Теотль Сухоруков (СИ) - Кленин Василий - Страница 36

«Ну, ты же понимаешь, кто во всем этом виноват?» — в лоб спросил меня Змей, когда я лежал на постели, лениво перебирая листки аматля. Знаки расплывались, смысл в голове не задерживался.

Что тут скажешь? Оставалось только кивнуть покаянно.

«Ты мне не кивай, и в сторону не смотри! — злобно приказал бог. — Сам виноват?»

«Сам» — буркнул я.

«Хорошо тебе теперь здесь?»

«Не очень».

И впрямь, не очень. Внешне-то ничего не изменилось. Я также ежедневно работал: получал отчеты о происходящем наверху, делал распоряжения, «выдумывал» Дары. Но теперь не мог отделаться от чувства, что меня просто используют. Как раба.

«Хуже, чем раба — коротко и жестко бросил бог. — Раба, обычно, принуждают к подневольному труду. А ты… Ты же сам шею к ошейнику протянул! И надеть его помог!»

«Всё так».

От правоты змеевых слов становилось всё горше. И безысходнее. Конечно, можно попробовать притвориться, что мне это подходит, что я так и хотел. Меня же раньше устраивало…

«Даже не смей! — рявкнул Змей. — Не вздумай получать от рабства удовольствие! Ты же — бог. Неужели ты думаешь, что раб может быть богом?»

«Я понятия не имею, кто может быть богом» — брызнул я желчью в ответ.

«Ну, так поверь мне на слово! Не может. Они думают, что оседлали удачу. Дураки! Ветер не оседлаешь. Бога не приручишь. Либо сгниет, либо превратится в настолько ужасное, что все вокруг пожалеют. Хочешь стать местным Ктулху, владыка?»

Я задумался. На миг возможность отомстить Человеку и его кодле даже показалась привлекательной. Но… Разве я тут для этого? Мысли о великой миссии в меня так старательно вросли, что уже привычно грели душу. Приятно осознавать, что ты должен быть спасителем. А тут — чудовище…

«Не хочу».

«Вот! — искренне обрадовался Змей. — Уже лучше! А значит, надо переставать быть рабом. Давай. Включай мозги! Займись этим своим аутотренингом! Мы не рабы, рабы немы!»

«Внушать я себе могу сколько угодно долго, только как это изменит ситуацию? Ошейника на мне нет. Но плен-то вполне реальный. И я пока не вижу шанса вырваться».

«Пока! Значит, надо искать».

«Мне нужно как-то выйти на связь с моими людьми. Только на них надежда. Хотя… Если им столько времени до меня нет дела — может быть, я им уже и не нужен? Вон как они лихо провернули Цветочную войну. Даже не сочли нужным меня в известность поставить».

«Сухоруков! Поскольку ты, кажется, начинаешь плакаться и жалеть себя, то позволь мне правдой в лицо швырнуться. Ты ведь сам всё так выстроил. Сам придумал систему, в которой твое присутствие не требуется. А теперь грустишь от того, что она работает, и что кто-то этой системой пользуется… в личных интересах. Так?»

Я только кивнул.

«А теперь, когда ты себя чуток меньше любить стал, слушай другое: ты на своих друзей не наговаривай! Вы столько вместе прошли! Знаешь, я не исключаю, что у парней на тебя некая обида могла появиться. А как ей не возникнуть, когда ты перед всеми двери закрываешь! Но вот, чтобы они тебя бросили — это ты зря. То, что они пропали, по-разному можно объяснить. Ты же не знаешь, что им сейчас говорят… Причем, от твоего имени! Может быть, они к тебе каждый день рвутся, а им говорят: Вернувшийся Бог не желает вас видеть!»

«Твою же мать! — вот тут меня по-настоящему проняло. — Как я мог сам им такую возможность дать? Какой же я тупой?»

«А я это тебе давно говорю, — не удержался Змей, но тут же осекся. — Да, ладно, не такой уж тупой. Пока был жив Тлатольчи, вряд ли подобное могло начаться. Но обошли тебя, могучий владыка. Как пацана мелкого».

«Капец стыдно» — я уже не пытался спорить с богом.

«А раз стыдно, значит, надо исправлять. И исправлять с главного».

Киваю.

«А что у нас главное? С чего вся эта катавасия началась?»

«Выпил я как-то коньяку у некоего Месропа…».

