Прах к праху - Джордж Элизабет - Страница 33

– В случае Флеминга это очень верно. Пэттен все смотрел на мерцающие огни Лондона.

– Он был редким экземпляром, наш Кен. Знал, что существует нечто, чего он не имеет. И хотел получить это.

– Вашу жену, например.

Пэттен не ответил. Допил виски и вернулся к столу. Взял нераспечатанную бутылку семьдесят третьего года и открыл ее.

– Что вам было известно о вашей жене и Кеннете Флеминге? – спросил Линли.

Пэттен присел на край шезлонга, насмешливо наблюдая, как сержант Хейверс ищет чистую страничку в своем блокноте.

– Меня по какой-то причине предупреждают об аресте?

– Ну это преждевременно, – ответил Линли. – Хотя, если вы хотите вызвать своего адвоката…

Пэттен засмеялся.

– За прошедший месяц Фрэнсис пообщался со мной достаточно, чтобы год спокойно пить свой любимый портвейн. Думаю, я обойдусь без него.

– Значит, у вас проблемы с законом?

– У меня проблемы с разводом.

– Вы знали о романе вашей жены?

– Понятия не имел, пока она не заявила, что уходит от меня. И даже тогда я сначала не знал, что за всем этим стоит роман. Я просто подумал, что уделял ей недостаточно внимания. Удар по самолюбию, если хотите. – Он криво усмехнулся. – Мы здорово поругались, когда она сообщила о своем уходе. Я немного ее попугал: «Где ты найдешь еще такого дурака, который захочет подобрать такую пустышку, как ты, без единой извилины в голове? Ты что, правда думаешь, что, уйдя от меня, не превратишься в то, чем была, когда я тебя нашел? Секретаршей на подмене за шесть фунтов в час без каких-либо особых способностей, кроме не совсем уверенного знания правил правописания?» Одна из этих отвратительных супружеских сцен за ужином в отеле «Капитал». В Найтсбридже.

– Странно, что для такого разговора она выбрала общественное место.

– Ничуть, если знать Габриэллу. Это отвечает ее потребности в драматических эффектах, хотя она, позволю себе предположить, воображала, что я буду лить слезы в консоме, а не выйду из себя.

– Когда это было?

– Наш разговор? Не помню. Где-то в начале прошлого месяца.

– И она сказала, что бросает вас ради Флеминга?

– Еще чего. Она планировала сорвать хорошенький куш по разводному соглашению и была достаточно умна, чтобы понимать; ей очень непросто будет отсудить у меня желаемое в финансовом плане, если я узнаю, что она с кем-то спит.

Пэттен поставил стакан на пол террасы и расположился в шезлонге в прежней позе – подложив правую руку под голову.

– Так о Флеминге она ничего не сказала?

– Габриэлла не дура, хотя иногда действует именно так. И в отношении укрепления своего финансового положения она не промах. Меньше всего она хотела сжечь между нами мосты, не убедившись предварительно, что навела новый. Я знал, что она флиртовала с Флемингом. Черт, я видел, как она это делала. Но я ничего такого не подумал, потому что завлекать мужчин – обычное для Габриэллы дело. В том, что касается мужчин, она действует на автопилоте. Всегда так было.

– И это вас не беспокоит? – Вопрос задала сержант Хейверс. Она допила свое виски и поставила стакан на стол.

– Послушайте, – подняв руку, прервал разговор Пэттен. В дальнем правом углу сада, где стеной росли тополя, запела птица, выводя трели и пощелкивая с нарастающей громкостью. Пэттен улыбнулся. – Соловей. Какое чудо, правда? Еще чуть-чуть и поверишь в Бога. – Затем он ответил сержанту Хейверс: – Мне было приятно сознавать, что у других мужчин моя жена вызывает желание. Поначалу это меня даже заводило.

– А теперь?

– Все утрачивает свою развлекательную ценность, сержант. Через какое-то время.

– Сколько вы женаты?

– Пять лет без двух месяцев.

– А до этого?

– Что?

– Она ваша первая жена?

– А какое это имеет отношение к стоимости бензина?

– Не знаю. Так первая?

Пэттен резко повернулся в сторону Лондона. Сощурил глаза, словно огни были слишком яркими.

– Вторая, – сказал он.

– А первая?

– Что первая?

