Восходящая тень - Джордан Роберт - Страница 58

— Кто вообще такие эти панархи? — спросила Эгвейн, откладывая в сторону увесистый том. — Похоже, авторы этих книг считали, что читателям известно.

— Это правительницы Танчико, обладающие той же властью, что и короли, — пояснила Илэйн. — Они отвечают за сбор податей, таможенных пошлин и прочих платежей, а короли следят за правильным расходованием этих средств. Той, что носит этот титул, подчиняется Гражданская Стража и все суды, кроме Верховного, подотчетного королю. Король, разумеется, командует и всеми войсками, кроме особого, Панаршего Легиона. Она…

— На самом деле это для меня неважно, — вздохнула Эгвейн. Она спросила лишь потому, что неосознанно хотела оттянуть предстоящий шаг. Свеча между тем горела, и драгоценное время уходило впустую. Эгвейн знала, как пробудиться и вернуться из сна, но в Тел'аран'риоде время течет по-другому, и за ним так трудно уследить. — Разбудите меня, как только огонь доберется до этой метки, — напомнила она подругам, и те согласно закивали.

Эгвейн откинулась на подушки и уставилась в потолок, расписанный под голубое небо с облаками и ласточками. Но она ничего не видела.

Последнее время ее донимали страшные сны. Снился ей и Ранд. Ранд, ростом с гору, попирал ногами города. Здания рассыпались, и люди, мелкие, как букашки, с криками разбегались в разные стороны. Ранд, закованный в цепи, сам заходился в отчаянном крике. Ранд воздвигал стену, отгораживаясь от нее. Рядом стояла Илэйн и еще кто-то, Эгвейн не разобрала кто. «Я должен построить ее, — приговаривал он, громоздя камень на камень, — и ты меня не остановишь». Но не только Ранд являлся ей в кошмарах. Она видела, как айильцы бьются друг с другом, убивают друг друга и бегут, побросав оружие, словно их охватило безумие. Мэт боролся с шончанкой, набросившей на него невидимые путы. Волк — хотя Эгвейн была уверена, что это Перрин, — вступал в схватку с человеком, лицо которого непрерывно менялось. Галад облачался в белый плащ, напоминавший саван. Снился ей и Гавин, в глазах которого застыли боль и ненависть, и мать, заливавшаяся слезами. Сны были очень яркими, и она понимала: они что-то означают. Но разгадать их значение не могла. И как могло ей прийти в голову, что она сумеет отыскать ключ ко всему в Тел'аран'риоде? Но другого выхода, кроме как отправиться в Мир Снов, не было. Не оставаться же в неведении.

Несмотря на нервное возбуждение, погрузиться в сон оказалось не так уж сложно. Эгвейн была измотана до крайности. Всего-то и потребовалось, что закрыть глаза и начать ровно и глубоко дышать. Эгвейн мысленно представила себе Панарший дворец и гигантский скелет. Вдох-выдох, вдох-выдох. Она помнила, как проникала в Тел'аран'риод с помощью каменного кольца. Вдох-выдох, вдох-выдох…

Эгвейн ахнула и отшатнулась. Вблизи скелет оказался еще огромнее, чем она думала, а выбеленные кости — гладкими и сухими. Эгвейн стояла прямо перед ним, с внутренней стороны ограждения из натянутых между столбиками белых шелковистых канатов толщиной с запястье. Сомнений не было — она попала в Тел'аран'риод. Все, что она видела вокруг, было слишком явственным, четким, слишком настоящим для обычного сна.

Эгвейн открыла себя саидар. Порежь она здесь палец, царапина останется и после пробуждения, но если ее здесь убьют — пользуясь Силой, а то и попросту мечом или дубинкой, — пробуждения не будет. А она не собиралась беспечно подставлять себя под возможный удар.

