Пятнадцать ножевых 4 (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 13

— Иван Николаевич, а где вы так с собаками научились? — мы попали на какую-то кочку, я очнулся и спросил я водителя о «наболевшем».

— В армии. Я же в погранвойсках служил, собаководом. Предлагали на сверхсрочную, обещали заведующим питомником поставить, раз я так ловко с ними управляюсь, — хохотнул он. — И на хрена оно мне сдалось? Воздух свежий, конечно. Только псину я и в Москве завести могу, а не в болоте по самые уши круглый год торчать.

Не люблю я эти двенадцатичасовые отработки. Сутки всё равно насмарку пошли, а в табеле — времени в два раза меньше ставится. И фигня всякая норовит случиться под вечер, когда домой пора собираться. Вот будто специально берегут на девятнадцать часов всякую поганку. И повод к вызову не важен — написать можно что угодно, а пациенты иногда несут такое, что не поймешь, даже если захочешь.

Но эти мысли потом приходят, когда фигня уже случилась и ты опоздал куда-то. У нас тут «болит живот». Что угодно может быть — от кишечной колики и метеоризма до прободной язвы и непроходимости. А посередине между этими полюсами еще примерно сто мильонов болезней, треть из которых летальна. На часах всего лишь девятнадцать десять. Должны успеть. Как-то перерабатывать не хочется.

Вот как знал! С порога стало понятно, в чем причина болей в животе. Дама не захотела, ну, или не смогла объяснить диспетчерам, что рожает. Странно, вроде и «не шишнаццить», а на стандартные вопросы доктора про отхождение вод и частоту схваток толком ответить не смогла, только мямлила что-то и охала. Выяснили с трудом, что роды вторые, а муж с дочкой в неведомых далях, а она испугалась, потому что срок только через три недели, ну и всё остальное. Спиваченко позвонил, мол, присылайте акушерскую бригаду, или аиста хотя бы, но случился облом: сегодня какой-то демографический бум, а на все ЦКБ — всего одна «родильная» скорая. И всё придется делать нам. Что поделаешь? Родственники номенклатурных работников — тоже люди, повезем в роддом.

Доктор позвал Капитонову в сторонку, что-то зашептал. Я прислушался. Оказывается, Спиваченко в родовспоможении только теоретически разбирается, и убеждает фельдшерицу проверить ширину раскрытия шейки матки. Потому что схватки прут с неимоверной частотой. Плевое дело, и что он сам боится? Как выяснилось, принадлежность к женскому полу вовсе не гарантирует смелость при осмотре дамы в процессе родов. Так что коллеги мужественно начали изучать обменную карту — там же вся правда про срок, предлежание, анализы и прочее написана. А я экзамен после пятого курса сдавал, должен всё помнить.

Вздохнув, я натянул перчатки и под ахи Капитоновой полез смотреть раскрытие. Чтобы оценить его, исследователь на свободной кисти разводит пальцы так же, как и те, что внутри чужого организма. Так что глянув на уверенные сантиметров десять, мы возрадовались практически полному раскрытию шейки и потащили клиентку в машину. Перспектива стать крестными вот прямо здесь и сейчас замаячила весьма отчетливо. И схватки у роженицы перли чуть не каждые три минуты, секунд по сорок, не меньше. Вот чего она высиживала? Мужика, оказывается, ждала, без него в роддом ехать не хотела. И вообще, думала, что времени еще много. Беременные они такие... со странностями. Главное, в последний момент мы все вспомнили про обменную карту и документы.

Накаркал, не иначе. Ибо как только Иван Николаевич включил мигалку с сиреной, дама охнула раз, второй, потужилась, и все желающие смогли увидеть то, что называется прорезыванием головки. Я даже мысленно представил картинку из учебника по акушерству. Слова там еще красивые такие были про третий этап биомеханизма родов, а также точку фиксации и рождение головки. Поэзия просто.

— Женщина, не тужьтесь! — «включилась» Капитонова, прижимая к промежности роженицы салфетку, а другой рукой сдвигая мягкие ткани с головки. Правильно, дорогая, разрывы нам не нужны вообще! — Потерпите! Совсем немножечко, миленькая!

