Детектив и политика - Устинов Питер - Страница 9

— Извините — я даже не предложила вам выпить…

Она ушла на кухню и вернулась оттуда с подносом, на котором стояли два стакана, бутылка рома и минеральная вода «Перье». Налив ром в стаканы и разбавив его «Перье», она села напротив Малько.

В доме царила полная тишина. Чистый воздух и окружающий ландшафт напоминали Швейцарию. Малько пригубил крепкий и прохладный напиток, не спуская глаз с хозяйки дома. На вид ей было лет двадцать пять. Что заставило ее уединиться в этой глухомани? Симона Хинч в свою очередь оценивающе смотрела на Малько. Молчание становилось очень красноречивым… Вдруг эта почти незнакомая женщина вызвала у Малько острое, животное желание. Она казалась такой женственной и беззащитной со своим цветущим телом и красивым, истомленным лицом…

Наверное, почувствовав его состояние и решив разрядить атмосферу, она положила ногу на ногу и спросила:

— Вы знаете моего отца?

Малько покачал головой:

— Лично нет — но много о нем слышал.

— Зачем вы приехали сюда?

Она продолжала сжимать в руке письмо, точно опасаясь, что его могут отнять.

Малько улыбнулся:

— А вы — почему вы прячетесь в этой глуши, вдали от Порт-о-Пренса?

Симона Хинч горько улыбнулась:

— Потому что хочу покоя. Раньше я жила в квартале Буа-Бернар, недалеко от церкви Сакре-Кёр. У меня там было много друзей. Но одни уехали, других нет в живых. Все опустело. А возле моего дома часто стали появляться тонтон-макуты — и, поскольку мне хорошо известно, на что они способны, я предпочла поселиться здесь.

Малько не отрываясь смотрел на нее своими золотистыми глазами.

— В ожидании лучших времен?

Симона Хинч на секунду оживилась, но потом глаза у нее снова потухли, и она покачала головой:

— Об этом нечего и мечтать — у дювальеристов очень сильные позиции. Чудес не бывает.

— Речь идет не о чудесах… — начал Малько, решив, что пора переходить к делу.

И он спокойно рассказал ей о причинах своего приездах на Гаити и о ее возможной роли в операции. Поначалу она слушала с изумлением, потом с интересом и наконец возбужденно стала покусывать губы. Не будучи еще уверенным в ее согласии, Малько пока не упомянул о Габриэле Жакмеле. Когда он закончил, Симона Хинч долго молчала, опустив глаза, потом сказала:

— Мне бы очень хотелось поверить, что это возможно! До сих пор все попытки покончить с дювальеризмом были заранее обречены на провал. Однажды заговорщики даже захватили «Б-25» и бомбардировали Дворец — и так были уверены в успехе, что не — запаслись горючим на обратный путь. Им пришлось сесть на аэродроме Порт-о-Пренса, где их и схватили. «Папа Док» лично пытал их в подвалах своего дворца. Трупов потом никто не видел…

И она мрачно добавила:

— Поэтому будьте осторожны. Тюрьма «Фор-Диманш» битком набита людьми, которые думали, что им удастся свергнуть Дювалье…

Малько колебался: прежде чем выложить все карты на стол, надо было убедиться в ее готовности сотрудничать. А для этого следовало завоевать ее доверие — и в самый короткий срок: дювальеристы со дня на день могли заинтересоваться целью его приезда на Гаити.

— Мне бы хотелось пригласить вас в какой-нибудь приличный ресторан, — предложил он. — Здесь такие есть?

Симона неуверенно ответила:

— Это было бы неосторожно с нашей стороны. Нам лучше не показываться вместе.

Она помолчала, потом слабо улыбнулась:

— Хотя, когда вы подъезжали к дому, вас, наверное, все равно видели: здесь все друг за другом следят… И повсюду — макуты. На людях нельзя сказать ничего лишнего… Может быть, пойти в «Сэ Си Бон»? Это дансинг, где макутов не слишком много…

Под звуки песни «Папа Док на всю жизнь!» три пары тряслись на крошечном пятачке между столиками. Музыканты маленького оркестра от души веселились, глядя на самозабвенно вращающую бедрами высокую негритянку с выкрашенными в рыжий цвет волосами.

