Полимат. История универсальных людей от Леонардо да Винчи до Сьюзен Сонтаг - Берк Питер - Страница 8

Высокое Средневековье

Бернарду Шартрскому, ученому XII века, приписываются слова о том, что он и его коллеги-ученые «подобны карликам, стоящим на плечах гигантов», иными словами, греков и римлян. Возможно, корректнее будет сказать, что средневековые европейские схоласты стояли на плечах мусульманских ученых, а те, в свою очередь, на плечах древних. В эпоху раннего Средневековья задача ученых состояла в спасении и сохранении того, что осталось от классической традиции. Позже стало необходимо не только возродить античное знание, которое было утрачено, но и освоить новое, накопленное исламским миром.

Главным новшеством этого периода, начиная с XI столетия, было основание университетов, главным образом в Болонье и Париже, что институционально оформило комплекс наук. Студенты должны были изучать семь свободных искусств – упомянутые выше тривиум и квадривиум. Дисциплины для окончивших этот курс включали теологию, право и медицину, необходимые для профессиональной подготовки духовенства, юристов и врачей. Несмотря на эти ранние признаки специализации, многие средневековые ученые придерживались традиции универсального образования. Наиболее выдающимися среди них были шестеро: Гуго Сен-Викторский, Винсент из Бове, Альберт Великий, Роберт Гроссетест, Роджер Бэкон и Раймунд Луллий[69].

Первые двое прославились своими энциклопедиями. Монах Гуго Сен-Викторский (ок. 1096–1141) был родом из Саксонии, но работал в Париже. Он писал о теологии, музыке, геометрии и грамматике, но известен главным образом своим «Дидаскаликоном» (Didascalicon), энциклопедией, поделенной на части в соответствии с тремя типами знаний: теоретическими (например, такими как философия), практическими (куда входит политика) и «механическими» (включающими, помимо прочего, архитектуру и навигацию)[70]. Доминиканский монах Винсент из Бове (ок. 1190–1264) составил вместе с помощниками энциклопедию «Великое Зерцало» (Speculum Maius, 1235–1264), опираясь как на тексты исламских авторов, в частности Ибн Сины, так и на сочинения древних греков и римлян. Как и «Дидаскаликон», энциклопедия Винсента состояла из трех частей; в данном случае они были посвящены знаниям о природе, теории и истории. Свободные и «механические» искусства, право и медицина были включены в раздел «теории»[71].

Два полимата этой эпохи были англичанами: это Роберт Гроссетест (ок. 1175–1253) и Роджер Бэкон (ок. 1214 – ок. 1292). Роберт, епископ Линкольна, несомненно, получил прозвище Большая Голова (Grosseteste) за свои многочисленные и обширные познания. Он преподавал философию и теологию в Оксфорде, написал первый латинский комментарий к Аристотелю, но наиболее известен своими трудами по естествознанию – о звездах, свете, цвете, происхождении звуков, солнечном тепле и, вероятно, о приливах. Считается, что он «первым из известных нам мыслителей назвал рефракцию причиной появления радуги»[72]. Позднее он выучил греческий язык и стал одним из немногочисленных западных ученых, им владевших[73].

Возможно, Роджер Бэкон, монах-францисканец, был учеником Гроссетеста. Он учился и затем преподавал философию и теологию в Оксфорде, но тоже получил известность благодаря исследованиям природы, от астрономии до оптики и алхимии. Как и (позднее) Леонардо, он пытался построить летательный аппарат[74]. Благодаря трем францисканским миссионерам Роджер из первых рук получал актуальные сведения о монголах, чьи стремительные завоевательные походы в те годы наводили ужас на европейцев[75]. Он также писал работы по математике и языкознанию. О том, что современники считали Бэкона полиматом, свидетельствует легенда (аналогичная той, которую мы приводили выше в связи с Гербертом Орильякским): в его кабинете якобы стояла бронзовая голова, которая отвечала на все вопросы. Подобные мифы о полиматах имеют очень давнюю историю.

Самыми амбициозными из средневековых полиматов были, конечно, Альберт Великий и Раймунд Луллий. Альберта Великого (ок. 1200–1280) не следует путать с Альбертом Саксонским (ок. 1316–1390), который внес весомый вклад в логику, математику и физику. Альберт Великий, монах-доминиканец из Германии, прославился при жизни как «универсальный доктор» (doctor universalis) или «сведущий доктор» (doctor expertus), и эти прозвища подтверждают широту и глубину его знаний. Один из студентов Альберта назвал его «человеком, настолько подобным Богу в каждой из наук (vir in omni scientia adeo divinus), что его по праву можно именовать чудом и сокровищем нашего века»[76]. Альберт изучал теологию, философию, алхимию, астрологию и музыку, прокомментировал все известные труды Аристотеля и был знаком с работами некоторых ведущих ученых исламского мира. Он проводил наблюдения за растениями, изучал минералы и составил их собственную классификацию. Говорили, что у него была статуя (как сегодня сказали бы, робот), которая, может, и не отвечала на вопросы, как бронзовые головы в кабинетах его коллег Герберта и Роджера, но могла двигаться и говорить «здравствуй» (salve).

Что касается каталонца Раймунда Луллия (1232–1316), его разнообразные познания отразились в сочинениях – в общей сложности их насчитывается около 260, причем в это число входят два романа, книга об искусстве любви и «Древо Знания» (Arbor Scientiae), – в том, что он выучил арабский язык, прежде чем отправиться миссионером в Северную Африку, и, что самое главное, в его книге «Великое искусство» (Ars Magna, 1305–1308), которую Умберто Эко назвал системой «совершенного языка», предназначенного для «обращения неверных»[77]. В «Великом искусстве» Луллий использует логику, риторику и математику, чтобы научить читателя находить, запоминать и представлять аргументы, комбинируя различные понятия с помощью кругов (техника, известная как ars combinatoria, явно позаимствованная у арабских астрологов, использовавших устройство под названием «заирджа»). Три столетия спустя идеи Луллия привлекут внимание величайшего полимата XVII столетия Готфрида Вильгельма Лейбница. Стоит ли говорить, что в эпоху компьютерных технологий интерес к рассуждениям Луллия о комбинаторике неуклонно растет[78].

2

Эпоха «человека Возрождения»

В Европе XV – XVI столетий количество информации, циркулировавшей в обществе, быстро нарастало. В русле движения, которое мы теперь называем Возрождением или Ренессансом, ученые трудились над восстановлением античных греческих и римских знаний, утраченных в период Средневековья. Исследователи и завоеватели неизведанных до тех пор частей Европы, Азии и обеих Америк тоже привозили с собой новые знания о мире, в то время как изобретение книгопечатания позволяло и старой, и новой информации распространяться быстрее и дальше. Тем не менее в этот период у некоторых ученых сохранялась возможность определять, что именно должно преподаваться и изучаться в университетах, курс которых включал теперь не только упомянутые выше средневековые тривиум и квадривиум, но и studia humanitatis, пять гуманитарных наук – грамматику, риторику, поэзию, историю и этику, – способствовавших, как предполагалось, приближению студентов к идеалам гуманизма.

Однако при мысли об эпохе Ренессанса мы обычно вспоминаем не только ученых, но и художников, и прежде всего так называемого универсального человека эпохи Возрождения, столь часто фигурирующего в названиях исследовательских работ[79]. Как мы уже видели, о полиматах XX столетия, в том числе Бенедетто Кроче, Герберте Саймоне и Джозефе Нидеме, говорили как о последних представителях этого «вида». Отождествление широко образованных людей с эпохой Возрождения – во многом заслуга великого швейцарского историка культуры Якоба Буркхардта.