По сложной прямой (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 20

— Не способен, гарантирую, — вновь скрестила руки на груди ученая, тут же поправившись, — В рамках того, что мы знаем о Симулянте, конечно. Но ***ться с ним будешь теперь сама. Хоть соси ему круглыми сутками, хоть отряд свой для этого подключай, но он должен тебя и твоих дуболомов простить. Ему с Юлькой еще работать и работать!

— Что значит работать?! — аж подскочила на стуле двухметровая блондинка, уже видящая дочь дома.

— А ты думала, всё закончено?! — рявкнула на неё Молоко, тыча пальцем в монитор, показывающий палату с парнем, — Это только начало! Не чувствовать всегда легче, чем чувствовать! Результат нужно закрепить, иначе всё пропадёт! Навсегда! Не ты, ни я, ни товарищ Главнокомандующий, никто не сможет убедить Юльку в том, что ей с эмоциями будет лучше, легче и проще, потому что это вранье! Только рядом с Витей, только постоянно находясь в резонансе! Поняла?! Теперь п**уй вымаливать прощение!

После выкрика Нины в воздухе повисла тишина. Обе женщины смотрели в сторону палаты с избитым неосапиантом и молчали.

— …

— Нин?

— А?

— А где он?

Глава 7. Темный попутчик

Вот вы спросите меня: «Витя! Как ты можешь сидеть тут такой довольный? Тебя чуть несколько раз не убили, затем избили, отнеслись абсолютно по-свински, совершенно несправедливо, а ты сидишь в этом темном пятачке позади университета, куришь, отхлебываешь пиво из бутылки, светишь очень побитой и обожжённой рожей, но при этом такой довольный? Ты же никого не простил, Витя! Да, понял, не вопрос, но…»

«Зато отомстил», — скажет Витя Изотов и будет категорически прав.

Как может отомстить маленький побитый мальчик паре десятков здоровых дядь, съевших не одного ротвейлера на убийстве и гноблении таких вот маленьких мальчиков? Конечно, учитывая то, что мальчик не только хочет провернуть алаверды по отношению к этим большим резким недоумкам, но и сделать это так, чтобы его потом не посадили?

Довольно просто на самом деле. Достаточно, чтобы праведное пламя мести играло в жопе. Еще понадобится свежеукраденная пластиковая линейка, из которой так легко сделать парящую густым белым и вонючим смрадом «дымовуху», а также знание, где сейчас отдыхают от трудов неправедных эти козлы. Что мы делаем дальше? Зашкериваемся поближе к этой казарме, превращаемся в туман, пускаем тоненькую струйку себя к ним в гости. Тщательно и любовно намазываем весь пол в этом вертепе тестостерона своей слизью повышенной вязкости, а затем, вновь приняв человеческую форму, поджигаем и закидываем внутрь «дымовуху», сопровождая заброс злым и узнаваемым человеческим голосом, обещающим товарищам солдатам натягивание глаз на жопы в промышленных количествах.

А потом удираем, дав сделать за себя всю работу гравитации. Просто, безыскусно, достаточно эффективно, а все травмы, моральные и физические, мужики наносят себе сами. Слизи-то я научился выделять в значительно больших количествах после всей этой эквилибристики в снежном парке.

Красота. Еще раз отхлебнув из бутылки, я полюбовался на мигающий «-1» балл на своих часах. 12 осталось. Хорошо. Видимо, кто-то из власть предержащих меня спалил из окна. Отлично. Жалкий, побитый, взъерошенный, с пивом — то, что нужно для реноме. Глядишь еще пару дней, и кто-нибудь ко мне подползёт. К примеру, даже не сам первый «клиент», а хотя бы один из тех чижиков, кто часто крутится здесь, в университетской жопе. Или с жопы, еще не решил, как правильно называть этот задний двор.

У меня за плечами не только тяжкий разговор с Неллой свет Аркадьевной, огорошившей новостями, что на меня, оказывается, охотятся какие-то темные силы, но еще и 90ые, прошедшие в другом мире. Гниловатые повадки неуклюжих мелких хищников, насквозь не замечаемые университетскими, для меня ясные сигналы, вешающих на таких субъектов таблички «этот гад что-то мутит». Вот поэтому здесь, в политеховском тылу, я и сижу, отслеживая компании и одиночек, периодически старающихся уединиться там, где нет глаз и камер. Они шуршат, еле слышно переговариваются, заматывают свои часы тряпками, обмениваются пакетами… в общем, полный набор.

Вот и сейчас прямо под окнами, с руками в карманах и сутулясь, в чересчур большой для него зимней куртке, куда-то чешет такой вот мутноватый парниша субтильного телосложения, но с дерзкой физиономией опасного типца. Жду еще пять минут и вижу, как по его следам чуть ли не вприпрыжку несется бегемотиком здоровенный бодрый парень с насквозь телячье-крестьянским выражением лица. Вскоре он косолапит обратно, постоянно стреляя в меланхоличного меня опасливым взглядом.

Дела-делишки идут, киваю я сам себе. Бизнес мутится, лавёха крутится, рыбки в мутном пруду суетятся. Как только поймут, что я никого не закладываю и не пасу специально… возможны варианты.

А так да, меня хотят украсть. Стащить, стырить, похитить, заманать и так далее. Я должен быть бдителен и, если что, по словам слегка недовольной своими пересравшими «когтями» майора… я должен бить на поражение. Потому как Окалина даже лично отправила на тот свет двух подготовленных неосапов, вплотную подобравшихся к Коморской в канун Нового Года и карауливших меня неподалеку от проходной. И это кроме остальных выловленных. Венгры, поляки, чехи, несколько сербов. Казалось, кто-то поднял на уши всех наемников Западной Славии, способных сойти за русского. Кто? Зачем? Не знаю.

Да и пофиг, если честно. Меня вчера чуть не кончила собственная неуязвимая соседка по комнате! Думаете, мне есть какое-то дело до тех, кто хочет просто похитить? Ой, легко. Вперед, мужики, с песней.

— Слышь, пацан… Эй, пацан…, — отрывает меня от размышлений тихий напряженный шепот с отчетливым кавказским акцентом.

— Сам ты пацан…, — нехотя бурчу я, поворачивая голову со всеми своими красивыми глазами в сторону незаметно подкравшегося ко мне паренька с отчетливым горным наследием в генах, — Чего хотел?

— Чего дерзкий такой? — для порядка бормочет подошедший, задавая затем самый важный и сакраментальный вопрос всех времен и народов, — Есть чо?

— «Сяпа», — выдержав паузу, негромко роняю я, отвернув рожу от окон политеха, — И всё.

— Пффф…, — пренебрежительно пыхтит засланец, — Сяяяяпаа…

— Чем богаты, — режу я, стараясь поменьше шевелить губами, — Пока только она. Рубль за десятку.

— Ничеси! — вырывается у парня, — Оптовик шоль?

Тут ответ может быть только один.

— А тебя е**т? — хмурюсь я, разворачиваясь к «разведчику», — За свои слова отвечу…

— Да всё-всё! — парень отступает, маша руками, — Не злись! Я так, спросить!

Сверлю его взглядом, пока засланец не исчезает. Осспади, детский сад, штаны на лямках. Вечно наш народ какое-нибудь дерьмо откуда-то тащит. То с Франции, то с Германии, то вот, из тюрьмы. Не можем мы не попытаться присобачить что-нибудь гадкое на видное место. А уж сленг этот. До ментального визга радует, что такого явления как шансон в этом СССР не дошли, а то бы я точно нашёл способ сдристнуть из Стакомска и передавить этих «певцов» в зародыше. Блатная романтика, мать иху…