Плата за души (Книга 2) - Гомонов Сергей "Бродяга Нат" - Страница 7

Оставшись в одиночестве, Рената продолжила разговор, который почти и не прерывала:

- Так вот, Сева, такие дела...

- Но толком же ничего не известно! - ответили на том конце.

Рената невозмутимо двинула бровями:

- Ну, добро. Если тебя не смущает то, что на твоей территории будут творить беспредел всякие "левые" личности, то, я думаю, имеет смысл обратиться в милицию. Может...

- Ша, женщина! - мужчина-собеседник, поначалу, видимо, не принимавший ее всерьез, после такого заявления взъярился и угрожающе повысил голос. - Хоть ты и Колькина женка, а языком-то не мети!

- Договорились. Так что скажешь обнадеживающего? - ни капли не сбитая с толку ревом обозленного Севы, продолжала Рената.

- Подъедем.

- Замечательно, - улыбнулась она. - Я рада, что не ошибалась в тебе. Надеюсь повторить это при личном знакомстве...

- Угу...

Она первой положила трубку.

- Рената! - опомнившаяся мадам Гроссман не оставляла своих намерений.

Прохаживаясь по комнате, Рената неторопливо экипировалась.

- Куда это ты?

- Проедусь по городу. И день соответствует, - натягивая черный топ, Рената мотнула головой в сторону окна.

- И шо это был за звонок?

- Один давний знакомый Коли... Скучает, - девушка раскатала свернувшуюся в трубочку ткань майки, разглаживая ее на теле, и, случайно зацепив грудь, невольно поморщилась, как от боли.

Роза Давидовна оценила ее фигуру. У сына вкус что надо. Худовата, конечно, и ростиком не вышла, но дородность - дело наживное, а лишний рост - он бабе ни к чему.

- Вместе поедем, - сообщила она.

- Не думаю. У меня немного другие планы, но как-нибудь в другой раз - буду рада... - Рената мягко улыбнулась и, подойдя к свекрови, коснулась ее запястий. - Не обижайтесь, мама... Ага?

Мадам Гроссман, сама того не желая, спустила ей эту хамскую наглость и ушла.

Словно пытаясь разрешить сложный вопрос или вспомнить, где лежит необходимая ей вещь, Рената прикусила фалангу указательного пальца и огляделась. Наконец лицо ее озарилось догадкой. Она взяла стул и подтащила его к двери, затем встала на сидение и пошарила над косяком. Тут же в ее руке блеснула сталь. Куда же еще длинный Николай мог спрятать от нее "недетскую игрушку"?

Зашнуровывая высокие черные кроссовки, нахмурив брови, она о чем-то размышляла.

Наконец, полностью экипированная, со спрятанным в кармане кожаной куртки ножом, удобных для бега кроссовках и не стесняющих движения джинсах, Рената выпрямилась и взглянула на часы:

- Будем действовать, как раньше?

- Да...

Спросив саму себя и самой себе ответив, девушка смахнула с серванта бумажник и сунула его во внутренний карман "кожанки".

Чувствуя легкость в каждой клеточке своего тела и прыгая через три-четыре ступеньки, но при этом почти не производя шума, она спустилась вниз и огляделась на улице по сторонам. Свежий воздух опьянил ее, на несколько мгновений перед глазами встала темная пелена, и девушка, пошатнувшись, прижалась спиной к пыльной стене. Вот что значит - две недели безвылазно сидеть в квартире и почти не двигаться!

Рената отдышалась и подняла глаза к небу. Снизу все выглядело по-другому. Перед нею уже в который раз был незнакомый город, и она являлась его частичкой, муравьем, соринкой, затерявшейся среди хаоса.

Дурнота прошла, и она почувствовала себя выздоровевшей после тяжелой болезни.

Стоило поднять руку, к мостовой тут же прижался симпатичный "Марк" с не менее симпатичным водителем.

- Вам нужны лошадиные силы? Их есть у нас! - весело сказал он. - Запрыгивай, красавица!

- Извини, приятель, - ответила Рената. - Как-нибудь в другой раз.

- Это еще почему?!

- Сейчас я не могу ошибаться, так что не взыщи...

- В каком смысле?

Она слегка фыркнула, усмехнулась и больше ничего не ответила. Не успел отъехать "марковник", возле ее ног остановилось колесо. Прежде избалованная девочка-Рената сморщилась бы, как от горькой таблетки, окинув взглядом пыльную желтую "копейку", которой принадлежало это колесо. Теперь же странная девочка-Рената дернула дверцу и уселась возле водителя - маявшегося с похмелья мужика с внешностью биндюжника.

- Куда? - просипел он (это все, на что его хватило) и глотнул воды из помятой пластиковой бутылки.

- Трогай. Потом скажу. И останови возле ближайшего ларька.

- Да не морочь голову. Сразу говори, куда нужно, не селедку покупаешь...

Рената тем не менее молча ткнула пальцем в сторону ларька у перекрестка. "Биндюжник" предпочел не торговаться.

Выйдя на минуту, она купила бутылку пива, попросила, чтобы ее открыли и, вернувшись на место, протянула пиво шоферу.

- Ты рехнулась?! - стукнув по "баранке", как по кровному врагу, буркнул тот.

- Если тебя остановят и оштрафуют, плачу я. И в счет проезда это не войдет. Так что заводи, пей - и погнали. У меня еще много дел, - она бросила на него повелительно сверкнувший взгляд. - Ну?! Что непонятно?

"Биндюжник" пожал плечами и приложился к горлышку. Через две минуты на него снизошла благодать, и он весело хлопнул Ренату по коленке:

- А ты - ничего девчонка!

- Будем болтать или работать?

- Как скажешь, малышка!

Она молча скинула его ладонь со своей ноги и отвернулась в окошко.

- Приезжая, шо ли? - выслушав подробный адрес, которого не стал бы давать коренной одессит (просто сказал бы - "контора, что напротив "У Семена"), поинтересовался оживший водитель.

Рената кивнула и стала смотреть на дорогу.

- От же ж жизня пошла, а! - неизвестно к чему продолжал монолог "биндюжник". - Ты откуда такая?

- Какая?

- Ну... - он отпустил "баранку" и всплеснул руками, изображая, какая она сверху донизу: - Ух!..

Рената усмехнулась и упрямо поджала губы.

- Может, встретимся вечерком, посидим, побалакаем? У тебя имя есть? Меня вот Сашей зовут.

- Меня тоже.

- Тезки, значит?! Ну шо, надумала?

- Саша!

- У?

- Я заплачу тебе вдвое больше обещанного, только... заткнись, ладно? Это для тебя не сильно трудно?

- О! Другое дело! - и вместо себя он заставил слушать хрипящий, не до конца сломанный магнитофон.

Рената сидела, закинув ногу на ногу, и спокойно - вернее, бесстрастно - смотрела вперед. Ни единой морщинки не было на ее лице. Казалось, глаза ее видят что-то, не доступное взору простого смертного.