Враги (СИ) - Шнейдер Наталья "Емелюшка" - Страница 30

Натаниэль, наконец, одолел ремешки перчаток, бросил те на стол - и Элисса сама взяла его руки в свои, переплетая пальцы.

-- Делайла спросила, почему я не сведу шрамы, - Элисса тихонько хмыкнула. - Морриган предлагала... Но вот этот, - она выпустила его ладонь, провела по щеке, нащупав рубец безошибочным движением. - Я оставила, чтобы ненавидеть. Сил жить не было, сил идти вперед не было, и эта ненависть - единственное, что держало. Потом я поняла, что больше не одна, и шрамы стали неважны - к тому же их тогда уже прилично стало. А сегодня... я не нашлась что ответить, представляешь?

Натаниэль коснулся ее щеки, скользнул кончиками пальцев по шраму.

-- Боевые награды надо носить с гордостью.

Она слабо улыбнулась.

-- Или напоминания о том, что была недостаточно ловкой, чтобы вовремя увернуться.

-- Боевые награды, - повторил он. - Потому, что ты жива, а те, кто тебе их оставил - нет.

-- Обними меня... пожалуйста.

Натаниэль прижал ее крепче, про себя поминая последними словами доспех, из-за которого вместо живого тепла ощутил лишь твердую кожу. Коснулся губами волос. Элисса снова вздохнула - долго и прерывисто - обвила руками шею. Натаниэль перебирал неровно обрезанные пряди и шептал какие-то глупости о том, что она совершенно особенная, вместе со шрамами, что других таких просто быть не может, а платья - к демонам, лучший ее наряд всегда с ней, и нечего хихикать, то одеяние из холстины показало более чем достаточно, а глаза у него есть... Что оба они изменились, но "изменились" - не значит "стали хуже". И вообще, все будет хорошо. Непременно все будет хорошо. Обязательно.

========== 15 ==========

С дорогой до Башни им повезло - ни одного порождения тьмы, ни одного разбойника, тишь да гладь. Похоже, дороги мало-помалу и в самом деле становились безопасными. На этом везение закончилось.

Тревожный гул коснулся ушей еще когда сквозь распахнутые ворота нельзя было ничего толком разглядеть, кроме непривычной толпы внутри. Толпы серой, странно однородной - ни цветных шелков заезжих дворян, ни пестрых полотнищ купеческих шатров. Гудящая туча цвета вылинявшей домоткани. Напряжённые лица солдат у ворот. Но если не смели еще - значит, может, еще обойдется, - подумал Натаниэль.

-- Быстро работают, - сказал Андерс. - Стоило на пару дней исчезнуть.

-- Быстро бунт не поднять, - покачала головой Элисса. - Зрело давно.

Невнятный гул, наконец, рассыпался на отдельные выкрики - мужские, женские. Требовали хлеба. Требовали покоя - чтобы сами могли растить хлеб не опасаясь ни разбойников, ни порождений тьмы. Ничего преступного, на самом-то деле - кто не хочет жить в покое и сытости, - подумал Натаниэль и усмехнулся, поняв, что ему, сыну эрла следовало бы сейчас возмущаться, до чего распустилась чернь.

Ничего преступного - пока, но просто дать им хлеба нельзя. В башне действительно еды хватало только-только солдат прокормить, но дело даже не в этом. Все равно, что раз заплатить шантажисту - придет снова и снова. Но и силой гнать тоже не дело - много крови будет. Вот и сенешаль с капитаном стражи мнутся на крыльце, огрызаясь, но приказывать не торопятся.

Элисса, задрав подбородок, отодвинула плечом детину на голову выше себя - тот обернулся, собираясь ругаться, да так и застыл с открытым ртом - шагнула в толпу. Натаниэль - ничего не поделаешь - двинулся следом, рядом Огрен, которого поди подвинь даже без брони, а навьюченного тремя четвертями пуда сильверита и вовсе не шелохнешь. Андерс с Веланной пристроились в арьергарде. Натаниэль не оглядывался - нельзя, но слышал, как толпа смыкается за спинами. И как волнами от них расползается в сторону ошеломленная тишина.

Они благополучно достигли крыльца, хотя Натаниэль подспудно ожидал, что сейчас кто-нибудь кинется - и их сомнут. Обошлось. На лице Варела проступило неописуемое облегчение.

-- Страж-Командор... - начал было он.

-- Я все слышала, - перебила Элисса.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

-- Только прикажите, и мы их сметем, - это уже капитан стражи. - Нельзя такое спускать с рук.

-- Не прикажу, - сказала Элисса. Шагнула на ступеньку вниз, к толпе.

