Звезды сделаны из нас - Ру Тори - Страница 46

Если серьезно: кто для меня Глеб? Он в курсе всех моих переживаний, понимает с полуслова и всегда знает, как поддержать. С ним интересно, и долгие вечера превращаются в мгновения. У него обалденная внешность и улыбка, от которой перехватывает дыхание. И взгляд — иногда теплый и безмятежный, а иногда — настороженный или пристальный. А иногда он, черт возьми, беззастенчиво пялится, точно так же, как пялятся на девчонок-акселераток наши школьные дуболомы, но я прихожу от этого в восторг. Несколько раз разговоры подводили нас к опасной черте, но мы так и не зашли за нее, хотя я бы очень хотела... признаться и услышать его соображения насчет происходящего.

Кто для меня Глеб... Несмотря на с виду непробиваемую броню и тонны штукатурки на лице, у меня всегда имелась идеальная картинка отношений между девушкой и парнем. Так вот. В моих мечтах идеальный парень и идеальные отношения выглядели именно так...

Словно поймав ту же волну, Глеб появляется в сети. Он что-то долго пишет, а у меня от волнения дрожат пальцы. С трудом попав по нужному значку, раскрываю длинное сообщение, пробегаю глазами по строчкам, и где-то под ребрами начинает нестерпимо жечь: он не предлагает провести вместе время, зато рассказывает о какой-то однокласснице, подвалившей к нему с домогательствами.

Окей. Это нормально, что он нравится девочкам — не у меня одной есть глаза. Однако сейчас мне невыносимо горько, и жизненно необходимо выяснить мельчайшие подробности: кто она, как выглядит, насколько интересна и умна.

Расспрашиваю Глеба, но тот сливается и просит добавить фанатку в игнор, а я ощущаю бессилие — при всем желании не смогу оказаться с ним рядом и проконтролировать ситуацию, а телепорт пока еще не изобретен.

То, чего я так боялась, начинает сбываться — вселенная слишком необъятна, она не крутится вокруг одной меня, ее законы мне неподвластны. Вся надежда на Глеба — он же обещал, что не подведет... И я в который уже раз решаю ему верить.

А дальше и вовсе происходит чудо: Глеб просит притвориться его девушкой, а еще говорит, что ему никто не нужен, потому что у него есть я. Это похоже на неловко обставленное предложение встречаться — у меня даже замирает сердце:

— Ты сейчас серьезно?

— Нет, конечно. Я это просто так сказал, — спохватывается Глеб и, если бы мне вонзили в бок шило, не было бы так больно. Он никогда не производил впечатление расчетливого холодного человека, но что я действительно знаю о нем? Только то, в чем убедилась эмпирическим путем: в свободное время мы общаемся в сети. А больше никогда ничего и не было.

Злая слеза катится по щеке, и я резко стираю ее ладонью. Ненавижу себя, жалею и смеюсь в голос: с чего я вообще взяла, что вдохновляю его на борьбу, направляю и помогаю не сбиться с пути, если сама не знаю, куда двигаться и мечусь, как слепая комета в черном космосе.

Если стряхнуть наваждение и ворох глупых мечтаний, останется факт: Глеб — мой друг. Это тоже немало... И я пишу:

— Мы друзья, а друзья помогают друг другу. Так что ради нашей дружбы я готова стать кем угодно, даже твоей девушкой.

Звучит бредово, но сообщение улетает, а Глеб, прочитав, долго записывает голосовуху. Пока я слушаю ее, приходит еще, и еще одна. Он говорит, что больше не хочет мстить Макарову и решил остановиться — мы даже тут совпали, и по щекам текут новые слезы. Но совпадения в мелочах — не повод без памяти влюбиться. Скорее наоборот: это противоположности притягиваются, а потом вечно мучаются от одиночества, как и их истинные половинки — рядом с кем-то другим. Например, с ним рядом какая-то Оля, и она уже пускает в ход свои чары.

Прочистив горло, надиктовываю ответ, что он все делает правильно: власть и заработанная таким образом популярность всё равно не принесли бы радости.

— Ведь мы с тобой не для этого всё затевали...

— А для чего? Напомни, пожалуйста, а то я и впрямь начал забывать. Разве мы не собирались стать звёздами?