«Остришь? Ну, это неплохой признак. Только сейчас не лучшее время для шутеек. Страх. Твой безграничный страх всему виной! Я понимаю, тебе в плену несладко пришлось. Отличное поле для развития фобий. Но сейчас они тебя губят. Надо подавить в себе страх!»

«Страх — полезная функция…».

«А ну, цыц! Если кому и полезная, то не тебе точно! Снова пересказать, к чему твоя забота о собственной тушке привела?»

«Не надо. Согласен».

«А раз согласен — так действуй! Не прятаться, не бояться! Проверяй любое свое действие; если чувствуешь, что оно вызвано страхом — долой! Теперь только вперед, только с открытым лицом…»

«И открытой культей» — не удержался я.

«И это тоже» — улыбнулся Змей.

Хороший был разговор. Болезненный, но обнадеживающий. После таких бесед надо брать дрын и с боем пробивать себе путь к свободе.

А я наоборот затих. Изобразил полную покорность, делал свои обыденные дела, ничего не просил. Казалось бы, позиция труса чистой воды. Но я тщательно проверял свои мотивы — и я не боялся. Просто, прежде чем перейти к следующему шагу, нужно усыпить бдительность Человека и его людей. А следующий шаг уже придуман.

Подать весть своим ребятам. Лично я это сделать не мог. Написать записку — тоже нет, весь мой «секретариат» уже прекрасно владел Ночкиной азбукой. Они отлично поймут даже хитрые намеки. Но никто здесь не знает систему знаков, которую разработал Ннака! Более того, даже многие из моих людей в ней не разбирались. Великолепно изучил их Дитя Голода, но его услали к далеким пурепеча. Но еще один человек наверняка в них разбирался — медник Воронов Волос, который был сыном Широкого Дуба, ближайшего помощника Ннаки.

Вот ему я и напишу послание. Оформлю большое распоряжение, с рисунками, схемами. И в него впишу послание. У знаков Мяса есть только один минус: они универсальны. Глаз выглядит, как глаз, и носитель любого языка поймет послание. Конечно, не всё так легко читается, но все равно это риск. И я пошел по другому пути. Выбрал самые простые знаки и использовал их звучание на четланском языке. Несколько простых знаков, если озвучить по-четлански, превращались в новое слово. Например — «помоги». Несколько вечеров у меня ушло на подбор знаков, и, в конце концов, послание было готово.

Соорудив большой мануал о том, как перейти с тумбаги на бронзу (если, конечно, миссия Конецинмайлы увенчается успехом) я, по возможности органично, впихнул туда призыв о помощи. Передал старшему из храмовых служек с поручением доставить Воронову Волосу лично в руки. И стал ждать.

Мне даже ответ пришел. Волос максимально вежливо написал мне «не учи ученого». В целом, он был в праве: я накатал портянку банальных мыслей, которые опытные медники прекрасно знают. Но что там с моим призывом о помощи? Ведь письмо дошло, раз Волос на него ответил. Медник проявил осторожность и ответил максимально естественно, чтобы не спалить меня раньше времени? Или нет?

Сомнения рассеялись на следующий день, когда ко мне явился сам Тлакатль. Вежливо поприветствовал, уселся напротив. А потом положил передо мной мой же мануал с шифровкой.

— Твои Дары так важны для нас, Вернувшийся Бог, — с улыбкой, не предвещающей ничего хорошего, заговорил он. — Мы внимательно изучаем каждую твою мысль, чтобы не было утеряно ничего. Ведущий Собаку прочитал твое послание о бронзе на три раза. И не мог понять, зачем в нем нужны странные значки. Он тщательно переписал весь текст — без лишних знаков — и отдал его мастерам. А это письмо принес мне.

«Вот же твари!» — кажется, я не смог скрыть своих эмоций.

— Да, мне придется огорчить тебя. Я перерисовал знаки и по отдельности показывал разным твоим людям. И они от чистого сердца объяснили мне всё, что знали. Хорошие люди. Я сложил знаки и понял, что ты написал.

Человек нагнулся ко мне. Стоявшие за ним жрецы-стражи напряглись.

— Очень жаль, что ты воспринимаешь великую миссию, как плен. Очень жаль. — верховный жрец выдержал театральную паузу. — Знаешь, у астеков есть такой бог — Тескатлипока. Причем, он существует, как высшее существо и как простой человек. Знакомо, не правда ли! Живого бога выбирают каждый год среди самых красивых пленников. Год его кормят и поят, одевают в лучшие одежды, дают ему лучших женщин. А потом, в день Токсталь приносят в жертву. Избирая нового живого бога.