– Что с ней случилось?

– Мы развелись.

– Когда.

– Без двух месяцев пять лет назад.

– Ага… – Сержант Хейверс быстро писала.

– Могу я узнать, что означает это «А-а…», сержант? – спросил Пэттен.

– Вы развелись со своей первой женой, чтобы жениться на Габриэлле?

– Этого хотела Габриэлла, если я хотел ее заполучить. А я хотел Габриэллу. По правде говоря, я никого никогда так не хотел, как ее.

– А теперь? – спросил Линли.

– Я не приму ее назад, если вы об этом. Она меня больше не интересует, и даже если бы интересовала, все зашло слишком далеко.

– В каком смысле?

– Люди узнали.

– Что она ушла от вас к Флемингу?

– Для каждого существует предел. Для меня это неверность.

– Ваша? – спросила Хейверс. – Или только вашей жены?

Голова Пэттена, покоившаяся на спинке шезлонга, повернулась в ее сторону. Он медленно улыбнулся.

– Двойной стандарт в отношении мужского и женского поведения. Не очень симпатично. Но я уж такой, какой есть, лицемер, когда дело доходит до женщин, которых я люблю.

– Как вы узнали о Флеминге? – спросил Линли.

– Я велел за ней проследить.

– До Кента?

– Сначала она лгала. Сказала, что поживет в коттедже Мириам Уайтлоу, чтобы просто разобраться в себе. Флеминг просто друг, сказала она, помогает ей пережить этот момент. Между ними ничего нет. Если бы у нее был с ним роман, если бы она ушла к нему, разве она не стала бы жить с ним открыто? Но она этого не сделала, не так ли? Так что никакого адюльтера тут нет, что доказывает – она мне добрая и верная жена, так что не забудь сообщить об этом своему адвокату, чтобы он не забыл об этом, когда будет договариваться с ее адвокатом о размере алиментов. – Большим пальцем Пэттен провел по подбородку, где уже начала пробиваться щетина. – Тогда я показал ей фотографии. Тут-то она и прикусила язык. На этих фотография она была с Кеннетом, без смущения продолжал Пэттен, их сняли в коттедже в Кенте. Нежное приветствие в дверях вечером, пылкое прощание на подъездной дорожке на рассвете, энергичное объятие в яблоневом саду недалеко от коттеджа, страстное совокупление на лужайке в саду.

Увидев фотографии, Габриэлла также увидела, что ее будущий финансовый статус стремительно рушится, пояснил полицейским Пэттен. Она накинулась на него, как дикая кошка, бросила фотографии в камин в гостиной, но поняла, что в целом проиграла.

– Значит, вы в коттедже были? – уточнил Линли.

О да, он был. Первый раз, когда привозил фотографии. Второй раз, когда Габриэлла позвонила с просьбой обговорить положение вещей – возможно, удастся завершить их брак в цивилизованной манере.

– «Обговорить» – это был эвфемизм, – добавил он. – Рот как инструмент речи она использовала не очень-то умело.

– Ваша жена пропала, – сказала Хейверс. Линли бросил на нее взгляд, безошибочно разгадав значение этого ровного и убийственно вежливого тона.

– В самом деле? – переспросил Пэттен. – А я-то гадал, почему о ней не упомянули в новостях. Сначала я подумал, что ей удалось окрутить журналистов и убедить их, что они не пожалеют, если не станут впутывать ее в эту историю. Хотя даже при таком умении впиваться, как у Габриэллы, план этот трудно осуществим.

– Где вы были в среду ночью, мистер Пэттен? – Хейверс строчила, как автомат, так что Линли засомневался, сможет ли она потом прочитать свои записи. – А также утром в четверг.

– А что? – Он, казалось, заинтересовался.

– Просто ответьте на вопрос.

– Отвечу, как только узнаю, к чему он относится.

Хейверс ощетинилась, и Линли вмешался:

– Вполне возможно, что Кеннет Флеминг был убит, – сказал он.

Пэттен поставил свой стакан на стол. Стал водить пальцами по краю. Он как будто пытался по лицу Линли прочесть степень случайности вопроса.

– Убит?

– Так что вы можете понять наш интерес к вашему местонахождению, – сказала Линли.

Среди деревьев снова зазвучали трели соловья. Поблизости ему ответил одинокий сверчок.