Кто бы ее послушал. Оглушительный крик, еще одна потуга — и мне пришлось бросить такую комфортную роль стороннего наблюдателя и придерживать показавшуюся мне неожиданно большой головку плода. Картинки со словами «заднее и переднее плечико» вспомнились и забылись, потому что дама решила провести процедуру по ускоренному варианту. Я даже пожалел акушеров, которым досталась такая тяжелая работа — доставать орущих людей из орущих людей.

— Поздравляю, у вас девочка! — сообщил через несколько минут Спиваченко, накладывая зажим на багровую трубку пуповины. — Смотрите, какая красавица! — тут Капитонова с гордостью продемонстрировала укутанный в пеленку мяукающий красный комочек.

— Третьего рожать придется, — грустно вздохнула роженица, вытирая пот с лица. — Муж сказал, остановимся только когда мальчик будет.

Юрий Геннадьевич даже удивился моему звонку. Типа, не ожидали.

— Что-то случилось? — спросил он. — Опять в милицию забрали?

— Нет пока, — настроения петросянить у меня не было никакого. — Помните, я анекдот про конференцию рассказывал?

— Не по... Стоп! Приехал, что ли?

— Ага. Завтра встречаемся.

— Давайте-ка... вы же после работы?

— Да.

— Через двадцать минут на смотровой площадке на Ленгорах.

Вот это да! Оказывается, мздоимство совершенно спокойно цветет в верхах. Интересно, что сусловский куратор собирается делать с долларами? Небось баксы потребует за услуги... Вроде как за границу попасть ему вряд ли светит. Продаст? Или спрячет в вентиляции? Фигня, не мое дело. Надо только Паульсену сказать, чтобы поторговался, нечего деньгами швыряться. В конце концов и так продадут патент, никуда не денутся.

Юрий Геннадьевич вторую модель «жигулей», похоже, полюбил. Постоянно на этом ведре с болтами ездит. Может она там у него по спецзаказу сделана? Невзрачная снаружи — зверь внутри. Вот не знаю даже. Нравится человеку — пусть катается.

К вопросу мой ангел-надсмотрщик отнесся со всей серьезностью. Спросил что, куда и зачем. Продиктовал мне список сведений, которые надо бы уточнить. Будто только тем и занимался, что в минздраве организовывал вопросы торговли патентами. Профессионал, оно слово.

— Ну вот, завтра встретитесь, а послезавтра с утра звони. И Михаила Андреевича заодно проведаем, и доложишься, что и как.

— Помните, вы про Райкина спрашивали? — спросил я после обсуждения.

— Да. И что?

— Да ничего особенного. Аркадий Исакович болеет, но переживает, что подводит свой коллектив. О поездке за границу говорил скупо, но зато полон планов после возвращения. Да и ехать он туда не очень стремится — за жену больную переживает.

Правду говорить, как известно, легко и просто. Я был уверен, что Райкин эта не та фигура, что может сбежать за границу. Думаю, артист прекрасно понимал, что таких условий как здесь — не будет нигде. Плюс Райкин как никто привязан к родному языку. Так что сколько ни крути фигу в кармане, а жить и работать он будет здесь. Да и такие якоря в виде больной жены и детей, чья карьера кончится в один момент...

Еду домой, никого не трогаю, и вообще, предвкушаю ужин и покой. Ладно, когда дома полно гостей, то вторая часть не гарантирована. Но есть захотелось — аж в животе заурчало. На обед не стал ничего брать, в кафетерии выпил стакан какао с молоком и булочку уничтожил. А сейчас вот захотелось какой-нибудь нездоровой пищи. Картошки жареной, котлет, или блинчиков с мясом. И винишка красного бокальчик. Риохи, к примеру. А лучше два. И стейк рибай, средней прожарки.

Да что ж это такое, а? Слюны полон рот, в животе урчит, голова не думает. Какая еще риоха? Какой стейк? Нет, надо остановиться у автомата, позвонить домой, пусть готовятся. Странные звуки, однако, издает двигатель. Гах-гах... Ага, уже нет. Заглох. Что такое не везет и как с этим бороться? Взял фонарик, открыл капот, вышел из машины. Мои поздравления, товарищ Панов, у вас весь карбюратор в бензине — кирдык уплотнительному колечку наступил. Надо менять. Красное винцо, говорите?