Кровные узы - Джордж Кэтрин - Страница 29

Кэтрин не смогла поднять на него глаза, когда он взял у нее полный поднос.

— Меня удивляет, что она так охотно бросает нас в объятия друг друга.

Эдуардо направился на кухню, такой несуразный с подносом в руках, что Кэтрин, идя следом за ним, не смогла удержаться от улыбки. Он опустил поднос на стол, посуда звякнула, а он обернулся к Кэтрин с усмешкой.

— Она не одобряет Антонии. Причин у нее, правда, никаких нет. Мы с Антонией никогда не были любовниками, знаешь ли.

— В самом деле? — Кэтрин обнаружила, складывая фарфор в раковину, что руки у нее дрожат мелкой дрожью. — Правда, это не имеет значения. Теперь. — Она начала на предельной скорости мыть тарелки и чашки.

— Ты хочешь сказать, что тебе все равно!

— Н-нет, — поперхнулась она. — То есть я хочу сказать, что мне должно быть все равно. — Она смахнула мокрой от мыльной пены рукой непрошеную слезинку, и Эдуардо, тихо пробормотав ругательство, повернул ее к себе и обнял, так что она уткнулась лицом ему в грудь.

— Men amor, не плачь! — умоляюще протянул он.

Кэтрин шмыгнула носом, как невоспитанная девчонка, а потом отпихнула его.

— Я не плачу. Все нормально. — Ее улыбка растаяла, как только она увидела горькое разочарование в его глазах. — Пожалуйста! Не смотри так! Мы знаем друг друга так недолго…

— Это не имеет значения, Кэтрин. — Он дотронулся до ее щеки. — Часы, дни, минуты ли — n'importa[53] . Я люблю тебя. Поверь мне, Кэтрин. Даже если я больше никогда в жизни не увижу тебя, это не изменит моего чувства к тебе, querida. Мне безразлично, кто был твой отец. Я хочу тебя. Только тебя.

Кэтрин побледнела. Закусив губу, она отвернулась снова к раковине и попыталась взять себя в руки, чтобы все-таки закончить свою работу.

Эдуардо в полнейшем молчании следил за тем, как она домывала последние чашки. Он стоял скрестив руки на груди, как будто иначе ему было трудно не схватить ее в объятия. Немного придя в себя, Кэтрин повернулась к нему с улыбкой.

— Ты не собираешься вытереть посуду? Он недоуменно уставился на нее.

— Соtо[54] ?

— Я о посуде. Где можно взять полотенце, чтобы ее вытереть?

— Я представляю себе свою одинокую жизнь без тебя — а ты можешь говорить о посуде? — набросился он на нее, но что-то в его тоне подсказало ей, что он уже вполне владеет собой.

— Думаю, нам лучше просто оставить ее сохнуть, — прозаически решила она.

Эдуардо буркнул по-английски какое-то проклятие по поводу тарелок, взял Кэтрин за руку и повел ее из кухни.

— Уверена, что дона Лора тебя этому не учила, — хмыкнула она с вымученной иронией.

— Нет. Но в университете в Коимбре были студенты из Англии.

Кэтрин была белее мела, когда в sola они снова взглянули друг другу в лицо.

— Ну что ж, теперь я могу с чистой совестью сказать спокойной ночи. — Голос ее дрожал.

Эдуардо, стиснув зубы, без единого слова привлек ее к себе и сжал с таким неистовством, что Кэтрин начала бешено вырываться.

— Нет! — выкрикнула она, но Эдуардо, продолжая крепко держать ее за плечи, развернул к зеркалу, висевшему у камина.

— Да, Кэтрин, да! — выпалил он, и его горячее дыхание обожгло ей щеку. — Посмотри. Можешь ли ты отрицать, что мы созданы друг для друга?

Кэтрин уставилась в зеркало. Сердце ее гулко заколотилось, когда она встретила в нем пылкий взгляд Эдуардо. Она чувствовала, что слабеет, что уже готова прислушаться к внутреннему голосу, который убеждал ее поверить его словам, забыть о всех страхах, связанных с ее происхождением, не лишать себя счастья — если только слова его искренни — ради каких-то иллюзорных принципов. Заметив ее колебания, Эдуардо победно сверкнул улыбкой, еще сильнее прижал ее к себе и с такой нежностью припал губами к ямочке у нее на шее, что она задрожала всем телом. Невидящими глазами она уставилась на фотографии в рамках и букеты цветов, которыми была уставлена каминная доска. Ноги уже не держали ее, колени подкашивались — а его губы скользили все ниже.

