Звезды сделаны из нас - Ру Тори - Страница 29

— А что делать, если нужно шкаф перевезти? — задаю резонный вопрос.

— По лестнице нести. Когда соседи сверху делали ремонт, всё на себе таскали. — Глеб продолжает экскурсию, спускаясь по лестнице. — Мусоропровод вечно забит и из-за этого постоянно воняет. А вот эта лапша — это проводка интернета. И так на всех этажах. После капитального ремонта осталась.

— Капитального ремонта? Ты меня извини, но твой дом выглядит так, как будто ты живёшь в зоне отчуждения.

— Мама говорит, жильцы в управу претензии писали, а потом к ним пришли страшные мужики из жэка и потребовали эти заявления забрать.

Солнечный свет на мгновение ослепляет — Глеб выскакивает на улицу. После жутковатого подъезда я словно вместе с ним делаю глубокий вдох свежего воздуха.

— Короче, магазин недалеко. Мы сейчас в него заскочим, а потом, если не возражаешь, гулять.

— Не возражаю.

Он несет телефон перед собой, и кажется, будто это я иду по двору вдоль длинного многоподъездного дома, мимо автомобильной парковки и сворачиваю в прямоугольную арку.

Сначала мы идём за хлебом, молоком и подсолнечным маслом, а потом он ведёт меня к своей школе. Показывает стадион с потрескавшейся беговой дорожкой и, конечно же, те самые гаражи — место его эпичного позора.

Но болтает о разном: о погоде, о птичках, о не шибко веселой школьной жизни и дальнейших планах, ни один из которых нельзя назвать продуманным и четким.

Он смешит меня рассказами о местных напыщенных девахах и их кавалерах, а после долго рассуждает о необходимости что-то срочно поменять. Обходим школу по периметру — тут самое время сменить локацию, но он признаётся, что продукты нужно отнести домой.

— Понятно. Ладно. Спасибо за экскурсию! — на меня накатывает грусть: только что я гуляла с ним по задворкам далекого города, оживленно общалась, а теперь придется вернуться к привычному одиночеству и копанию в неудачах. Прогулка с Артемом должна была быть примерно такой же: интересной, ненапряжной, веселой, но обернулась пустыми разговорами ни о чем и натянутыми улыбочками в обществе одноклассников.

— Это тебе спасибо. За компанию.

И вдруг мне приходит в голову неожиданная идея.

— Ты иди домой, я тебе скоро перезвоню. — Сбрасываю вызов, выпутываюсь из длинной домашней футболки и натягиваю джинсы.

На мое счастье, Алина и Боренька еще не вернулись с детской площадки, и никто не лезет с расспросами — собираюсь за десять минут и спешу прямиком на автобусную остановку: хочу поскорее добраться до центра, пока не пропал настрой.

И я не то чтобы одержима манией экскурсоводства, просто хочется кое-что проверить. Глупо, конечно. Потому что Глеб не знает, где находится торговый центр и вряд ли предложит перекусить, но теперь это вопрос принципа.

Приближается вечер, народа на площади больше, чем в обычные дни — дети носятся по мраморным ограждениям фонтанов и пытаются поймать голубей, влюбленные парочки льнут друг к другу, на скамейках с причудливо согнутыми ножками сидят студенты-художники и с отрешенным видом что-то чертят углем на бумаге.

Отхожу к огромным темным елям, достаю телефон и с неизменным волнением нажимаю на вызов. Глеб показывается на экране почти сразу, и я улыбаюсь во всю ширь:

— Наш город был основан в семнадцатом веке... — тычу камерой в тот самый валун, посвященный основателям и продолжаю: — Тут, на холме, была построена небольшая деревянная крепость, служившая защитой от грабительских набегов соседей. Люблю это место: ощущается дыхание истории. Невообразимо, но факт: люди катаются на скейтах, гуляют, куда-то спешат, не задумываясь, что много веков назад прямо здесь текла совсем другая жизнь.

Медленно прогуливаюсь по исторической части — вдоль каскада фонтанов спускаюсь в старый парк, брожу по набережной, населенной утками и памятниками выдающимся жителям города, и Глеб внимательно слушает мой рассказ, а в его глазах я вижу настоящий живой интерес. Получается настоящая романтическая прогулка, смахивающая на свидание, и я краснею.

Опять сражает осознание: он нереально симпатичный. Однако, скорее всего, о своей привлекательности даже не догадывается.

