Все против попаданки (СИ) - Брэйн Даниэль - Страница 25

На ее лице я прочитала наконец некое понимание.

— Вы хотите брать в стирку платья?.. Сестра?..

— Почему нет? — я пожала плечами. Для меня это стало большим откровением, всю жизнь я считала, что верхнее платье в эти времена не стирали, но я и не была знатоком исторических реалий, да и в этом мире они могли отличаться. Но если есть такая возможность и сестра Аннунциата сейчас подтвердила это — отлично, лучше, чем я могла ожидать.

— Право, не знаю, кому можно было бы поручить… — сестра Аннунциата с сомнением оглядела зал. Женщины косились на нас, взгляд у каждой второй был недобрый, и сложно было сказать, что удерживало многих насельниц от того, чтобы не плеснуть в меня кипятком. 

— Тем, кому мы и так прибавим жалованье, — подсказала я. — Лучше работаешь — больше получаешь.

— И не ноешь при этом, — буркнула она. Время близилось к полудню, мы отправились принимать новую стирку и отдавать уже готовое белье.

Приезжали в основном мужчины, но было и несколько женщин. Как я поняла, женщины являлись из самых богатых домов: их заказы были самые крупные, а белье — самое дорогое. С одной из таких дамочек я и начала.

— Вот эти простыни, любезная госпожа, нельзя отстирать до конца. Но зато мы через неделю начинаем принимать в стирку платья, учтите это. Как всегда, срок — пять дней. И да, если вы хотите пожертвовать церкви на богоугодные дела — отец Андрис поставил для вас требы.

Я ловила себя на том, что не осталась бы без куска хлеба в своем прежнем мире, если бы все люди разом перестали предъявлять друг к другу претензии и я сидела бы без привычной работы. Во мне погиб прекрасный промоутер, но, возможно, лишь потому, что мой веселый глас ошарашил бедную экономку сильнее, чем если бы вместо меня из дверей Дома святого ей навстречу выскочила гарпия. 

Я улыбалась смиренно и благочестиво, излучая радость и уверенность в завтрашнем дне.

— А я думала, что вы будете брать с них меньше денег за стирку белья, которое нельзя отстирать, — заметила сестра Аннунциата, когда мы возвращались в прачечную.

— Еще чего, — фыркнула я, и, кажется, она в этот момент безоговорочно признала мою здесь власть.

«Мать-настоятельница», — подумала я, и мое приподнятое настроение враз улетучилось. Вот кто была здесь царицей, и почему она передала мне бразды правления и ни разу не пригласила меня узнать, как идут дела. Больше того, как я ни пыталась с ней поговорить, ответ был один: ей неможется, справляйтесь сами, сестра.

Я справлялась. Остаток дня мы с сестрой Аннунциатой посвятили тому, что занимались переборкой новой партии белья и расчетами. «Помилуйте, сестра Шанталь, избавьте меня от этих цифр, особенно после того, как вы назначили мне то послушание! Голова моя забита не тем!»

Я отобрала достаточно безнадежно испорченных тканей для швейной мастерской. Это было несложно — заказчики не забирали их и не требовали обратно денег. Все понимали прекрасно, что работа выполнена по мере сил, да и негоже протягивать руку в месте, где должно только давать. Я уже заканчивала, наступал вечер, я хотела успеть на вечернее бдение — сегодня была молитва Святому Иоаннису, покровителю труда и благочестия, сестры отправились украшать храм, только я все еще занималась делами суетными. 

— Может, помимо тех, кто хорошо работает и отлично стирает, поощрять дополнительным заработком и тех, кто не устраивает драки? — вслух предположила я. — Можно давать им не самую сложную работу, пока они начинают. Пусть учатся.

— Скажете, сестра, — махнула рукой сестра Аннунциата, ссыпая горсть желтых кружев в мешок. — Кто не устраивает драки? Не поймана — не значит не виновата. Разве что девочки, — и она, взвалив мешок на плечо, заторопилась отнести его в прачечную.

Я смотрела ей вслед, забыв и о стирке, и о доходах монастыря. Как я могла не подумать об очевидном?..

Непростительная ошибка, вариант, который я не учла. Что было в том договоре? Сестра и двое ее детей. Пачито и Микаэла по здешним порядкам по возрасту могут быть детьми Консуэло, а что же Тереза? Тереза, которой вот-вот стукнет пятнадцать лет?

