Очаги ярости (СИ) - Бреусенко-Кузнецов Александр Анатольевич - Страница 10

Ладно, учёный всегда себя успокоит: даже полная неудача поиска — тоже его результат. Если теперь планомерно вникать в сорок с лишним источников, может, удастся получше проникнуть в здешние сидские тайны. А не удастся — так нет и суда на нет.

Так что встряхнулся, прошёл три шага к окну, поглядел оттуда на безучастную площадь — и вернулся опять в тесноту помещений Башни Учёных, мрачно готовый принудить себя продолжать.

Ты принуждён и заранее мрачен. Ну да. Ну ещё бы! Ибо теперь тебя ждёт каталог архива. В нём история всех познавательных действий археологов на планете. Снова карточки, только с более хитрым кодом и с названиями поразительной однотипности. Каждая карточка приведёт к документу (протоколу исследований, сводке, либо отчёту), заключённому в некоую столь же безликого вида папку. Там и названий-то нет: номер фонда и номер описи. Вот по ним и найдёшь документ, если помнишь номер листа. Всё как в серьёзных и взрослых архивах с менее диких планет. Это по форме. А вот в содержательном плане…

Ну, для удобства читателя стоило бы каталогу архива принять иные рубрики. Строиться не по алфавиту — как угодно, только не так! А, к примеру, по месту находок, по типу предметов…

Вот захочешь, к примеру, получить представление, сколько типов и экземпляров артефактов культуры Сид обнаружено в ходе раскопок в Особой штольне. Есть ли к этому путь? Как бы да, но небыстрый: тупо всё перерыть. На пути очень сильно поможет внимательность и усидчивость, но каталог совсем не спрямит дорогу. Наоборот, отвадит. Ненавязчиво посоветует наивному чужаку не ходить, куда не позвали.

Получается что? Каталог архива Башни Учёных в Новом Бабилоне не во славу науки устроен, а единственно для своих. А «своим» здесь считается вовсе не тот, кому доступ в архив оговорил Бенито Родригес. Свой лишь тот, кто внёс лепту в сами раскопки — в плане, понятно, научной организации.

То есть, Бек, Блюменберг и Шлик с горсткой единомышленников.

7

Вывод о малоценности для чужаков материалов архива прямо и недвусмысленно напрашивался. Но не использовать же для отчаяния первый попавшийся повод.

Что-то можно узнать и вопреки неудобствам. Надо только напасть на подходящую папку. Карточка, что помечена словом «отчёт», непременно ведёт к документу в папке с отчётами. Досконально её рассмотрев, уже сможешь прийти к значимым обобщениям — да, об исследовательской работе некоей экспедиции в определённый год. Но экспедиций застряло на Эр-Мангали всего две или три, лет же прошло с той поры всего-навсего десять; это значит, что данные могут быть репрезентативны.

То же самое — и со сводками по находкам за месяц. Здесь другой принцип: единство периода времени с указанием мест обнаружения артефактов. То есть важна не активность субъектов поиска, но предметы находок (чистая фактология). Если собрать воедино все папки с данными сводок, можно прикинуть основные тенденции расположения, так сказать, артефактных богатств несчастной планеты.

Ради очистки совести снизошёл и к простым протоколам: несколько раз прошёл путь между карточкой в каталоге и документом в архиве. Трижды речь шла о находках в Особой штольне, дважды — в других оконечностях Ближней шахты, дважды — о тщетных раскопках у шахты Лесной и однажы — где-то ещё. Сделалось ясно: статистика может помочь в прояснении важных вещей, но при условии полной свободы тыка.

Впрочем, уж ты-то никак не фанат статистических методов. Ты предпочтёшь больше думать, но меньше считать.

8

Значит, остался последний рывок. И каталог последний. Он от кладовой, хранилища самих артефактов. Его карточки ведут уже не к словам, а к реальным предметам сидской ксенокультуры. Вот где сила, вот куда следовало заглянуть первее всего. Правда, тебе самому дверь кладовой никак не открыть: обязательно надо тревожить охранника, а упрётся — так даже кого-то из профессоров. Это, вроде, не страшно, но как-то не слишком удобно. Понимаешь, что зачастить будет не вариант. То есть, надо сперва хорошо изучить каталог, чтобы в мир артефактов вломиться во всеоружии.

