Полимат. История универсальных людей от Леонардо да Винчи до Сьюзен Сонтаг - Берк Питер - Страница 11

Внушительное количество людей (50 из 500 в моей выборке, все родились до 1565 года) являются хорошими претендентами на то, чтобы считаться полиматами эпохи Ренессанса. Пять прекрасных примеров, приведенных ниже, включают немца, двух французов, англичанина и швейцарца: это Генрих Корнелиус Агриппа, Жан Боден, Жозеф Скалигер, Джон Ди и Конрад Геснер.

Агриппу считают прототипом символа всезнания, доктора Фауста. В пьесе Кристофера Марлоу Фауст хвастается, что станет «столь же хитроумным, как Агриппа» (в те времена слово «хитроумный» относилось к знаниям в целом). Прежде чем заняться науками, Агриппа прошел военную службу, тем самым объединив оружие со словом; ему также довелось быть дипломатом и врачом. Его интересы включали в себя теологию, философию, право, медицину, алхимию, магию и тайное учение каббалы, которое так занимало Пико делла Мирандолу. Агриппа, называвший себя «пожирателем книг» (helluo librorum), много почерпнул из трудов Плиния Старшего и составил комментарий к Раймунду Луллию. К числу написанного им принадлежат «О тщете наук» (De incertitudine et vanitate scientiarum, 1527), общий обзор человеческого знания со скептических позиций, и «Оккультная философия» (De Occulta Philosophia Libri III, 1531–1533), трактат о магии (природной, небесной и культовой), в котором автор утверждает, что она может разрешить проблемы, поднятые скептиками. Ходили слухи, что черная собака Агриппы была на самом деле дьяволом. Подобно Герберту Орильякскому, Роджеру Бэкону и Альберту Великому, Агриппа вызывал неоднозначное отношение, в котором сочетались восхищение и настороженность[105].

Жан Боден описан у историка Хью Тревор-Ропера как «бесспорный интеллектуальный авторитет конца XVI столетия»[106]. Своей славой он во многом обязан сочинению о государстве – «Шесть книг о республике» (Six Livres de la République, 1576), в котором высказывается в поддержку абсолютной монархии (слово «республика» в названии использовано не в современном смысле, а в значении «государство»). Книга сочетает в себе политическую теорию с тем, что много позже будет названо политологией, предлагая передовой для своего времени сравнительный анализ политических систем. В «Методе легкого познания истории» (Methodus ad facilem historiarum cognitionem, 1566), руководстве для студентов, написанном в форме библиографического очерка, Боден связывает изучение истории с изучением права, рекомендуя сравнивать законы «всех или самых знаменитых обществ», чтобы выбрать из них лучшие. Идеальный юрист, с его точки зрения, представляет собой «живую энциклопедию», а историку необходимо изучать географию (в том числе климат) и философию; тех, кто так поступает, Боден называет Geographistorici и Philosophistorici[107].

Прочие труды Бодена известны только специалистам. В «Демономании колдунов» (La démonomanie des sorciers, 1580) он пишет о проделках ведьм и их договоре с дьяволом, который, согласно автору, пытается склонить судей к снисходительности на процессах против обвиняемых в колдовстве. Боден критикует Агриппу за увлечение оккультными темами. Еще одна книга, «Театр природы» (Universae naturae theatrum, 1596), является своего рода энциклопедией, написанной в форме диалога. В ней автор сочетает естествознание и натурфилософию с теологией, привлекает конкретные примеры из разных областей, от астрономии до зоологии, чтобы показать, что все в природе имеет полезное предназначение согласно Божьему замыслу. Боден также внес свой вклад в то, что сейчас называется экономической наукой. У него есть «веские основания считаться первым, кто сформулировал количественную теорию денег», изложенную в ответ на аргументы королевского чиновника, обеспокоенного ростом цен[108].