Внезапно Кэтрин вся напряглась.

— Что такое, mei amor? — спросил Эдуардо, подняв глаза на ее отражение.

— Фотография, — прошептала она, протягивая руку. — Такая маленькая, вон она, виднеется из-за зеркала. — Кто это?

Она судорожно глотнула, ожидая, пока Эдуардо достанет снимок темноволосого красивого юноши.

— Кто это? — с мукой в голосе повторила она.

— Это Педро в юности, — с удивлением сказал Эдуардо. — Когда он погиб, Ана убрала все его фотографии. Эту, видимо, не заметили. Пока. — Дыхание у Эдуардо вдруг участилось, взгляд заметался со снимка на отражение Кэтрин в зеркале, а она, судорожно сбросив с себя его руки, отпрянула назад.

— Между Педро и Исабелью было сильное сходство? — со страхом спросила она, не в силах оторваться от фотографии.

Эдуардо выглядел потрясенным.

— Е verdade, хотя до этого момента оно не казалось мне таким уж разительным. Педро единственный из нас походил на мать. Остальные — истинные Барросо.

Глаза их встретились, в них светился ужас. Лоб Эдуардо перерезали глубокие, как шрамы, морщины.

Кэтрин сцепила дрожащие ладони.

— Ты тоже видишь, да? Видишь? Он на секунду прикрыл глаза.

— Deus, Кэтрин, что ты говоришь! Ее передернуло, и Эдуардо, выругавшись сквозь зубы, протянул руки, чтобы ее обнять, но она резко отпрянула.

— Нет! Эдуардо, неужели ты не понимаешь? Для тебя я, возможно, была копией Исабель, но твоим сестрам и тете я все время напоминала Педро, а это значит… — Она запнулась и умолкла, с мукой вглядываясь в его полные такого же страдания глаза.

— Нет. Нет. — Эдуардо затряс головой, как будто пытаясь освободиться от невыносимой мысли. — Это не правда. Ты не можешь быть дочерью моего брата!

Ночью, под стоны и скрипы старого дома, Кэтрин лежала в постели, сухими глазами уставившись в непроглядную тьму. Страдальческий возглас Эдуардо снова и снова отдавался в ушах похоронным звоном. Как только он это выкрикнул, она ринулась бежать — прочь от него, куда-нибудь, лишь бы скрыться, но Эдуардо преградил ей путь, усадил на диван, влил виски в ее помертвевшие губы. Крепко стиснув ее ледяную ладонь, страшно бледный, он в конце концов с величайшей неохотой признал, что отдаленная вероятность того, что Педро ее отец, все же существует.

Старший граф де Понталегре после смерти Исабель послал своего старшего сына поездить по свету, надеясь, что перемена обстановки поможет юноше справиться с потрясением, вызванным чувством вины за самоубийство бедной девочки. Эдуардо пришлось признать, что Педро не только бывал в Англии, но и жил там какое-то время — как раз в пору любовного романа, от которого Кэтрин и появилась на свет. В довершение всего Эдуардо добавил, что Педро вернулся из путешествия совсем другим человеком. Беззаботный мальчик навсегда исчез, уступив место молчаливому и нелюдимому мужчине, который сторонился женщин, дав понять раз и навсегда, что надежда на продолжение рода Барросо может быть связана только с Эдуардо.

Кэтрин в отчаянии зарылась головой в подушку. Если бы мама была дома! В детстве Кэтрин с уважением относилась к желанию матери сохранить личность своего возлюбленного в секрете, но, как только ей исполнился двадцать один год, она потребовала сказать правду. Барбара Уорд в конце концов сказала ей, что он умер, однако с такой твердостью отказалась назвать его имя, что Кэтрин не нашла в себе сил настаивать. Но после сегодняшнего вечера, с тоской думала она, ей жизненно важно узнать правду — какой бы ужасной она ни была и каковы бы ни были последствия.

Подушка ее промокла от слез, а она все плакала, вспоминая прощание с Эдуардо.

Он молча смотрел на нее, долго, мучительно долго не отрывая глаз от ее лица, потом поднес ее холодную руку к губам.

— В таком случае для нас это конец, — мрачно произнес он. — Я целую твою руку, querida, но ты знаешь, sem duvida, что я бы душу отдал, только бы поцеловать твои губы.