— Покажу тебе еще кое-что! — направляю камеру на огромный новодел из стекла и пластика, завешанный рекламными баннерами и вывесками и, в три прыжка преодолев улицу, протискиваюсь в крутящуюся дверь.

— Нет. Только не это! Ты же не хочешь сказать, что главная достопримечательность твоего города — торговый центр? — протестует Глеб, и на меня оглядывается охранник.

— Минуту терпения! — Влетаю на эскалатор и, растолкав толпу у фудкорта, спешу к диванчику, на котором в пятницу соседствовала с самой Миланой. Падаю на него, откидываюсь на мягкую спинку, запрокидываю голову и показываю Глебу зеркальный потолок — улыбаюсь, машу рукой, и далекое отражение машет в ответ.

— Ты говорил, что мне нужно посмотреть на себя со стороны. Спорим, сам ты никогда не смотрел на себя со стороны? В смысле, не задумывался о том, каким тебя на самом деле видят люди?

Помолчав, он признается:

— После того, как ты назвала меня ботаном и бараном, я был вынужден об этом задуматься.

— Ну, теперь-то я разглядела тебя получше.

— А вот это уже любопытно.

— Хочешь, честно скажу, что я думаю?

— Естественно.

— Только, давай договоримся: потом ты тоже честно скажешь, что думаешь обо мне.

Глава 17. Глеб

Мама на кухне чистит овощи для винегрета. После разговора с Нелей я сам не свой. Взбудораженный и непривычно весёлый.

— Мам, скажи, а какой я?

— Что значит какой? — она оборачивается ко мне с ножом.

— Нам сочинение задали. Рассказать о том, какой ты на самом деле.

Я конечно же не жду подтверждения Нелиных слов, просто становится интересно мамино мнение. Неля сказала, что я необычный и классный, и мне в какой-то момент показалось, что я прыгнул с тарзанки и лечу. Земля ушла из-под ног, дух захватило, в голове ни одной ясной мысли, и стало неожиданно так хорошо, как в последний раз было лет восемь назад.

— Ну… — мама задумывается. — Ты хороший.

— Подозреваю, что для сочинения этого мало и, наверное, нужно аргументировать.

— Глупости какие-то вам задают. У них что книги закончились?

— Жанна Игоревна сказала, что прежде, чем анализировать произведения, мы должны научиться анализировать себя, — посмеиваясь, выдаю я. — Потому что только поняв себя, можно судить кого-то ещё.

— Судить вообще никого нельзя, — назидательно сообщает мама. — Напиши, что ты воспитанный и прилежный. И что читать начал в четыре года. Только про брата ничего не пиши.

— Я и не собирался. Там же про меня спрашивают.

— Всё. Иди, занимайся, — она отворачивается и нож снова методично стучит по деревянной доске.

— Значит, тебе сказать про меня нечего?

Я разочарован. Такое чувство, будто Нелли меня обманула. Из лучших побуждений, как это делают друзья, что бы поддержать друг друга, а я повёлся, обнадёжился и принял всё за чистую монету.

— Глеб, пожалуйста, не трепи мне нервы. Ты прекрасно знаешь, что писать за тебя сочинения я не в состоянии. Посмотри в интернете, что другие пишут и сделай так же.

— Но ведь я же не другие!

— Да, но есть базовые качества. Вот про них и нужно писать.

— Это типа: добрый и умный?

— Именно.

— Мам, а я красивый?

— Нормальный.

— А кто красивее я или Мишка?

Она снова разворачивается, но теперь уже зло и резко.

— Ты нарочно меня доводишь?!

— Извини. Я просто спросил. Я же себя со стороны не вижу.

— Иди, пожалуйста, к себе, — она делает над собой усилие, чтобы говорить спокойно, и мне приходится ретироваться.

Я не жалею, что в ответ сказал Неле, что она эффектная и сексуальная. Может, она и не это хотела услышать, но я сказал так, как думал на самом деле, а не «из лучших побуждений» и не в качестве поддержки. Я был честен.

Но после разговора с мамой настроение испортилось. И полёт с тарзанки закончился не самым мягким приземлением. Действительно. С чего бы мне быть классным? Это слово должно было сразу насторожить. Потому что я какой угодно, но только не «классный», необычный — пусть так, о’кей, это я ещё готов принять в качестве вежливой формы объяснения моей асоциальности. Но «классный»! Неля, видимо, про своего Артёма думала, когда произносила это слово.