Месть под расчет - Джордж Элизабет - Страница 41

Линли смотрел на него во все глаза. Потом тяжело вздохнул.

– Проклятье, – сказал он. – Я прошу прощения. Чертовски глупо получилось. Не понимаю, что на меня нашло.

Сент-Джеймс мог бы улыбнуться. Он мог бы отмахнуться от извинений Линли и рассмеяться, отвергая обидную, но понятную ошибку. Он не сделал ни того, ни другого. Он только посмотрел на Дебору и быстро отвел взгляд.

– Дебора, они очень дорогие? – желая разрядить обстановку, спросила леди Хелен.

– Несколько сотен фунтов.

Дебора отошла к окну и встала к нему спиной, чтобы ее лицо было в тени. Она чувствовала, как кровь стучит у нее в висках, на шее, на щеках, и ей хотелось лишь одного – поплакать.

– Значит, кто-то хочет продать их. Но не в Корнуолле. Во всяком случае, не здесь. Не исключено, что в Бодмине, или Эксетере, или даже в Лондоне. Но сомневаюсь, что ящик, украденный во время обеда, предназначен для продажи. После ареста Джона Пенеллина все очень осложнилось, вы не находите? Все выходили и приходили…

– А не сидели в гостиной, – сказала Дебора.

Она вспомнила о Питере Линли и его злом тосте. Кому, как не Питеру, могло прийти в голову досадить ей? А досадив ей, он досадил и Томми.

Сент-Джеймс посмотрел на часы.

– Отвези Хелен и Дебору на вокзал, – сказал он Линли. – Им все равно нет смысла оставаться тут. Мы попробуем разобраться сами.

– Прекрасно, – отозвалась леди Хелен. – Мне вдруг захотелось вдохнуть лондонский смог.

Она направилась к двери и по дороге коснулась руки Сент-Джеймса, который последовал за ней.

– Саймон, я прошу прощения, – сказал Линли. – Мне нет оправдания.

– Если не считать твоего брата и Пенеллина, усталости и отчаяния. Все в порядке, Томми.

– Ладно. Я чувствую себя дурак дураком.

Сент-Джеймс покачал головой, но лицо у него было несчастное.

– Ничего. Пожалуйста, забудь.

И он вышел из комнаты.

***

Сент-Джеймс сначала увидел, а потом услышал, как его сестра зевает в дверях.

– Ну и вечерок, – проговорила она, входя в столовую и усаживаясь за стол. Подперев рукой голову, она потянулась за кофе, налила его в чашку, добавила сахар. Словно не удосужившись поглядеть в окно, Сидни надела ярко-синие шорты, украшенные серебряными звездами, и коротенькую кофточку. – Ужасные тосты, визит полицейских, арест. Нас вызовут на допрос?

Сидни посмотрела на блюда под крышками, расставленные на буфете, но не пожелала встать и стащила с тарелки брата кусок бекона, который положила на его тост.

– Сид…

– Хм-м-м? – Она придвинула к себе несколько газетных страниц. – Что ты читаешь?

Сент-Джеймс не ответил. Он проглядывал нанруннелский «Споуксмен» и не хотел, чтобы его дергали.

Газета была местная, и по большей части в ней были местные новости. Как бы Мик Кэмбри ни был предан своему изданию, Сент-Джеймс не мог связать его убийство с тем, что он читал: о состоявшейся в Ламорна-Коув свадьбе, об осуждении воришки из Пензанса, о нововведениях на молочной ферме неподалеку от Сэйнт-Бериана. Было здесь и сообщение о постановке «Много шума из ничего». Спортивные новости представляли собой заметку о местном теннисном матче, а что касается преступлений, то речь шла лишь о дорожно-транспортной разборке между водителем грузовика и коровой. В редакторской колонке были кое-какие намеки, но они касались будущего газеты, а не убийства Мика Кэмбри.

Страница вместила в себя две статьи и семь писем. Первая статья была подписана Кэмбри, и в ней говорилось об оружии, которое провозится в Северную Ирландию. В другой статье Джулиана Вендейл писала о национальной программе защиты детей. В письмах, присланных из Пензанса и Нанруннела, были отклики на статьи в предыдущих номерах о расширении городских границ и о школьных проблемах. Все это отражало желание Мика Кэмбри сделать газету более значимой, однако никак не могло стать причиной убийства.

Сент-Джеймс не забыл, что отец Мика рассказывал, будто его сын работал над какой-то важной темой, которая якобы должны была дать новую жизнь их газете. Очевидно, ничего больше Гарри Кэмбри не знал. И так же очевидно, что Мик собирался с помощью своего журналистского расследования заполучить куда большую аудиторию, чем это реально в корнуоллском захолустье. Оставался вопрос: не обнаружил ли Гарри Кэмбри, что его сын расходовал время и деньги, принадлежавшие «Споуксмену», на что-то такое, что не имело к нанруннелской газете никакого отношения? А если он обнаружил это, то как отреагировал? Мог бы он ударить сына, как один раз уже сделал это в присутствии сотрудников?

На вопросы, возникавшие в связи с убийством Мика, нельзя было ответить, не получив ответ на главный вопрос – было это предумышленное убийство или убийство в порыве страсти? То, что свидетели слышали крики, предполагает страсть, не говоря уж о надругательстве над трупом. Однако все остальное – беспорядок в гостиной, пропажа денег – указывает на злой умысел. Даже вскрытие вряд ли это прояснит.

– А где все? – спросила Сидни, вскочив с места, и, не выпуская из рук чашку с кофе, подошла к окну, где уютно устроилась на обитой бархатом скамейке. – Отвратительная погода. Собирается дождь.

– Томми повез Дебору и Хелен на вокзал. Больше я никого не видел.

– Нам с Джастином, наверно, тоже надо ехать в Лондон. Ему завтра на работу. Ты видел его?

– Сегодня – нет.

Сент-Джеймс не расстраивался по этому поводу. Он заметил, что чем реже он видит Джастина Брука, тем лучше для него, и мечтал только о том, чтобы его сестра очнулась и изгнала этого человека из своей жизни.

– Пойду-ка вытащу его из спальни, – сказала Сидни, но не двинулась с места.

Она все еще пила кофе и смотрела в окно, когда пришла леди Ашертон, которая не собиралась завтракать, судя по ее одежде: завернутые до колен синие джинсы, мужская рубашка, бейсболка. В руках у нее была пара плотных перчаток для работы в саду, которыми она в волнении била о свою ладонь.

– Ты здесь, Саймон? Отлично. Можно тебя на минутку? Это касается фотоаппаратов Деборы.

– Вы нашли их?

– Нашли? – не поняла Сидни. – Не хватало еще, чтобы Дебора потеряла свои фотоаппараты.

Она мрачно тряхнула головой, вернулась к столу и взялась за газету, которую читал ее брат.

– Нашла, – сказала леди Ашертон и повела Сент-Джеймса в сад, куда соленый ветер гнал с моря серые тучи.

Недалеко от южного крыла дома их ждал садовник, стоявший напротив бука в сдвинутой на глаза кепке. Заметив Сент-Джеймса и леди Ашертон, он кивнул им и показал на плющ на стене.

– Жалко, – сказал он, – очень уж повредили плющ.

– Комната Деборы как раз над дырой в плюще, – пояснила леди Ашертон.

Сент-Джеймс посмотрел наверх, на плющ, поломанный, вырванный с корнем, явно поврежденный чем-то упавшим сверху, и упавшим совсем недавно, что подтверждалось не только видом плюща, но и резким запахом.

Отступив на шаг, Сент-Джеймс посмотрел на окна. Комната Деборы действительно находилась немного выше поврежденного плюща, сразу над бильярдной и довольно далеко от столовой и гостиной, где накануне принимали гостей. Насколько Сент-Джеймс знал, никто не играл в бильярд, так что никто не мог слышать шум, когда разбивались брошенные сверху фотоаппараты.

Садовник вернулся к своей работе и вновь стал собирать ветки в пластиковый мешок. Леди Ашертон заговорила тихо и с очевидным облегчением:

– Хотя бы это, Саймон. По крайней мере, ясно, что никто из наших не замешан в воровстве.

– Вы о чем?

– Не вижу смысла в том, чтобы кто-то из нас взял их и уронил. Проще ведь спрятать их в комнате, а потом ускользнуть вместе с ними. Ты не согласен?

– Проще. Да. Но не разумнее. Особенно если кто-то хотел изобразить все так, будто в дом проник чужой человек. Но и это не очень разумно. Ведь вчера в доме были посторонние? Мистер и миссис Суини, доктор Тренэр-роу, ваша невестка, член парламента от Плимута.