Детектив и политика - Устинов Питер - Страница 45

Хилари подсчитал свои финансы. Он всю жизнь жил экономно, потому что ему никто никогда ничего не завещал, а гроши, которые он получал в школе на карманные расходы, были в его жизни первой и последней роскошью, которой хватало, чтобы иногда купить шоколадку. Но он удачно помещал деньги даже из своей скромной пенсии и сейчас оказался вполне в состоянии удивить после своей смерти знакомых. Он решил арендовать лавку портного на максимально возможный короткий срок. Если его план не осуществить быстро, то и браться не стоит.

С господином Голдхиллом и пришлось торговаться не из-за денег, а из-за срока аренды. Расстались они, ни о чем определенном не договорившись. Господин Голдхилл заявил, что должен снова переговорить с "О-ля-ля! — Интернешнл", а Хилари ответил, что должен проконсультироваться с "Сидарексом".

Два дня спустя, накануне следующей встречи, Хилари набрал номер Ахмеда Кресса в Бейруте. Голос в трубке звучал так, будто собеседник находился слишком близко, что не создавало ощущения удобства, но звучал странно. Нет, это не голос Ахмеда Кресса.

— А, это ты, Глэсп? Ты дал нам не тот номер.

— Неужто вы думали, что я дам свой?

— Есть же телефонная книга.

— Но меня в ней нет.

— Ясно. Что ж, я рад твоему звонку хотя бы потому, что могу достоверно тебе сообщить, друг мой: Абдул Фархаз мертв и похоронен.

— Откуда ты знаешь?

— Я его застрелил, я и схоронил.

— Фарук Хамзауи?

— Ошибаешься.

— Я узнал твой голос. Вы, значит, с Ахмедом Крессом по одному телефону. Интересно…

Наступило молчание.

— Как поживают мои чтимые "Братья Полумесяца"?

На другом конце повесили трубку.

Что ж, привести кое-кого в Бейруте в смятение не помешает, хотя чего-чего, а смуты там хватает и так.

Минут двадцать спустя Хилари набрал тот же номер.

— Ты знаешь о наших делах слишком много. Берегись, — ответил ему голос его прежнего собеседника.

— Беречься? Это еще с чего? — хмыкнул Хилари. — Знать-то я знаю не так уж много, зато о многом догадываюсь. И, неизменно, поражающе точно. Так что вините себя. И потом, позволь заметить, если я знаю слишком много, то вы — слишком мало. Абдул Фархаз жив и здоров и находится где-то в Лондоне. Мы подробно говорили с ним и о тебе, и о "Полумесяце". По его словам, ты — человек неплохой. Разве что — глуповат и неосторожен…

— Я Абдула Фархаза в упор расстрелял!

— Должно быть, тебе злость глаза застила. Абдул Фархаз даже не ранен. Бороду отпустил.

— Он всегда был выбрит начисто!

— Я спросил его, когда он отпустил бороду. Говорит, полгода назад, когда скрывался у друзов.

— Я пристрелил его две недели назад! Он был чисто выбрит и никогда не скрывался у друзов! — завопил Фарук Хамзауи. — Аллах мне свидетель!

— Бог нам всем свидетель, Фарук, — переключился на благочестивый тон Хилари. — Одно могу сказать, чтобы доказать дружеское расположение к тебе и верность делу "Полумесяца": через две недели я должен добыть адрес Абдула Фархаза. Как добуду — сообщу тебе. А там уж поступай как знаешь. Пока же скажу только, что тебя он презирает и считает опасным грузом для любой организации, какая бы с тобой ни связалась, потому что ты и глуп и болтлив.

В ответ послышался лишь яростный рык.

— Я всего лишь передаю его слова, — размеренно продолжал Хилари. — Считаю это своим долгом. А теперь извини — кто-то звонит в дверь. Возможно, он. — И Хилари повесил трубку.

Довольный собой, он засел за письмо Сидни Маджо-ну, новому начальнику отдела по борьбе с терроризмом.

