Ра - Хейердал Тур - Страница 19

Иду, иду, а барабан все так же далеко. Вдруг путь мне преградила глиняная стена. Деревня. Арабская лачуга. Придерживаясь руками за стену, я дошел до угла и повернул, идя на звук. Долго не было никаких преград, потом мои руки уткнулись в изгородь из папируса. Притаившиеся во тьме дома не выдавали себя ни одним лучом света. Огороженная с двух сторон широкая песчаная улица вела прямо туда, откуда все отчетливее доносилась музыка. И я различил на фоне звезд круглые очертания крыш; ниже была сплошная чернота. Пошел побыстрее. И тут же споткнулся обо что-то большое, косматое и живое. Громко прозвучал хриплый горловой крик, меня грубо швырнули на землю. Я потревожил спящего верблюда. И даже теперь не разглядел его, только по хрусту суставов понял, что он удаляется.

Я замер в напряженном ожидании, но дома словно вымерли, ни огонька, ни звука. Только музыка явственно отдавалась в ночи. Барабаны и что-то вроде рожка или свирели. Я двинулся дальше с вытянутыми вперед руками и пересек так всю деревню. Теперь музыка звучала где-то совсем близко. Глаза различили тусклый свет керосинового фонаря. Дома остались за моей спиной, а впереди какие-то тени мелькали нескончаемой чередой, заслоняя свет. Дальше шло открытое пространство, очевидно, здесь начиналась сама пустыня. Бесшумно обогнув последнюю преграду - глиняный дувал, - я разглядел множество человеческих фигур. Это были стоящие и сидящие зрители; я переступил через ребятишек, которые, сидя на корточках возле дувала, смотрели, как завороженные, туда, где светил фонарь. Никто не обратил на меня внимания. Пожалуй, лучше всего остаться около стены, где меня не видно, и не двигаться, затеряться среди всех этих закутанных в бурнусы людей, неотрывно смотрящих на нескончаемое шествие силуэтов.

И тут же я сообразил, что это не шествие, а танец, мужской хоровод. Идя по кругу, танцоры часто перебирали ногами, наклонялись, опускали руки к земле и снова поднимали их к небу под колдовские звуки рожков и дробь барабанов. В широком кольце танцующих можно было рассмотреть музыкантов. И там происходило еще что-то, мелькали две женские фигуры, то они вроде сидели, качаясь, на каких-то стульях, то их будто кто-то волочил по кругу за волосы, спиной вперед. Я щурился, вертел головой и так и сяк, пытаясь разобрать, что там делается, но тут все мое внимание сосредоточилось на новой детали. Один человек отделился от хоровода и, не переставая танцевать, направился ко мне. В руке он держал короткий меч, которым взмахивал под музыку.

Откуда я взял, что он ко мне идет, разве можно меня рассмотреть в темноте? Но нет, никакого сомнения, он именно меня приметил... И вот уже меч сверкает перед моим носом. Я принудил себя улыбнуться, дескать, шутка есть шутка, я все понимаю. Однако ответной улыбки не было. Суровый араб, пританцовывая, продолжал размахивать своим мечом. Уголком глаза я видел, что вокруг фонаря по-прежнему вращается кольцо танцующих, только этот чудак напирал на меня. Я снова попробовал улыбнуться, но потом до меня дошло, что улыбаться тут нечему, я попал в дурацкое, унизительное положение. Острие меча то грозило отсечь мне нос, то вонзалось в дувал около моей головы.

Я лихорадочно соображал, как мне быть. Перехватить меч рукой? Останусь без пальцев. До самого танцора мне не дотянуться. Он как-то нетвердо ступал, словно находился в трансе. Пьян? Но я не видел, чтобы здесь пили вино. Накурился наркотика? Кто мне ответит, кто научит, что делать, пока меч не расписал мне лицо.

И тут, подчиняясь шестому чувству, я вдруг пустился на такую штуку, что сам усомнился в своем рассудке. Видели бы меня сейчас мои родные, они решили бы, что я свихнулся. Я начал танцевать, да, да, танцевать. Сперва на месте, чтобы не напороться на меч. Похоже, араб опешил, во всяком случае он на миг как будто сбился с такта, но тут же опять запрыгал, и мы, танцуя вместе, двинулись к фонарю - он задом наперед, я за ним. Участники хоровода механически расступились, пропуская нас в круг, и никто не реагировал на наше появление, я же так старался поточнее повторять движения танцоров, что уже не различал особо ни моего партнера с мечом, ни кого-либо из остальных. А когда ко мне вернулась способность наблюдать, я уже слился с широким кольцом танцующих арабов, будума и канембу и видел только четырех музыкантов, которые стояли, приплясывая, у самого фонаря. Танец был совсем несложный: знай, шаркай ногами под музыку, подпрыгивай и наклоняйся, как все.

Я как-то не сразу заметил, что круг постепенно становится меньше. Участники неприметно отходили по одному, и вот уже всего человек десять двенадцать танцуют вокруг фонаря и музыкантов. Дудочник, должно быть, с младенчества дул в свою свирель, потому что щеки у него были, совсем круглые и как будто сделанные из черной резины, которая, растягиваясь, становилась коричневой. А может быть, это мне так казалось из-за освещения. Но что у него по лбу пот катил градом, это уж совершенно точно, и приглядевшись, я обнаружил, что все остальные тоже обливаются потом. И еще я увидел: у каждого танцора была в руке монетка, ее отдавали дудочнику, когда отделялись от хоровода и ныряли в темноту. Не пристало мне быть хуже других! Я достал из кармана ассигнацию Республики Чад, тотчас дудочник, сопровождаемый барабанщиками, приблизился и задудел мне прямо в лицо, темп возрос, круг еще больше сузился, осталось всего четверо танцоров, и внимание музыкантов недвусмысленно сосредоточилось на самом щедром. Глядя на своих потных партнеров, я с удивлением заметил у них явные признаки утомления, словно они в этом состязании кто кого перепляшет уже дошли до точки. У нас в Европе любители твиста или шейка так скоро не сдаются, но, может быть, у всадника из пустыни ноги послабее, чем у северного лыжника, я только-только во вкус начал входить, правда, они, наверно, танцуют не первый час, а я только что начал, могу хоть целую вечность продолжать в этом духе, шарк-шарк-скок-нагнулся-выпрямился, ух ты, еще быстрее, видно, музыканты решили, что пора заканчивать, еще один вышел из круга, за ним другой, состязаться так состязаться, быстрей, быстрей, так и запыхаться можно, ага, последний сдался, я танцую один, дудочник бросается мне на шею и хватает ассигнацию, люди напирают, белки, зрачки, всем надо посмотреть, и поди пойми эти взгляды... Жадно глотая ночной воздух, я ощущал приятную усталость и радовался, что человек с мечом пропал. В эту минуту из темноты вынырнул какой-то могучий детина и подвел ко мне двух дородных дам не первой молодости, красотой и пропорциями заметно уступающих многим местным жительницам, которых мы видели днем на пляже. Их черная кожа блестела от пота, как у тех ребят, что плясали со мной. Уж не те ли это женщины, которые что-то изображали в центре круга? Их молча поставили рядом со мной, словно призовые кубки. Тусклый свет фонаря падал на сотни арабских и негритянских лиц, окруживших меня со всех сторон. Что делать? Как выйти из положения, которое все более осложняется, и как выйти из этой толпы в ночь, откуда я пришел?