СССР при Брежневе. Правда великой эпохи - Чураков Дмитрий Олегович - Страница 19

«Осуществляя ленинский курс, наш народ под руководством партии самоотверженно трудится во имя победы коммунизма.

Однако наши успехи были бы более значительными при иной обстановке в Президиуме ЦК. Ненормальность её, созданная в последние годы т. Хрущёвым, нанесла и наносит серьёзный ущерб практической работе не только Президиума ЦК, но и работе всего ЦК, да и работе всей нашей партии. В чем состоит эта ненормальность? Она состоит прежде всего в том, что т. Хрущёв стал грубо нарушать ленинские нормы партийного руководства. Ленинские требования подчинения воли одного партийного руководителя воле коллектива руководителей, правильного распределения обязанностей между ними, свободного и делового обсуждения коренных, принципиальных вопросов внутренней и внешней политики в значительной мере стали предаваться т. Хрущёвым забвению…

Заболев своего рода манией величия, т. Хрущёв стал достижения партии и народа, результаты победы ленинского курса в жизни нашего общества приписывать себе, а все ошибки и недостатки, которые имелись в практической работе, сваливать на партийные и советские органы республик, обкомы, райкомы или на тех или иных руководящих работников.

Вследствие неправильного поведения т. Хрущёва Президиум ЦК все меньше становился органом коллективного творческого обсуждения и решения вопросов. Коллективное руководство фактически становилось невозможным.

Нормальной работе Президиума ЦК мешало также и то обстоятельство, что т. Хрущёв систематически занимался интриганством, стремился всячески поссорить членов Президиума друг с другом. (Голоса: позор).

Но интриганством безнаказанно нельзя долго заниматься. И в конце концов все члены Президиума убедились в том, что т. Хрущёв ведет недостойную игру».

Главный партийный обвинитель обстоятельно и долго перечислял «прегрешения» Хрущёва перед партией: метания в области народного хозяйства, раздел органов власти и партийных организаций на сельские и городские, бесконечные реорганизации всего и вся, угрозы разогнать Академию наук и Тимирязевскую академию, постоянные парадные разъезды, протекционизм по отношению к родне и всевозможным подхалимам и т. д. Отдельной строкой Суслов вновь, как это уже накануне делал Брежнев, поставил в вину Хрущёву непомерное раздувание культа своей личности (воистину, не рой яму другому – сам в неё попадёшь! Любопытно, что в пояснение своей мысли о перерождении Хрущёва докладчик заметил: «Становилось очевидным, что все отрицательные качества и свойства, за которые В.И. Ленин в известном письме Центральному Комитету партии критиковал Сталина, во многом всё больше и больше стали проявляться и у т. Хрущёва»). Завершая своё продолжительное выступление, Суслов подчеркнул:

«Президиум ЦК рассмотрел заявление т. Хрущева и пришел к выводу, что т. Хрущев не обеспечивает правильного руководства работой, что он не в состоянии исправить положение и потому необходимо освободить его от поста и Первого секретаря ЦК, и члена Президиума ЦК, и Председателя Совета Министров СССР. (Бурные, продолжительные аплодисменты)».

После этого состоялось краткое обсуждение проекта постановления с осуждением деятельности Хрущёва, которое было единогласно одобрено с некоторыми внесёнными в него дополнениями с мест. Полностью принятое Пленумом ЦК постановление решено было огласке не предавать. В прессе 16 октября 1964 года сообщалось только об отставке Хрущёва со всех постов в связи с преклонным возрастом и плохим состоянием здоровья. Всё произошло на удивление спокойно. Оценивая обстановку тех дней, Семичастный впоследствии вспоминал:

«За все время, предшествовавшее октябрьскому Пленуму 1964 года, в ходе его и сразу же после него – нигде не было объявлено чрезвычайного положения, не был приведен в движение ни один танк, ни один самолет.

Никаких дополнительных военных кораблей в Черное море не вводили. Не было никакой обстановки чрезвычайности. Даже Кремль не был закрыт для посетителей».

