Великая Охота - Джордан Роберт - Страница 66

— Я сделаю что в моих силах, Хурин. — А поскольку Хурин был шайнарцем, то добавил: — Клянусь своим Родом и честью. Родом пастуха и честью пастуха, но для меня они такие же, как и у лорда.

Хурин перестал нервно теребить куртку. Теперь уверенность отразилась и в глазах. Он низко поклонился:

— Почту за честь служить вам, милорд.

Ранд вдруг почувствовал себя в чем-то виноватым. Теперь он думает, что ты обязательно доставишь его домой, потому что шайнарские лорды всегда держат свое слово. Ну и что ж ты намерен делать, ЛОРД Ранд?

— Ничего такого не надо, Хурин. Не надо больше кланяться. Я не... — Внезапно Ранд сообразил: у него теперь язык не повернется вновь сказать этому человеку, что он не лорд. Все, что поддерживало нюхача, — это его вера в лорда, и Ранд не вправе лишать Хурина этой веры, не сейчас. Не здесь. — Не нужно больше кланяться, — неловко договорил Ранд.

— Как скажете, Лорд Ранд. — Ухмылка Хурина была такой же широкой, как при первой встрече с ним Ранда.

Ранд прочистил горло:

— М-да. Хорошо, значит, так я и сказал.

Оба его спутника наблюдали за ним, Лойал с интересом, Хурин с верой, и оба ждали, что же он станет делать. Из-за меня они попали сюда. Должно быть, из-за меня. Поэтому я должен вывести их обратно. И это означает...

Глубоко вдохнув, Ранд пошел по белым камням, которыми была выложена лощина, к покрытому символами цилиндру. Маленькие строчки какого-то неведомого ему языка окружали каждый символ, необычные письмена, будто струящиеся изгибами и спиралями, неожиданно наламывались зазубринами крючков и углов, потом опять текли дальше. Ладно, хорошо, хоть не троллоковы закорючки. Без особого желания Ранд положил ладонь на колонну. На ощупь она походила на сухой, полированный камень, но была на удивление скользкой и гладкой, совсем как смазанный маслом металл.

Ранд закрыл глаза и вызвал перед мысленным взором пламя. Пустота приходила медленно, с заминками. Он понимал, его собственный страх сдерживает ее, страх перед тем, что он пытался сделать. Чем быстрее он отправлял страх в пламя, тем больше его появлялось. Мне нельзя этого делать. Направлять Силу. Я не хочу. Свет, должен же быть другой выход. С суровой мрачностью он утихомирил эти мысли, загнал их в неподвижную глубину. Он чувствовал на лице капельки пота. Решительно он продолжал, заталкивая свой страх во всепожирающее пламя, отчего оно росло и росло. И там была пустота.

Суть его самого плавала в ничто. Он видел свет — саидин — даже с закрытыми глазами, ощущал его теплоту, свет окружал его, окружал все, заливал все. Он колебался подобно пламени свечи, видимому через промасленную бумагу. Прогорклое масло. Дурно пахнущее масло.

Ранд потянулся к свечению — он не был уверен, как он потянулся, но это было что-то, какое-то движение, стремление к свету, к саидин — и ничего не ухватил, руки словно бы прошли сквозь воду. Ощущение было такое, будто погружаешь ладонь в илистый пруд, где на поверхности плавает пена, ниже — чистая вода, но не получалось зачерпнуть ни капли воды. Вновь и вновь она струйками сбегала меж пальцев, и даже капельки не оставалось, лишь склизкая пена, отчего кожу стянуло мурашками.

В полном отчаянии он постарался представить себе картину этой лощины, какой она была, — с Ингтаром и воинами, спящими у своих лошадей, с Мэтом и Перрином и лежащим Камнем, заросшим мхом так, что торчал лишь его кончик. За пределами пустоты сформировал Ранд эту картину, крепко цепляясь за скорлупку ничто, что окружало его. Он пытался соединить это изображение со светом, силился слить их воедино. Лощину, какой та была, и себя с Лойалом и Хурином — там, вместе. Голова заболела. Вместе с Мэтом, и Перрином, и с шайнарцами. Жжение в голове. Вместе!