Тереза, которая, как и прочие девочки, никогда не нападает на женщин.

Глава шестнадцатая

Несколько дней прошли в беспрестанных хлопотах. Ремонт в комнатах, которые занимал чадолюбивый кров, кончился, краснодеревщики прислали мебель — и не только они, отец Андрис и тут проявил навыки управленца высочайшего класса и вытребовал кровати, которые богатым горожанам были уже не нужны. Или еще нужны, но Милосердной угодны жертвы. Вовсю шел ремонт в спальнях насельниц — присланной мебели хватило на то, чтобы заменить совсем уж негодные кровати. Постельное белье, которое забраковали заказчики, но которое было хоть и в пятнах, но чистое, я отдала частично в спальни насельниц. Женщины при этом устроили безобразную сцену прямо на моих глазах, но сестра Аннунциата даже не успела набрать в грудь побольше воздуха и как следует гаркнуть. 

Жюстина схватила верхнюю простыню, на которой, как я предполагала, произвели на свет дитя, и со всей силы несколько раз хлестнула ей вопившую громче всех Мерсе — так звали женщину, которая вступила со мной тогда в спор, нужно ли вообще в их спальнях чистое белье, когда жизнь такая никудышная, а после досталось и Лулу, решившей Мерсе поддержать. Жюстина была закаленной и сильной, связываться с ней не осмелились даже толпой, ну и останавливало присутствие мое и сестры Аннунциаты, которая, опомнившись, тут же отправила Мерсе и Лулу на покаяние, а затем на неделю в гладильную.

— А вы говорили — заработки, сестра, — упрекнула она меня. Жюстина, поманив еще нескольких насельниц, отправилась наводить уют. 

Женщины разделились на два враждующих лагеря, что в спальнях, что в прачечной, и сперва мне казалось, что сестра Аннунциата будет против, но она даже ухом не повела. Спальня «тружениц», как я ее назвала, была и на вид совершенно иной, чем спальня «лентяек», и «труженицы» с огромной охотой приняли и новые условия работы, и особенно — новую систему начисления жалованья. Им действительно оказалось легче работать по принципу конвейера, к тому же я расставила их еще и по этапам стирки. Женщины менялись сами, без крика и склок, и меня не могло это не радовать. Когда я спросила, что они хотят в награду за свое поведение, они попросили разрешения присутствовать на вечерних молитвах, раз уж они успевают окончить работу раньше. Я позволила.

Вражда открыто проявлялась редко — все теми же короткими вспышками злобы. Жалование насельницы отдавали на хранение сестре Аннунциате, и та прятала его в такой же точно «сейф», какой показывал мне отец Андрис, разве что он не был дополнительно запечатан магией, но, может, сестра могла выполнять несложное волшебство. Роза, повариха, попросила взять из ее денег немного и купить одежду ее маленькой дочери. Для малышей у нас и в самом деле одежды было немного, и я пообещала, что обязательно посмотрю что-нибудь, когда буду в городе.

Не то чтобы мне туда было надо, но я надеялась напроситься с отцом Андрисом. Меня начал привлекать и интересовать этот мир — за пределами монастыря.

Солнце всходило быстро и ярко, словно на востоке появлялась светлая вспышка и растекалась по небу, скрывая звезды. Деревья стояли неестественно-розовые в свете рассветных лучей, и капли росы дрожали на листьях алмазами. Утром святой сад заливал нежный цветочный аромат, днем он превращался в невесомый пудровый запах и к вечеру раскрывался тяжелым шлейфом ночных цветов. Я подходила к восточной стене и смотрела с горы на дорогу, город и бескрайнее море, и иногда до меня доносился пусть не шум волн, но едва уловимый вкус соли, и оседал на моих губах. По утрам блестели шпили городских церквей и белоснежные паруса шхун цветками чубуша играли на синем фоне. Да, я хотела узнать этот мир — я уже его не боялась, несмотря на угрозы, которые не миновали.

Не миновали, и поэтому детский сад был закрыт, как и задний двор. Как и еще одно крытое пространство, где я приказала сделать все-таки сушильню. «Так будет выветриваться затхлость», — сказала я, и сестра Аннунциата молча указала на двух женщин, назначив им послушание. Сестра Аннунциата крутилась в прачечной так, что однажды после вечерней молитвы призналась мне, что вот уже два дня она забывает выпить дозволенную ей шестую часть кружки.