-- Кто из вас будет говорить за всех?

Низкий голос, привыкший перекрывать шум схватки, коснулся толпы, заставляя заткнуться даже самых говорливых. Наступившая на миг тишина сменилась шепотками, бесконечная рябь голов снова задвигалась, выталкивая перед собой середовича с помятым лицом. Натаниэль покачал головой. Говорить-то он, может, и будет, но за его спиной мутит воду явно кто-то постарше и поумнее. Этот, видно, только головы на ярмарках проламывать горазд, во хмелю края собственной силы не чуя. Пашет, правда, тоже за девятерых, потому, может, и слушают - пока тот, кто ему нашептывает, подзуживает и остальных. А если что не так, шептун другого найдет.

-- Ну, это... - он замялся, почесал в затылке, явно ощущая себя неловко посреди всеобщего внимания. - Хлеба нет. Голодаем...

-- Покуда вы тут на золоте едите да малефикаров привечаете, которые нечисть всякую на поля гонят! - раздалось из толпы.

Андерс заметно напрягся, Натаниэль тихонько сжал ему плечо - не лезь. Сорвешься и все испортишь. Он пока не понимал, что за партию вела командор, но лезть сейчас - все равно что совать факел в бочку с кунарийским взрывчатым порошком. Снесет всех.

Элисса безошибочно выцепила взглядом говорящего, благосклонно кивнула.

-- Уважь, мил человек, выйди сюда. У тебя, я гляжу, язык лучше привешен, а если что не так - он поправит.

Толпа снова заволновалась, явив пред собой юркого старикашку. А вот это больше похоже на правду.

-- Сделай милость, скажи подробней, чем мы так вас обидели.

Выслушай, - учил когда-то отец. - Внимательно и уточняя малейшую деталь - чтобы человек выговорился и выдохся. Согласись - с той частью, с которой можешь согласиться. Это его расслабит. Поверни его доводы в свою сторону и получи то, что хотел. Это срабатывало с равными. Но с чернью?

Старикашка заговорил - вычурно и витиевато, вворачивая "ученые" слова к месту и не к месту, как часто делают те, кто хочет преувеличить собственные познания. Элисса кивала в нужных местах, в нужных - подбадривала, понукая говорить дальше, осаживая, когда старик скатывался в напыщенные воззвания, чтобы снова взвинтить расслабившихся было людей - аккуратно и точно, шутила, на вкус Натаниэля - солоновато, но смешки волнами расходились по толпе. Еще немного - и они сами утихнут и разойдутся. Еще немного.

Он оглядел двор, не понимая, что зудит внутри. Вроде, все спокойно - вон, даже солдаты опускают щиты и отводят руки от мечей. Вроде все как всегда - но что-то мешало.

Натаниэль не верил в предчувствия. Не бывает внезапных озарений - есть лишь кропотливая работа разума, отметившего нечто почти неосязаемое. Нечто настолько мелкое, что не заслуживает отдельной мысли само по себе, но заседает занозой, превращаясь в предчувствие.

Он в который раз окинул взглядом толпу, старикашку, что сдувался на глазах, солдат, крепостные стены и сторожевые вышки. Вот оно!

Но в тот миг, когда стражник на вышке спустил тетиву, все, что успел Натаниэль - прыгнуть вперед, сдернув Элиссу с места, разворачиваясь, откинуть ее прямо на ошалевшего гнома. И сложиться, когда стрела вошла в левую лопатку. Еще одна свистнула над плечом, когда Натаниэль рухнул на четвереньки, но в этом он уверен не был.

Повезло, что стрела оказалась бронебойной и выстрел был хорош - прошла насквозь, только и оставалось, что ошалело пялиться на торчащий из груди окровавленный наконечник. Повезло, что он не дошагнул буквально два пальца - пройди стрела чуть правее, и размышлять о везении было бы уже некому. Впрочем, он и сейчас об этом не думал - поди, подумай тут о чем-то кроме кинжальной боли в груди, не дающей дышать, навалившемся откуда-то, словно в издевку, кашле, рвущем рану, и крови, заполнившей рот. Перед глазами стало темно, в ушах зазвенело, и сквозь этот звон прорвался вскрик Элиссы, и потом ее же, отчаянное - "да сколько ж можно!" Да уж, отстраненно и совершенно не к месту подумал Натаниэль, как подпустит кого - тот сразу умереть норовит. Вообще-то он и не собирался подставляться, не из того он теста, из какого делаются герои - просто так вышло. Но все-таки умирать нельзя - успел решить он, и кругом стало темно.