Вопрос выводит из равновесия. На него нужно отвечать честно, но я не могу признаться, что меня больше не заботят глупые статусы. Я просто хочу, чтобы люди, которые мне дороги, были счастливы. И, как бы Глеб не определял для себя это самое счастье, я буду ему помогать.

— Звёзды указывают путь, они вдохновляют и вселяют надежду. Они помогают заблудившимся вернуться домой и приносят нам красивые мысли и сны. По крайней мере, я хотела быть именно такой звездой, а не бешеной кометой, которая носится в чёрном пространстве и врезается во всё подряд.

А потом меня накрывает звенящая тишина. Мучительно стыдно за то, что я торопила события и нарисовала в голове картинку идеального мира, которого не существует. У Глеба своя, отдельная жизнь, он запросто может выбрать не меня.

Я разбита: не могу приступить к домашке, не могу выйти из комнаты, не могу подняться с дивана.

Когда Алину бросил Серега, она бодрилась — купила новые шмотки, постриглась под каре и много тусовалась с подружками, но однажды призналась, что самый страшный удар можно пропустить только от любви. На что я выплюнула: «Как то, что существует только в твоем воображении, может нанести реальный вред?»

Вернувшаяся с работы мама несколько раз стучится в дверь и настаивает на ужине. Собираю остатки сил и бреду на кухню.

Алина в бодром расположении духа: мамочки с детской площадки рассказали ей о покалеченной тачке Сереги, и сестра поглядывает на меня с удовлетворением и нескрываемой благодарностью.

Еду уношу к себе, но аппетита нет. Достаю из дальнего угла коробку с куклами — теми, что не годятся к продаже, выбираю самую дешевую и уродливую и, выдвинув ящик стола с иголками, нитками, бусами и лентами, с маниакальным упорством принимаюсь за создание новой, успешной личности.

Время ускорилось, дни пролетают как мгновения: снова пятница, но пейзаж за окном больше не похож на летний — тротуары засыпаны желтыми листьями, на клумбах отцветают мальва и физалис, на газонах пожухла трава.

Пальцы исколоты иголкой, глаза болят и наверняка опухли, но бессонная ночь прошла зря: из куклы не получилось принцессы — волосы не легли в прическу, а платье в оборочках еще больше ее изуродовало.

Повыше поднимаю воротник, взбираюсь по грязным мраморным ступенькам школьного крыльца и рывком раскрываю пластиковую дверь — от запахов щей, хлорки и мела мутит, я мерзну и с самого момента пробуждения ощущаю усталость.

Уже не держит спор, не держит Глеб. Не держит земля. И я спотыкаюсь и едва не падаю посреди оживленного холла.

От позора спасает завуч Елена Николаевна — с недюжинной силой хватает за рукав, отводит за колонну с заляпанными зеркалами, неодобрительно пялится на розовые волосы, и на ее лице отражается мучительная борьба. Я готова к нотациям и сочиняю варианты остроумных ответов, но она неожиданно мягко и вкрадчиво воркует:

— Кузнецова... — сердце ухает в желудок: я уже знаю, что она скажет, и речь пойдет явно не о смене имиджа. — Э-э... Ты не могла бы на большой перемене зайти к Игорю Витальевичу?

— Могу, конечно... — хриплю, и последняя надежда на благополучный исход улетучивается, потому что Елена сует мне в руку сценарий Осеннего бала.

Едва переступаю порог класса, Бобров и Савкин устраивают овацию, Милана присоединяется — издевательски ухмыляется и хлопает громче всех.

— Поздравляю с выходом во второй тур! Готова к сегодняшнему испытанию? — Я не готова и изображаю недоумение: Орлова не знает, что Артем поведал мне о готовящейся инсценировке с чудесным выигрышем нашей негасимой звезды.

— Кстати, из парней точно выбрали нашего Вову!.. — вещает Милана мерзким тонким голоском, и Бобров кланяется. Оттолкнув его плечом, прохожу к своей парте, но Милана увязывается за мной и, скрестив на груди руки, стоит над душой:

— Ты в последнее время стыд потеряла, вот и посмотрим, победишь ли в честной борьбе. Заметь, я даже тебе подыграла — без меня ты бы не вышла в финал! Ха, да ты же вообще ничего из себя не представляешь! — Орлову несет, и я огрызаюсь: