Ра - Хейердал Тур - Страница 43

С итальянцем Карло Маури я тоже познакомился недавно. Он шел с нами кинооператором. Сначала я пригласил одного своего хорошего друга из Рима, кинопродюсера и превосходного аквалангиста, который снимал на дне Атлантического океана затонувший пароход "Андреа Дориа". Но когда Абдулла очутился в кутузке и я укатил куда-то в Африку, он разуверился в моем плане и предложил взамен себя Карло Маури. Рыжебородый и голубоглазый Карло Маури, хоть и был похож на викинга, тоже не обладал никаким морским опытом. Он был профессиональный горный проводник и один из самых знаменитых альпинистов Италии. Участвовал в четырнадцати международных альпинистских экспедициях на разных материках, в некоторых - как руководитель, и отвесные кручи Гималаев и Андов знал не хуже, чем неприступные вершины Африки, Новой Гвинеи и Гренландии. В Альпах он сильно повредил ногу, и ему пришлось оставить работу горнолыжного тренера, но от восхождений он отнюдь не отказался. Карло находился в Антарктике, когда узнал о планах экспедиции на папирусной лодке, а туда он попал сразу после съемок белых медведей во льдах Арктики и теперь предвкушал купание в свободных ото льда, теплых экваториальных водах.

В последнюю минуту чуть не сорвалось участие Мексики. Мой друг Рамон, который возил меня к индейцам сери, лег в больницу на серьезную операцию в тот самый день, когда папирусную лодку погрузили на пароход в Александрии. Эта грустная весть пришла в разгар пресс-конференции, и мне ее не сообщали, пока кто-то из журналистов не попросил назвать участников.

- От Мексики участвует... - начал я, но тут чья-то рука нервно сунула мне телеграмму.

У меня сердце сжалось. Только бы Рамон благополучно перенес операцию, остальное не так важно. Слова застряли у меня в горле. Газетчики зашевелились.

- От Мексики участвует... доктор Сантьяго Хеновес!

Пресс-конференция была прервана, и в Мексику полетели две телеграммы. Одна Рамону, другая доктору Хеновесу, тому самому, который в разговоре со мной шутливо обещал прибыть, если его предупредят за неделю. Теперь я предупредил его за неделю. И он прибыл. По дороге этот энергичный человек успел получить в Барселоне премию имени папы Иоанна XXIII за 1969 год, присужденную ему за антивоенную книгу "Человек - война или мир?", по которой он начал снимать фильм[6]. Из Испании он поспел в Марокко как раз вовремя, чтобы сопровождать лодку по суше из Танжера в Сафи.

И вот Сантьяго Хеновес, теперь уже завхоз и провиантмейстер экспедиции, размещает на неровной палубе грушевидные египетские кувшины, ставит их вплотную друг к другу, чтобы не падали, и крепит веревками. Косматые кокосовые орехи служили отличной прокладкой. Мы заказали сто шестьдесят амфор по образцу древнеегипетских кувшинов Каирского музея, и Сантьяго обращался с ними так же бережно, как с индейскими черепами у себя в университете. С научной дотошностью - недаром много лет редактировал международный ежегодник по физической антропологии! - он нумеровал и записывал в книгу кувшины, корзины и бурдюки.

Я видел Сантьяго Хеновеса на научных конгрессах в разных странах, в том числе в его родной Испании, которую он покинул во время гражданской войны. Последний раз мы встретились в Мексике; профессор университета в Мехико, он специализировался на сложной проблеме происхождения индейцев, моряком никогда не был. Зато - не в пример другим моим знакомым в тире науки - этот ученый-крепыш когда-то был... футболистом-профессионалом.

Трудно было представить себе более далеких от морского дела людей, чем Юрий, Карло и Сантьяго. Разве что Абдулла Джибрин, уроженец Республики Чад, который вырос в сердце Африки и даже не знал, что море соленое. Его мы пригласили как специалиста по папирусу. Пожалуй, этого парня я успел узнать лучше других за две встречи в Чаде и семь недель совместной работы у пирамид. Превосходная голова, но постоянно держится настороже, словно газель, которой всюду чудятся опасности. Наверное, Абдулла еще сам в себе как следует не разобрался. Если исключить его небылицы о мнимых поездках в Париж и Канаду, мне было известно о нем, что он родился в деревушке у папирусных болот Чада. Он смутно помнил, как в детстве его куда-то повели, сколько он ни цеплялся за мать, и украсили ему лоб и переносицу знаком племени. Еще я знал, что он столяр и порядочный донжуан. Как добрый мусульманин, Абдулла мог иметь несколько жен, а я должен был их содержать. Дома жена с тремя детьми, второй женой он обзавелся перед отъездом - вот уже мне забота каждый месяц переводить валюту в Чад. А он еще женился в третий раз в Каире, воспользовавшись моей отлучкой в Марокко. Свадьбу отложили до моего возвращения, чтобы я мог оплатить все расходы. Роскошный праздник с танцем живота и египетскими музыкантами состоялся на крыше арабского домика тестя. Мусса и Умар пришли в такой восторг от застенчивой красавицы-невесты, что засунули большую часть своей недельной получки в ее пышное декольте. Оказавшись перед необходимостью переводить валюту и в Египет тоже,

я поклялся, что в Марокко мы не будем спускать глаз с Абдуллы.

Самым младшим из нас был Жорж Сориал, рост метр девяносто два, сложение Тарзана, по образованию инженер-химик, по профессии аквалангист, забубенная головушка, чемпион Африки и шестикратный чемпион Египта по дзюдо. После института Жорж главным образом резвился в клубах Каира и волнах Красного моря. Он разбивал кирпичи ребром ладони, развлекая потрясенных друзей, ногу его украшали следы акульих зубов, и среди всех моих знакомых это был единственный человек, который нырял в гости к мурене и кормил ее изо рта рыбой, гладя при этом опасное чудовище рукой, словно какое-нибудь кроткое комнатное животное. Жорж тоже не был моряком, море знал, как говорится, только снизу, и когда он, прочтя заключение экспертов о папирусе, попросился в экспедицию, то упирал, не без намека, на то, что под водой чувствует себя лучше, чем на воде. Подобно другим древним коптским родам в Египте, семья Сериала связывала свое происхождение с племенами, которые пришли в область Нила еще до того, как арабы принесли сюда мусульманскую веру.