Советское общество восприняло отставку Хрущёва благожелательно, с явным облегчением, а многие – с и нескрываемым восторгом. Любопытные наблюдения на этот счёт содержатся в монографии Аксютина. Он провёл опрос значительного числа людей о том, что они помнят об отставке Хрущёва. Конечно, подобного рода опросы, проводимые «задним числом», особой научной ценности не имеют, но полученные при этом ответы достаточно занимательны, чтобы познакомиться с ними. При этом, правда, не следует забывать, что опрос проводился уже в годы ельцинских реформ, когда проявление симпатии ко всему советскому вызывало подозрения в «неблагонадёжности», а Хрущёв считался своеобразным предтечей перестройки, а следовательно – персонажем сугубо положительным, при этом сам опрос анонимным не был – люди, принявшие в нём участие, указывали имя, фамилию и другие сведения о себе, что заставляло их проявлять некоторую осторожность. В силу этого следует чётко осознавать, что результаты опроса существенно завышают «популярность» Хрущёва. Полностью можно верить только тем респондентам, которые не побоялись и высказали свое негативное отношение к Хрущёву. Полученные Аксютиным материалы могут быть представлены в виде следующей таблицы:

Таблица 1.

Отношение населения к отставке Хрущёва

Как видим, данные, приводимые Аксютиным, не полны и противоречивы. Тем не менее они вполне отражают крайне низкую поддержку Хрущёва. При этом обращает на себя внимание, что люди, сожалевшие или протестовавшие против его отставки, в большинстве своем основывались исключительно на эмоциях: «заскоки – с кем не бывает!», «добрый человек», «хороший был», «земляк, незаконнорожденный сын барина», – вот и весь сказ!

Некоторые «заступники» Хрущёва поражают своей наивностью: «очень нам в деревне помогал, сам-то ведь деревенский». И это говорится о Хрущёве, буквально задавившем русскую деревню! Совершенно очевидно, что перед нами неверие простых людей в «злого царя», который по определению обязан быть «добрым»; многим казалось, что виновником их бед, в том числе политики раскрестьянивания был не сам Хрущёв, а «злые бояре», окружавшие его. Один участник опроса так и ответил: «Он хотел накормить народ, но ему не дали». Вразумительностью отличались ответы только тех сторонников Хрущёва, которые поддержали курс XX съезда: «он ввел демократию», «был демократическим лидером», «освободил нас от страха», «чувствовали себя защищенными», «реабилитировал мужа» и т. д.

Гораздо более серьезными, вдумчивыми и аргументированными были ответы тех, кто одобрял отставку Хрущёва. Эти люди внимательно следили за положением дел в стране, подмечали ошибки и преступления, совершаемые верховной властью. Вот лишь некоторые из их высказываний: «нужны были изменения, особенно в сельском хозяйстве, а непродуманные реформы надоели», «он развалил сельское хозяйство»; «хлеба не было – устроил из страны вотчину», «очернив в лице Сталина все, достигнутое народом, не сделал сам ничего, только говорил, обещал золотые горы», «в год 3–4 раза пересматривал расценки, в 62-м набавил цены на продукты», «отбирал огороды и скот, хотел, чтобы крестьяне всю энергию отдавали общественной работе», «слишком он непредсказуем». Словом, люди негативно оценивали «все возможные ломки, необоснованные и не дававшие результата, создание совхозов-гигантов, ущемление интересов крестьян в части содержания скота, выполнение 3-летнего плана производства мяса за один год, построение коммунизма за 20 лет» и многое другое. Не правда ли, при чтении этих откликов буквально бросается в глаза, что оценки рядовых граждан почти дословно совпадают с теми обвинениями, которые предъявлялись на Пленуме ЦК 14 октября бывшими соратниками Хрущёва? Тем самым пресловутый слоган о единстве партии и народа, а также идеологический штамп того времени о «морально-политическом единстве советского народа» в тех условиях блестяще подтвердили свою справедливость.