Я знаю точно: не было войны (СИ) - Тарханов Влад - Страница 14

— Ваши документы нашлись. — Радостно сообщила ей работница приемной комиссии, с которой она вчера говорила.

— Представляете, у вас ведь красный аттестат, вот ваши документы положили в папку с рабфаковцами, а их принимают без экзаменов.

Ребекка просияла. Но в тоже время тень беспокойства не ушла с ее лица.

— А что же мне делать? Экзамены ведь закончились?

— Ну, и на вашей улице будет праздник. У нас формируются дополнительные списки для поступления в университет. Кто-то не сдал в других вузах, кто-то просто опоздал, к кому-то не пришел вовремя вызов на экзамены. Я вас включила в эти списки. Экзамены начинаются завтра. К сожалению, из-за того, что время сжато, будете сдавать экзамены через день. Сегодня вывесят списки и расписание экзаменов с номерами аудиторий. Всего хорошего!

Экзамены начались на следующий день. Первым Ребекка сдавала физику. Она знала предмет на отлично, много читала и была в курсе последних достижений науки, во всяком случае тех, о которых было что-то написано в книгах. Первый вопрос был закон сохранения энергии, второй — устройство кенотронной лампы, третий — задача, с которой абитуриентка справилась за несколько минут. Когда она пошла отвечать никакого волнения уже не испытывала. Волнение осталось позади. Билет был легким, ничего сложного для нее не было и ответ начала спокойно и уверенно, не только сформулировав закон сохранения энергии, но и продемонстрировав его на примере перехода одного вида энергии в другую, а потом перешла ко второму вопросу.

— Кенотронная лампа предназначена для выпрямлении переменного тока. Это устройство — один из видов радиоламп, которую можно отнести к мощному виду электровакуумного диода.

— Одну минуточку. — Принимающий экзамен преподаватель что-то прошептал своему ассистенту, молодой привлекательной женщине, которая кивнула и вышла из аудитории.

— Попрошу вас на несколько минут остановиться.

Ребекка растерялась, она не знала, чем вызвана заминка. Что-то происходило в стенах этого университета, что-то непонятное, необъяснимое, к науке никакого отношения не имеющее, не поддающееся расчетам и логическому объяснению. Через несколько минут в аудиторию вошло несколько мужчин и женщин, среди них выделялся один, со строгим властным выражением лица и твердым волевым подбородком. Немного позже она узнала, что это был декан физико-математического факультета Рудольф Яковлевич Берлага.

— А теперь попрошу вас начать ваш ответ с начала.

И когда Ребекка собралась и уверенно повторила ответ на первый вопрос, потом так же уверенно рассказала второй, декан Берлага задумчиво сказал:

— Вот это и есть образцовый ответ будущего студента.

Экзамены прошли быстро. Она уверенно сдала их все и набрала проходной балл. Но когда вывесили списки поступивших по дополнительному набору, Ребекка испытала еще один шок: ее в списках не было! Руки у девушки начали дрожать, потом мелка дрожь пошла по всему телу. Она еще раз просмотрела внимательно список: сначала сверху вниз, потом в обратном направлении. Дрожь прошла, а ее в списках все равно не было! И это не было оптической иллюзией или обманом! Это было грубой тупой реальностью, придавившей ее со всей страшной силой. Но отступать было не куда, да и не в ее характере было отступать. Ребекка рванулась в приемную комиссию. Она ворвалась туда, подобно тайфуну и сразу же наткнулась на ее председателя, молодого еще человека в очках с толстой оправой. Он увидел возмущенную фурию и попытался что-то сказать, но девушка не дала ему рта открыть.

— Вы что, издеваетесь надо мной? Почему меня опять нет в списках? Что это такое? Сначала неизвестно куда засунули мои документы и не вызвали на экзамены, а теперь еще вот это? Сколько же можно издеваться над человеком?

— Успокойтесь, прошу вас, успокойтесь. Дайте ей воды.

Председатель комиссии провел бывшую абитуриентку к своему столу, усадил напротив себя, подождал, пока она выпьет воду и чуть-чуть успокоиться, и достал какую-то папку.