Возможно, Боден был также автором «Диалога семи» (Colloquium Heptaplomeres), участники которого обсуждают различные достоинства католичества, кальвинизма, лютеранства, иудаизма, ислама и естественной религии. В любом случае он приложил немало усилий, пытаясь положить конец войнам между католиками и протестантами во Франции[109].

Еще одного француза, Жозефа Скалигера, вполне можно считать достойным соперником Бодена в борьбе за титул «интеллектуального авторитета» своего времени. При жизни его прозвали Геркулесом научного сообщества, Иммануил Кант писал о «чудесной» памяти Скалигера, а позднее его именовали титаном учености. Скалигер был в основном филологом, несравненным примером эрудита из эрудитов, ставшим, как мы увидим впоследствии, образцом для полимата Джона Селдена[110]. Его издания классических произведений, от сочинений энциклопедиста Варрона до стихов Катулла, Тибулла и Проперция, отличаются не только блестящими правками текста, но и новаторством самого метода – он реконструировал историю текстовой традиции.

Скалигер сочетал методы филологов-классиков с подходом юристов, таких как его учитель Жак Кюжа, чтобы сводить воедино разрозненные свидетельства. Издание древнеримской астрономической поэмы Марка Манилия подтолкнуло Скалигера к изучению истории этой дисциплины. Он также стал востоковедом, изучал иврит, арамейский и арабский языки. Все эти знания пригодились ему при написании главного труда – «Об исправлении хронологии» (De emendatione temporum, 1583), дополненного «Сокровищницей времен» (Thesaurus temporum, 1606). Критически сопоставляя источники на разных древних языках и используя астрономические данные, Скалигер, как и Исаак Ньютон столетием позже, попытался устранить противоречия между греческой, римской, вавилонской и другими хронологиями[111].

Некоторые полагают, что английский ученый Джон Ди является прототипом главного героя пьесы Кристофера Марлоу «Доктор Фаустус» (как Агриппа, считающийся прототипом Фауста в оригинальной немецкой «Книге о Фаусте»). До недавних времен он почти не попадал в поле зрения историков (тоже как Агриппа), поскольку занимался астрологией, ангелологией, магией, алхимией – дисциплинами, которые больше не воспринимаются всерьез современной наукой, несмотря на всю свою привлекательность для адептов оккультных знаний. Но интересы Джона Ди распространялись и на математику, астрономию, философию, право, физику, навигацию и географию (которую он изучал в Нидерландах вместе со знаменитым картографом Герардом Меркатором). Он испытывал особый интерес к своим предшественникам, обладавшим энциклопедическими познаниями: Альберту Великому, Роджеру Бэкону, Раймунду Луллию и Пико делла Мирандола. Его библиотека была одной из богатейших для своего времени и насчитывала около четырех тысяч печатных книг и манускриптов, включая трактаты по архитектуре, музыке, древностям, геральдике, генеалогии, а также упомянутым выше дисциплинам. В общем, «в стремлении к универсальному знанию он был совершенным человеком эпохи Возрождения», буквально «всенаучным»[112].

За свою сравнительно недолгую жизнь (он умер в сорок девять лет) Конрад Геснер заслужил репутацию гуманиста, врача, естествоиспытателя и энциклопедиста. Его называли то «полигистором», то «Плинием нашей Германии» (а позднее – «исполином эрудиции»; к этой характеристике мы еще вернемся впоследствии)[113].

Геснер был профессором греческого языка в Лозанне. Он опубликовал ряд изданий древнегреческих текстов, но чаще всего его вспоминают в связи с составленной им обширной библиографией, дополненной биографическим словарем, – «Всеобщей библиотекой» (Bibliotheca universalis, 1545). На 1300 страницах Гесснер собрал информацию о 10 000 сочинений 3000 авторов, писавших на латинском и греческом языках, составив бесценный справочник, который, помимо прочего, должен был послужить сохранению известных классических текстов и обнаружению новых[114]. Позже Геснер написал сравнительное исследование около 130 языков, «Митридат» (Mithridates, 1555).