А каталог-то каков! Он воистину здоровенный!

Сколько заполненных ящичков картотеки — а ведь каждая карточка отсылает тебя не к листу бумаги. Лист — он плоский, а сам артефакт? И объёмный, и зачастую совсем не маленький. Нет, ну правда: так много предметов кладовой, поди, не вместить. Да и в Башне Учёных пространства никак не настачишься…

Присмотрелся: так вот в чём всё дело! Редкая карточка не содержала пометки: «Снято с хранения».

Снято? И не мудрено. Дело, конечно, не в том, чтобы найти место в Башне. Флорес торгует с Альянсом сидскими артефактами. Напропалую торгует, торговля прежде всего. Что остаётся господам археологам? Ясно, подстраиваться под торговлю, изучать, что дают, и так долго, как позволяют.

Потому в каталоге больше всего ты отыщешь того, чего больше нет.

Потому наиболее ценного ты как раз не отыщешь.

Да и многое, что отыскал, в скорости пропадёт. Продадут. С первым же самосвалом отправят. И оставят лишь в каталоге воспоминание. Дескать, вот ведь какое богатство было доступно.

Это значит, надо спешить увидеть пришедшее. Не поспешишь — утечёт сквозь пальцы.

9

В общем, в кладовую всё-таки заглянул. Пусть охранник ворчит, он в этой Башне не главный. Башня-то принадлежит не охране, а дармоедам. В смысле, учёным. Учёным принадлежит.

Бинг, так охранника звали, долго гремел ключами. Ведь на дверях у кладовой сейфовые замки. Между прочим, четыре штуки.

Дверь тяжело повернулась на петлях. А за нею-то — крайне малоразмерное помещеньице, величиною со шкаф. Собственно, шкаф и есть, только в центре немного пространства, чтоб человеку протиснуться и вертикально стать в тщетной надежде дотянуться до дальних полок.

А на полках — шаром покати. Не сложилось у господ археологов с коллекцией артефактов. Что-то, конечно, лежит. Аккуратно лежит, не валяется, снабжено номерком, соответствует каталогу.

Но ожидалось ли встретить такую бедность? И по количеству, и по качеству ксеноартефактов это место могло позавидовать самым беднейшим собраниям здешней планеты.

Ранее думалось, в Новом Зеоне у Невина было Хранилище жалкое. Ха! Там имелось такое, что Бабилону не снилось…

Впрочем, снилось. И даже бодрствовало, и собою гордилось, да только мимо прошло.

— Ну? — подал голос Бинг. — Налюбовался, небось?

— Нет, — прозвучало твёрдо, — мне ещё нужно всмотреться.

— Не вопрос, — Бинг зевнул откровенно, но не взялся качать права. Не препятствовал и желанию что-то потрогать. Молча стоял за спиной, зорко блюдя сохранность всей обнаруженной мелочи.

А между прочим, добрая половина коллекции артефактов оказалась ещё и подпорченной. Не включалась, хоть как поворачивай. Скверный симптом. Может, дело в контакте предметов с человеческой кровью?

Вот предмет, что подобен по форме песочным часам. Он бы должен светиться (в Свободном Содоме такое светится). А вот этот зелёный цилиндр со сквозным отверстием должен при каждом прикосновении выдвигать из себя квадратную лапку. А серебристый цилиндр должен бы тихо петь.

— Не работает, — на всякий случай привлёк внимание Бинга.

— Ага. Не боись, это не ты поломал. Это давно.

— Что не действует, то здесь давно, а что действует, то недавно?

— Верно мыслишь, — Бинг протянул с уважением, — сразу видно, учёный.

А ещё ты живёшь в дармоедской Башне. Это более верный признак, чем какое-то там мышление. Долго ли надо учиться на ксеноархеолога, чтоб догадаться, что эти учёные странные люди; они могут хранить и предметы, не нужные никому. Из одних лишь соображений культурной ценности.

Рядом две пары серых узорчатых чаш; на одной паре чаш загораются огненные зигзаге, на другой все зигзаги столь же печально серы. Первой из них в скорости здесь не будет, а вторая останется — просто как добрая память.