— Понимаете, вы сами во всем виноваты.

— Я? — возмутилась Ребекка.

— Выслушайте меня. Вот тут ваши требования при поступлении в университет: вы пишите, что для учебы вам нужны общежитие и стипендия. Это верно?

— Верно. У меня так складываются жизненные обстоятельства, что иначе я заниматься не смогу. Поймите меня правильно.

— Понимаю. Стипендию вы заслужили. Вы успешно сдали экзамены, набрали проходной балл, с этим проблемы нет. А вот общежитие. Все места в общежитии уже распределены. Мест нет, только-то и всего. — почти извиняющимся тоном произнес председатель приемной комиссии.

— И что же мне делать? Мне действительно нужно общежитие, мне негде будет жить, а платить за квартиру я не смогу.

— Хм…

Как-то странно и неопределенно хмыкнул преподаватель, сидевший напротив девушки. Ему показались ее слова откровенными. А отчаяние — неподдельным, потому он решился и произнес.

— Скажите мне честно: такая Ася Голдберг — это не ваша родственница? Она тоже поступила в этом году в наш университет, одесситка.

— Я никакой Аси Голдберг не знаю, это моя однофамилица.

— Честное слово? — на всякий случай переспросил председатель уже не сомневающийся в искренности слов Ребекки.

— Честное слово, — почти на автомате произнесла та, уже не надеясь ни на что.

— Тогда приходите завтра. Обещаю, что добьюсь для вас общежития, вы будете учиться.

Сколько раз слышала Ребекка за эти дни сакраментальные слова «приходите завтра». И она приходила. Она добивалась своего. И поступление было маленькой наградой за ее настойчивость и упорство.

Глава десятая. Ах да, про книги

Глава десятая

Ах да, про книги

Три года учебы пролетели быстро. Это был ничем не примечательный одесский летний вечер. Разве что, было душно.

В кабинете окно было наглухо закупорено, а дать распоряжение что-то сделать с этим Марк Григорьевич постоянно забывал.

На абсолютно лысом черепе тридцатилетнего профессора выступила испарина.

Он носил небольшие ворошиловские усики, а зрение подсело еще лет десять назад, из-за чего вынужден был работать в очках, чтобы компенсировать внезапно наступившую близорукость.

Профессор Марк Григорьевич Крейн часто засиживался в своем кабинете допоздна. Особенно когда работы было невпроворот.

Кроме учебных планов и лекций, подготовки аспирантов, он еще увлеченно работал в области топологии, в частности, разрабатывал основы анализа линейных и упорядоченных топологических пространств.

Еще он писал докторскую диссертацию, которую предполагал защищать в самом скором будущем.

Сейчас он правил статью, написанную его аспирантом, подающим большие надежды, Давидом Мульманом.

Он взял Давида в аспирантуру пользуясь каким-то внутренним чутьем, и пока что ни разу не пожалел о своем выборе.

Молодой ученый обладал острым умом и нестандартным мышлением.

Его подходы к проблемам анализа топологических пространств были даже слишком оригинальны, но профессор Крейн такого никогда не боялся.

Давид предложил применить геометрический анализ для исследования многомерных упорядоченных пространств. До этого никто подобного не использовал, и именно с этим профессор Крейн разбирался в данный момент.

В кабинет осторожно постучали, и из-за двери появилась всклокоченная шевелюра Давида Мульмана.

— Марк Григорьевич, к вам можно?

— А, Давидик, ты так вовремя, что сам себе не представляешь, заходи, дорогой, заходи.

Крейн еще что-то подчеркнул в статье, после чего, устало сняв пенсне посмотрел на присевшего и чуток оробевшего аспиранта.

— Как раз твой труд разбираю. Крайне интересная статья получается, еще не закончил, извини, но у меня уже есть ряд вопросов. И пока мы эти вопросы не обсудим, я статью не пропущу.

— Марк Григорьевич, у меня тут есть один очень важный вопрос, и сразу к статье, можно?