Вместо сорочки на Эгвейн был такой же наряд, какой носили сородичи Авиенды, только из красного шелка, даже мягкие, зашнурованные до колен сапожки, отделанные золотой тесьмой, были из красной кожи — такой тонкой, что она сгодилась бы на перчатки. Эгвейн тихонько рассмеяласьПопадавший в Тел'аран'риод оказывался одетым так, как ему хотелось. Возможно, где-то в подсознании она стремилась иметь одежду, не стесняющую движений, и вместе с тем была не прочь выглядеть понарядней. Но это не годится, решила Эгвейн, и тут же ее куртка, штаны и сапожки стали серыми в коричневых разводах — в точности как у Дев. Ну нет, для города это не подойдет, только и успела подумать девушка, как на ней оказалось темное с высоким корсажем и длинными рукавами платье, какое обычно носила Фэйли. Да какая разница, рассудила Эгвейн, глупо беспокоиться по этому поводу. Кто меня здесь увидит, будь я хоть голой. И в то же мгновение вся ее одежда исчезла. Девушка покраснела и вернула назад темное платье. Следовало бы помнить, что здесь все мысли вещественны, особенно если обнимаешь Силу. Илэйн с Найнив напрасно считали ее такой уж сведущей. О порядках, царящих в Мире Снов, она знала немного и понимала, что должна узнать в сотни, тысячи раз больше, если действительно хочет стать первой со времен Корианин Сновидицей в Башне.

Эгвейн присмотрелась к массивному черепу. Она выросла в деревне, и кости животных были ей не в диковинку. Но то, что она принимала за вторую пару глазниц, оказалось отверстиями от клыков, располагавшихся по сторонам носа. Может быть, это какой-то гигантский кабан, подумала Эгвейн, хотя нет, череп не похож на свиной. К тому же от скелета веяло глубокой древностью.

Здесь, в Мире Снов, направляя Силу, она могла чувствовать подобные вещи. Все ее ощущения были невероятно обострены. Она видела тонкие трещины в позолоченной потолочной лепнине на высоте пятнадцати футов и тончайшие, разбегавшиеся как паутинка трещинки на белокаменных полированных плитах пола.

Зал был велик — шагов двести в длину и не менее ста в ширину. Столбики, между которыми был натянут канат, окружали его по всему периметру, за исключением тех мест, где находились высокие двойные двери. За ограждением располагались большие полированные шкафы, витрины или стеллажи с выставленными на них диковинами. Под самым потолком тянулся длинный ряд узорчатых окошек, пропускавших яркий солнечный свет. Очевидно, она оказалась в Танчико дНем. «Величайшее собрание реликвий давно минувших времен, включая Эпоху Легенд и даже века, предшествовавшие ей, открытое для обозрения всем, в том числе и черни, три дня в неделю, а также по праздникам», — писал Эуриан Ромавни. В восторженных словах он описывал бесценную коллекцию шести статуэток из квейндияра, хранившуюся в застекленном стенном шкафу. Когда зал открывали для доступа, у шкафа выставлялся караул из четырех солдат личной гвардии Панарха. Целых две страницы Ромавни расписывал останки невиданных сказочных зверей, «коих живьем не видывал глаз человечий». Теперь Эгвейн выпал случай рассмотреть их. У одной стены стоял скелет животного, похожего на медведя, но из пасти у него торчали два клыка длиной с добрый фут, а напротив него располагался скелет четвероногого с такой длинной шеей, что голова его чуть ли не упиралась в потолок. Другие диковины, находившиеся в зале, поражали воображение не меньше. Судя по всему, многие из них были гораздо древнее Тирской Твердыни.

Эгвейн пролезла под канатом и медленно, оглядываясь по сторонам, двинулась по залу. Ее внимание привлекла каменная статуэтка, изображавшая обнаженную женщину с длинными, до пят, волосами. Внешне она была похожа на другие фигурки, стоявшие в том же шкафу, но Эгвейн ощутила исходившее от нее мягкое тепло. Несомненно, это ангриал; удивительно только, как это Башня еще не заполучила его. Искусно соединенные между собой ошейник и два браслета из тусклого темного металла на соседнем стенде заставили Эгвейн поежиться: она чувствовала заключенную в них тьму и боль — древнюю-древнюю, мучительную боль. Серебристая штуковина из другого шкафа — трехлучевая звезда в круге — была изготовлена из ненавистного Эгвейн материала, более мягкого, чем любой металл. Исцарапанная и выщербленная, эта звезда была еще древнее, чем древние кости, и даже на расстоянии десяти шагов Эгвейн уловила витавшую вокруг нее ауру тщеславия и гордыни.

Одна вещь показалась Эгвейн знакомой, хотя она сама не могла бы сказать почему. Вещица была запрятана в дальний угол одного из шкафов; видно, тот, кто засунул ее туда, не был уверен в том, что она заслуживает внимания. Верхняя половинка статуэтки, вырезанной из светящегося белого камня. Женщина с исполненным мудрости и достоинства лицом держала в поднятой руке хрустальную сферу. Будь статуэтка цела, она была бы в фут высотой. Но почему она кажется такой знакомой? Почему притягивает к себе?