"Уважаемый Маджон, — писал он, — Вам, может быть, небезынтересно узнать, что взрыв у лавки Бита О'Бларни действительно дело рук "Мучеников Семнадцатого Сентября", группы, с которой мои пути разошлись, ибо я утратил какую бы то ни было склонность к насилию, после того, как мой брат Али Шамади погиб, оснащая для этой организации бомбы. Я знаю, что сей возмутительный поступок приписало себе "Братство Полумесяца", но это всего лишь блеф со стороны Фарука Хамзауи, самого опасного авантюриста во всем исламском мире, которому не доверяют даже члены его собственного братства. Поверьте — преступник, которого Вы ищете, — не кто иной, как Абдул Фархаз, мой троюродный брат. В настоящее время он скрывается в Англии под именем Мустафы Тамила. Также он пользуется иногда псевдонимом "Полковник Эль Муайяд". В надежде на его скорый арест,

Остаюсь и пр. Ибрагим Шамади".

Коммандер Маджон получил письмо полтора дня спустя. Судя по штемпелю, письмо было отправлено из Логборо. Хилари приехал на вокзал и сел в первый попавшийся поезд, который оказался поездом до Логборо. Там он пообедал в крохотном ресторанчике, где реклама обещала "Nouvelle cuisine anglaise"[27]. Новизна заключалась в том, что еды подавали меньше, но брали за нее больше. Хилари успел вернуться в город вовремя, чтобы подписать контракт на аренду конторского помещения для и от имени Бутроса Абуссуада из фирмы "Сидарекс", 121, бульвар Комбатант, Сюприм, Тунис. Хилари же и заверил контракт именем Лайонелла Гуинна, проживавшего по Олд Фордж, 34, Балаклава Крещент, Йовил.

Затем Хилари потратился на скромную дешевую канцелярскую мебель, добавив к ней писчей бумаги, весьма потрепанную пишущую машинку и стэплер[28]. И прикрепил у входа новехонькую вывеску, гласившую, что вход ведет в офис импортно-экспортной компании "Сидарекс Лимитед" (Великобритания), единственным полномочным представителем коей является Мустафа Тамил. И наложил последний мазок, прикрепив к ручке двери табличку, на которой было напечатано: "Ушел обедать — скоро вернусь".

По взаимной договоренности контракт на аренду заключили на трехмесячный испытательный срок, чтобы господин Абуссуад, болевший в настоящее время, мог потом приехать в Лондон и окончательно санкционировать выбор его представителя. Расплатился Хилари наличными, против чего господин Голдхилл никоим образом не возражал.

Получив таинственное письмо, Маджон тотчас же вызвал инспектора Ховэдэя, который вел дело о взрыве.

Маджон, невысокий человек с жестким, но занятным лицом, рассказал о письме своему собеседнику — долговязому, неуклюжему и лысоватому — за чашкой чая.

— Откуда письмо отправлено — известно?

— Естественно! Разве вы когда-либо получали письма без штемпеля?

— Мог доставить рассыльный, — заметил Ховэдэй.

— В таком случае почему вы спросили, известно ли место отправления? — Маджон так же терпеть не мог неряшливость мышления, как Ховэдэй — мелочных придирок.

— Письмо было отправлено из Логборо, — смилостивился над Ховэдэем Маджон. — Нам известно о каких-либо арабах, проживающих в Логборо?

— Нам о лондонских арабах толком ничего неизвестно, а об арабах в Логборо — тем паче. Есть, наверное, обычный контингент.

— Иными словами, никаких предположений у вас нет?

— Пока нет.

— Вы даже не спросили, кем подписано письмо.

— Думал, анонимка.

— Да? А почему?

— Думал, если оно с подписью, так вы мне скажете, с чьей.

Маджон сделал паузу, чтобы дать улечься вспышке раздражения. Затем заглянул в письмо.

— Ибрагим Шамади, — сказал он.

Ховэдэй извлек из кармана клочок бумаги и разгладил его.

— Повторите, пожалуйста.

— Ибрагим Шамади, — повторил Маджон, тщательно выговаривая каждый звук.

— Никогда о таком не слышал.

— А о "Мучениках Семнадцатого Сентября" слышали? Кстати, установлено, что именно произошло семнадцатого сентября?

— Я проводил тщательные изыскания. Привлекались специалисты из лондонского университета и наши арабские источники.

— И что же?

— Ничего. Семнадцатого сентября ничего не было.

— Совсем ничего? Ни акций со стороны израильтян, ни перестрелок, ни дня рождения какого-нибудь завалящего пророка?