Малько и Симона сели за столик недалеко от входа. Снаружи «Сэ Си Бон» был похож на обычную виллу. Погруженная почти в полную темноту танцплощадка находилась на первом этаже. Здесь пили и ели танцуя. В углу какая-то пара находилась в продвинутой стадии флирта.

Оркестрик не переставая играл практически одну и ту же слащавую мелодию.

— Потанцуем? — предложил Малько.

В темноте он едва различал черты ее лица. Кокетливо собранные на затылке волосы, подчеркивающее стройную фигуру короткое платье и запах тонких духов делали ее очень привлекательной.

Танцевала она грациозно, не прикасаясь к Малько.

И вдруг прижалась к нему всем телом.

Он даже не успел этому обрадоваться: она прошептала ему в ухо:

— Посмотрите!

Пять негров усаживались за один из столиков.

— Это макуты!

Она сжала руку Малько. В центре лба у нее образовалась глубокая морщина. Малько обнял ее; она положила голову ему на плечо. Они танцевали не в такт музыке, прижавшись друг к другу. Постепенно она стала расслабляться — но вдруг встрепенулась и, отодвинувшись от него, прошептала:

— Боюсь, вы будете разочарованы.

— Разочарован?

— Да. Мужчины меня не интересуют. Но я могу подыскать вам какую-нибудь девушку. Я понимаю, что вам это нужно.

Уставшие музыканты решили сделать перерыв. Малько и Симона сели за свой столик. Макуты молча пили пиво. Симона снова напряглась. Малько дружески погладил ей руку.

— Это сильнее меня, — тихо произнесла она. — Я видела слишком много ужасов. Люди здесь иногда исчезают. Время от времени узнаешь, что кого-то из них макуты забили насмерть в «Фор-Диманш».

Помолчав, она сказала:

— Уйдем отсюда!

Пока они шли к выходу, Малько не покидало ощущение, что все пятеро тонтон-макутов не спускают с них глаз. Снаружи царил кромешный мрак. Малько с трудом разыскал свою машину. Симона откинула голову на подголовник и, казалось, заснула, не смущаясь тем, что платье у нее задралось почти до бедер.

Всю дорогу они ехали молча — только когда Малько затормозил у ее дома, она подала признаки жизни.

— Извините, я задремала…

Она повернулась к нему. Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом, повинуясь властному инстинкту, Малько обнял ее и привлек к себе. Она не сопротивлялась. Он попытался раздвинуть ей зубы языком: на какой-то миг это ему удалось — но она сразу же опять плотно сжала челюсти и губы, хотя и не отодвинулась от него. Малько положил руку на ее обнаженную ляжку. Сильно вздрогнув всем телом, Симона съежилась, точно укушенная змеей. Малько снова попробовал раздвинуть ей зубы, но на этот раз она молча отодвинулась от него. Он не стал упорствовать.

— Как зовут человека, который должен возглавить переворот? — неожиданно спросила она.

Малько заколебался. Трудно было не ответить на столь прямой вопрос. Более того: если Симона почувствует, что он ей не доверяет, это повредит делу.

— Габриэль Жакмель.

Лицо Симоны Хинч исказилось, а губы задрожали, словно ее ударили. Несколько тягостных секунд она молчала — и вдруг, разрыдавшись, стала судорожно открывать дверцу машины.

— Уезжайте! — сдавленным голосом произнесла она. — Уезжайте — и никогда больше не возвращайтесь!

Малько замялся. Она хотела еще что-то добавить. — но только всхлипнула и стремительно выскочила из машины, стукнувшись головой о верхнюю кромку кузова. Когда Малько вышел из машины, она уже взбегала по ступенькам своего дома. Он бросился за ней, но дверь захлопнулась перед его носом. Он постучал: никакого ответа. Странно. Рекс Стоун упоминал о «неладах» между Жакмелем и Симоной Хинч, но, похоже, слово это было слишком мягким.

Дверь внезапно распахнулась. Стоя на пороге, Симона целилась в Малько из пистолета «лама». Лицо у нее было залито слезами, но глаза горели ненавистью.

— Мне очень хочется всадить вам пулю в живот, — прошипела она, — и если вы немедленно не уберетесь, я так и сделаю. Не появляйтесь здесь больше никогда!

Малько был в нерешительности. Пистолет подрагивал в ее руке. Она действительно могла выстрелить. Малько отступил. Он был очень зол на самого себя.