Пустота взорвалась, разлетелась тысячью бритвенно острых, кромсающих разум осколков. Содрогаясь всем телом, он отшатнулся, выпучив глаза. Прижатые к Камню ладони болели, руки и плечи ломило, они тряслись; желудок готов был вывернуться наизнанку от ощущения покрывающей юношу грязи, а голова... Ранд силился успокоить дыхание. Такого прежде не случалось. Когда пустота пропадала, то словно лопался проколотый пузырь, она просто исчезала, в один миг. И никогда не разбивалась, как стекло. Голова будто онемела, словно тысячу порезов нанесли так быстро, что боль еще не успела явиться. Но каждая царапина ощущалась настолько реальной, как будто сделанная ножом. Он провел рукой по виску и удивился, не увидев крови на пальцах.

По-прежнему Хурин стоял и наблюдал за ним, по-прежнему уверенный. Более того, к этой минуте нюхач выглядел еще увереннее. Лорд Ранд что-то делает. То, что лордам и полагается. Они защищают и страну, и народ своими телами и жизнями, а когда что-то неладно, они все исправят и проследят, дабы восторжествовала справедливость и свершилось правосудие. Пока Ранд что-то делает, неважно что именно, но делает, Хурин не утратит уверенности, что в итоге все будет хорошо. Как и полагается быть, когда за дело берутся лорды.

Лойал же смотрел совсем иначе, взгляд у него был нахмуренный и слегка озадаченный, но глаз от Ранда он тоже не отрывал. Ранду стало интересно, о чем же думает сейчас огир.

— Попробовать стоило, — сообщил Ранд спутникам. То противное ощущение протухшего масла в голове — Свет, это же внутри меня! Не хочу, чтобы это было у меня внутри! — медленно ослабевало, но тошнота пока не проходила. — Я еще попробую, через пару минут.

Ранд надеялся, что голос его звучит уверенно. У него не было ни малейшего представления, как действуют эти Камни, — в случае если вдруг его действия имеют шанс на успех. Может, есть правила, как с ними обращаться. Может, нужно сделать нечто особенное. Свет, может, один и тот же Камень нельзя использовать дважды подряд или... Он оборвал эти свои мысли. Ни к чему хорошему размышления в таком направлении не приведут. Нужно что-то делать. Глядя на Лойала и Хурина, Ранд решил, что знает теперь, что имел в виду Лан, когда говорил о долге, который давит будто гора.

— Милорд, я думаю... — Хурин умолк на полуслове, выглядя смущенным. — Милорд, может быть, если мы найдем Друзей Темного, то сумеем заставить одного из них рассказать, как вернуться.

— Я готов спросить Друга Темного, а то и самого Темного, если буду знать, что получу правдивый ответ, — сказал Ранд. — Но здесь только мы. Только мы трое. — Только я. Единственный, кто обязан это сделать, — я.

— Мы могли бы пойти по их следу, милорд. Если мы их догоним...

Ранд уставился на нюхача:

— Ты до сих пор их чуешь?

— Да, милорд. — Хурин нахмурился. — След слабый, какой-то блеклый, как и все остальное здесь, но я чую этот след. Вверх, прямо туда. — Он указал за край лощины. — Я этого не понимаю, милорд, но... Вчера вечером я готов был поклясться, что след уходил из лощины обратно — туда, где мы были. Ну, теперь след в том же самом месте, только здесь и слабее, как я говорил. Не старый, нет, слабый он не потому, но... Не знаю, Лорд Ранд. Только одно — след здесь есть.

Ранд поразмыслил. Если Фейн и эти Друзья Темного были тут — где бы это «тут» ни находилось, — они могут знать, как вернуться. Должны знать, если они первыми сюда добрались. И у них же — и Рог, и кинжал. Мы должны вернуть этот кинжал. Лишь только поэтому, если и не по другой причине, Ранд должен найти их. Окончательно решиться — как он со стыдом понял — помогло то, что он боялся попробовать еще раз. Боялся попробовать направлять Силу. Менее страшным ему представлялось столкнуться с Друзьями Темного и троллоками, имея на своей стороне лишь Хурина и Лойала, менее страшным, чем то...

— Тогда мы отправимся за Друзьями Темного. — Ранд постарался придать голосу уверенности — как уверены бывали в своих решениях Лан или Ингтар. — Нужно вернуть Рог. Если мы не можем придумать, как его у них отобрать, то по крайней мере мы, когда найдем Ингтара, будем знать, где они. — Только бы не стали спрашивать, как мы будем искать Ингтара. — Хурин, проверь, тот ли это след, по которому мы шли.