Прах к праху - Джордж Элизабет - Страница 54

– Кена? Нет. Ну, разговаривала с ним, да. Они иногда болтали, если встречались на вечеринках и разных мероприятиях.

– Тогда, я полагаю, его смерть не произвела на нее шокового впечатления?

–Нет. Нет. Ничего подобного. – Моллисон улыбнулся и тихонько стукнулся головой о стену в порыве самоуничижения. – Я паникер, инспектор. Это наш первый. Мальчик. Не хочу никаких неожиданностей.

– Мы постараемся об этом не забыть, – любезно проговорил Линли. – И если ваша жена не располагает сведениями о смерти Флеминга, которыми хотела бы поделиться с нами, ей вообще нет необходимости оставаться в комнате.

Губы Моллисона дернулись, словно он хотел сказать что-то еще. Он оттолкнулся от стены.

– Ну что ж, ладно. Идемте. Но не забывайте о ее состоянии, хорошо?

Он провел их по коридору к третьей двери, за которой оказалась громадная комната с окнами в дубовых рамах и видом на реку.

– Элли? – позвал Моллисон, идя по березовым половицам к дивану и креслам, составлявшим уголок-гостиную. Одна стена в этой комнате представляла собой стеклянную дверь, за которой открывалась старинная дощатая пристань, на которую когда-то выгружали привезенные на склад товары. Он предложил полицейским сесть и снова окликнул жену.

– Я в спальне, – ответил женский голос. – Ты закончил с ними?

– Не совсем, – сказал Моллисон. – Закрой дверь, милая, чтобы мы тебя не беспокоили..

В ответ они услышали шаги, но вместо того, чтобы закрыться, Эллисон вошла в комнату с пачкой бумаг в руке, другой рукой она держалась за поясницу. Живот у нее был огромный, но вопреки словам мужа, больной она не казалась. Более того, ее, видимо, застали в разгар работы – очки сдвинуты на макушку, авторучка прицеплена к вырезу халата.

– Заканчивай свою сводку, – сказал муж. – Ты нам здесь не нужна. – И бросил встревоженный взгляд на Линли: – Не нужна?

Не успел Линли ответить, как Эллисон сказала:

– Чепуха, прекрати обращаться со мной как с больной, Гай. Очень бы тебя просила. – Она положила бумаги на стеклянный обеденный стол, размещавшийся между уголком-гостиной и кухней, сняла очки и отцепила ручку. – Хотите чего-нибудь? – спросила она у Линли и Хейверс. – Может быть, кофе?

– Элли. Господи! Ты же знаешь, что тебе нельзя… Она вздохнула.

– Сама я и не собиралась пить. Моллисон состроил гримасу:

– Извини, не хотел. Как же я буду рад, когда все закончится.

– Ты не одинок в своем желании. – И Эллисон повторила свой вопрос, обращаясь к Линли и Хейверс.

– Мне воды, пожалуйста, – сказала Хейверс.

– Мне – ничего, – ответил Линли.

– Гай?

Моллисон попросил пива и проследил за женой взглядом. Она вернулась с банкой «Хайнекена» и стаканом воды, в котором плавали два кусочка льда. Поставив напитки на кофейный столик, она опустилась в кресло. Линли и Хейверс сели на диван.

Не обращая внимания на пиво, которое он попросил, Моллисон остался стоять.

– Ты что-то раскраснелась, Элли. Душновато здесь, да?

– Все нормально. Я прекрасно себя чувствую. Все отлично. Пей свое пиво.

– Хорошо.

Но он не присоединился к ним, а присел на корточки рядом с открытой стеклянной дверью, где перед двумя пальмами в кадках стояла плетеная корзина. Моллисон достал из нее три крикетных мяча. Можно было подумать, он сейчас начнет ими жонглировать.

– Кто заменит Кена Флеминга в команде? – спросил Линли.

Моллисон мигнул:

– Это при условии, что Кена снова выбрали бы играть за Англию.

– А его не выбрали бы?

– Какое это имеет значение?

–В настоящий момент я не могу ответить на этот вопрос. – Линли припомнил дополнительные сведения, сообщенные ему Сент-Джеймсом. – Флеминг заменил парня по фамилии Рейкрофт, так? Это произошло как раз перед зимним туром? Два года назад?

– Рейкрофт сломал локоть.

– И Флеминг занял его место.

– Если вы настаиваете на такой формулировке.

– Больше Рейкрофт за Англию не играл.

– Он так и не восстановил форму. Он вообще больше не играет.

