французы обогнали всех. У них в каждом ранце можно найти консервы. Мои рядовые сначала не распробовали и несколько раз выкинули. Теперь едят и за уши не оттянешь.

Вот и сейчас принесли мой ужин, и я у своего костра ужинаю и готовлю расписание строя на завтра. Не успел я допить свой чай как прибежали охотники.

Практически рядом менее четверти мили какой-то французский офицер и с ним всего четверо рядовых. Лошадь сломала ногу и теперь они ждут другой лошади и их там всего пять человек. Тихо поднимаю всех своих и мы быстро пошли цепью в направлении так неосторожно остановившейся группы французов.

Бой был кратким и обошлось без выстрелов мои рядовые просто закололи солдат конвоя, и я предложил офицеру сдать саблю или умереть. Тот хотел ударить меня своей саблей, но я был быстрее выбил саблю и приставил острие своей сабли к горлу французского офицера. Тот сдался.

Сняв трофеи с убитых, я погнал француза в штаб к основной колонне.

Здесь был наш командующий сэр Джон Мур. Он меня помнил ещё по метрополии и спросил кого вы взяли.

И услышали гордый ответ — Вам удалось пленить генерала французской армии Шарля Лефевр-Денуэтта. Я обещаю не убегать. Верните мою саблю и часы. Часы у него успел забрать один из рядовых. Саблю и после моего окрика часы — вернули.

Взятие генерала в плен на фоне нашего отступления слегка смягчало впечатление разгрома.

Мур назначил меня командиром нашей роты. Я всё равно был единственный офицер роты в наличии и временное звание капитана. Сразу же предупредил— очень возможно в Лондоне не утвердят и мое назначение и мое новое звание. Я же был счастлив. Капитан это очень высокое звание в британской армии. Многие офицеры заканчивают службу в звании капитана.

Глава 6

После моего назначения командиром роты ничего не поменялось. Как шли мы в арьергарде, так и шли. Как не привозили нам довольствие, так и не привозили. Возможно, где-то в колонне и было всё это в полном объеме но не у нас. Зато на обочине можно было найти что угодно. Отступающая колонна выбрасывала из ранцев и с фургонов всё что мешало побыстрее покинуть опасную территорию. Сначала нам попадались действительно не самые нужные вещи — то стопки воротников, то груды старых списанных ранцев, то несколько коробок с обувными щетками. Затем стали бросать пулелейки и свинец. Сейчас стал попадаться порох. Значит запасы были только нам не выдавали. Всё как всегда в армии. Теперь же по моему приказу вдоль дороги по обочине шли патрули и собирали нужное имущество. Иногда приходилось проверять. Без проверки и свинец и порох не всегда входили в нужные вещи. Попадались и вещи которые не входили в номенклатуру армейского снабжения. Мародёрство в британской армии не просто запрещено, но и за мародерство вешают. Только всё равно это явление процветает. Откуда же в колонне были, и кухонная утварь и женские вещи и чего только там не было.

Как всегда, в такой обстановке отличились интенданты. На одном из привалов объявились в роте с требованием инвентаризации — воротников, обувных и одежных щеток и ранцев. Суть этой инвентаризации состояла в том, что бы повесить стоимость отсутствующих в момент проверки предметов на тех рядовых за кем эти предметы закреплены. Это при том, что и щетки и вторые комплекты мундиров везли в обозе. Видимо обоз уже потеряли и решили списать потери на рядовых. Но я не зря перечислил вещи которые валялись на обочине дороги по которой мы отступали. Всё это ненужное барахло по мнению большинства рядовых в момент проверки оказалось остро необходимым или стоимость этого барахла немедленно бы высчитали из армейского жалованья рядовых. Надо было видеть рожи интендантов когда они после проверки наличия имущества не выявили недостачи и были вынуждены составить акт о отсутствии недостачи.

На улицах прямо читалось — ну Вы и жадные люди. Нечего нам не дали спереть. Ещё долго мы вспоминали этот эпизод в нашем долгом пути.

После того как мы сдали генерала и я так резко выдвинулся по службе мне пришлось менять мундир и погоны. Если вы подумали, что нужно было проводить какие то особые телодвижения то Вы ошиблись. Просто слегка изменился дизайн погон / белая окантовка просто замкнула погон/ . Новый мундир появился у меня после такого удачного завершения налета интендантов и удачного завершения инвентаризации. Сказать, что рота считала меня чересчур боевым командиром это преувеличить. Меня считали счастливчиком и поэтому жались ко мне, что бы получить часть моей удачи. Ирландцы люди весьма суеверные. Впрочем и военные всех национальностей люди суеверные. В германской армии например в формуляре офицеров делали отметку — везучий или невезучий данный офицер.

Нас же везение не оставило. Через несколько дней после захвата в плен французского генерала наш арьергард атаковали ночью. Вырезали посты и вольтижёры /так называлась легкая пехота в армии Наполеона/ с криками да здравствует Император ворвались в походный лагерь и началась бойня. Моя рота, как всегда, была в стороне от центра и не попала под первый удар. Собирая роту чуть в стороне от костров, я услышал поразившие меня слова — О Хили брать только живым. Я его лично на куски порежу. Французский язык не зря я учил всё время что я находился на службе. Деньги, отданные репетиторам, оказались правильным вложением денежных средств.

Судя по всему, лагерь атаковал целый батальон вольтижёров. остатки роты уже не могли изменить произошедшее. И по моему приказу рота очень тихо на цыпочках отошла в горы. Окружающие нас горы ещё не были очень уж высокими, но отойдя за гребень ближайшей горы, я остановил роту и положил людей в цепь. Надо было оценить обстановку и решить, что делать дальше. Было уже холодно и снег лежал и ночью уже подмораживало очень так не слабо. Без обуви и мундиров без шинелей мы не могли уйти далеко. Вопрос стоял ребром или очень быстро выйти на соединение с основными силами или сдаваться. Третьего варианта не просматривалось. Пока мы сидели за гребнем горы оба моих сержанта считали людей и проверяли наличие оружия, патронов и одежды с обувью. С едой было плохо ещё до этой ночной атаки.