– Вы вместе учились в Хэрроу и Кембридже, не так ли? Вы с Рейкрофтом?

– Какое отношение к Флемингу имеет моя дружба с Рейкрофтом? Я знаю его с тринадцати лет. Мы вместе учились в школе. Вместе играли в крикет. Были шаферами на свадьбах друг у друга. Мы друзья.

– Если не ошибаюсь, вы выступали и в роли его защитника.

– Когда он мог играть, да. Но теперь играть он не может, и я не выступаю за него. Точка. – Моллисон выпрямился, держа в одной руке два мяча, в другой – один. Добрых тридцать секунд он ловко жонглировал ими и из-за этой завесы сказал: – А что? Вы думаете, я избавился от Флеминга, чтобы вернуть Брента в английскую команду? Отвратительное предположение. Сейчас есть сотня игроков лучше Брента. Он это знает. И я это знаю. И те, кто набирает команду.

– Вы знали, что в среду вечером Флеминг собирался в Кент?

Он покачал головой, сосредоточившись на летающих в воздухе мячах.

– Насколько мне было известно, он собирался на отдых вместе с сыном.

– Он не говорил, что отменил поездку? Или перенес ее?

– Даже и речи не было. – Моллисон подался вперед и мяч упал у него за спиной. Приземлившись у самого края ковра цвета морской пены, покрывавшего пол в той части гостиной, где они сидели, мяч подкатился к сержанту Хейверс. Она подобрала его и аккуратно положила рядом с собой на диван.

По крайней мере, жена Моллисона все поняла.

– Сядь, Гай, – попросила она.

– Не могу, – ответил он с мальчишеской улыбкой. – Я завелся. Прорва энергии. Нужно дать ей выход.

– Что ты так нервничаешь? – спросила его жена. И с легким стоном изменив позу, повернулась к Линли. – Вечером в среду Гай был здесь, со мной, инспектор. Вы поэтому приехали поговорить с ним? Проверить его алиби? Если мы сразу же перейдем к фактам, то сможем разрешить все сомнения. – Она положила ладонь на живот, словно подчеркивая свое положение. – Я теперь плохо сплю. Так, дремлю, когда удается. Большую часть ночи я не спала. Гай был здесь. Если бы он уходил, я бы знала. И если каким-то чудом я бы проспала его отсутствие, ночной дежурный не проспал бы. Вы ведь уже видели ночного дежурного?

– Эллисон, ну что ты. – Моллисон наконец-то забросил мячи обратно в плетеную корзину, сел в кресло и открыл пиво. – Он не думает, что я убил Кена. Да и зачем мне? Я просто молол чушь.

– Из-за чего вы поссорились? – спросил Линли и не дожидаясь деланно недоуменных возражений Моллисона, продолжал: – Мириам Уайтлоу слышала начало вашего разговора с Флемингом. Она вспомила, что вы упомянули о ссоре, сказали что-то вроде: «Давай забудем о ссоре и все уладим».

– На прошлой неделе во время четырехдневного матча в «Лордзе» мы немного погорячились. Обстановка со счетом была напряженная. На третий день – мы были тогда на автостоянке – я позволил себе замечание в адрес одного из игроков-пакистанцев, имея в виду не конкретного человека, а игру в целом, но Кен посчитал это расизмом. Ну и покатилось.

– Они подрались, – спокойно уточнила Элли-сон. – Там же, на стоянке. Гаю досталось больше. Два ушиба ребер, синяк под глазом.

– Странно, что это не попало в газеты, – заметила Хейверс. – При наших-то таблоидах.

– Было поздно, – сказал Моллисон. – Рядом никого не было.

– Значит, вы были только вдвоем?

– Точно. – Моллисон глотнул пива.

– А после вы никому не сказали, что подрались с Флемингом? Почему?

– Потому что это было глупо. Мы слишком много выпили. Вели себя как два идиота. Нам совсем не хотелось, чтобы это стало известно.

– И потом вы с ним помирились?

– Не сразу. Но в среду я позвонил. Я понял, что его выберут в английскую сборную на это лето. Меня тоже. Как вы понимаете, нам не обязательно было пылать друг к другу любовью, чтобы нормально играть, когда приедут австралийцы, но надо хотя бьт спокойно общаться. Все началось с моего замечания. Так что я решил, что первым должен сделать и шаг к примирению.

– О чем еще вы говорили вечером в среду? Он поставил пиво на столик и, наклонившись вперед, сцепил руки между коленей: