Великая Охота - Джордан Роберт - Страница 41

— И так мы узнали, что Дракон возродился, — продолжала Морейн. — Амерлин взяла с нас обеих слово сохранить все в тайне, так как знала — не все сестры поняли бы Возрождение так, как его должно было понять. Она отправила нас на поиски. После этой битвы много детей осталось без отцов. Слишком много. Но нам рассказали, как один мужчина нашел на горе младенца. И все. Мужчина и младенец-мальчик. Поэтому мы стали искать дальше. Годы прошли в поисках, мы находили другие нити, размышляли над Пророчествами. «Он будет древней крови — и восстанет старой кровью». Это был один ключ к разгадке; были и другие. Но во многих местах старая кровь, происходящая из Эпохи Легенд, оставалась сильна. Потом в Двуречье, где старая кровь Манетерен бурлит по-прежнему, словно река в половодье в Эмондовом Лугу, я нашла трех мальчиков, чьи дни рождения приходятся на те недели, когда была битва у Драконовой Горы. И один из них способен направлять. По-твоему, троллоки явились за тобой просто потому, что ты — та'верен? Ты — Возрожденный Дракон.

Колени у Ранда подогнулись; он упал, ладони шлепнули по ковру — он едва не ударился лицом об пол. Пустота пропала, спокойствие разбилось вдребезги. Ранд поднял голову — они смотрели на него, три Айз Седай. Лица их были безмятежными, спокойными, словно гладь пруда в безветренный день, но глаза смотрели не мигая.

— Мой отец — Тэм ал'Тор, и я родился... — Они, не шелохнувшись, смотрели на него. Они лгут. Я не... не то, что они сказали! Как-то, не знаю как, но они лгут, пытаются использовать меня. — Вы меня не используете.

— Якорь, когда его используют, чтобы удержать лодку, никак не унижен, — сказала Амерлин. — У тебя есть предназначение, Ранд ал'Тор. «Когда ветра Тармон Гай'дона станут рыскать по земле, он встанет пред Тенью и вновь родит Свет в мир». Пророчества должны быть исполнены, иначе Темный вырвется на свободу и переделает мир по своему образу и подобию. Грядет Последняя Битва, и ты был рожден, дабы объединить род человеческий и повести его против Темного.

— Ба'алзамон мертв, — хрипло произнес Ранд, а Амерлин громко фыркнула, будто какой-то конюх.

— Если ты веришь этому, то ты такой же дурак, как Домани. Многие там верят, что он мертв, или заявляют, что верят в это, но я замечала, что они все равно не отваживаются называть его по имени. Темный жив — и рвется на волю. Ты встанешь лицом к лицу с Темным. Это — твоя судьба.

Это — твоя судьба. Он уже слышал эти слова прежде, во сне, который, может, был и не совсем сном. Он гадал, что бы сказала Амерлин, узнав, что во снах с ним разговаривал Ба'алзамон. С этим покончено. Ба'алзамон мертв. Я видел, как он умер.

Вдруг до Ранда дошло, что он, будто жаба, припал к земле, съежившись под взглядами Айз Седай. Он попытался опять создать пустоту, но вихрь голосов кружился в голове, сметая слабые барьеры, сводя на нет все его усилия. Это — твоя судьба. Ребенок, лежащий в снегу. Ты — Дракон Возрожденный. Ба'алзамон мертв. Ранд — хорошее имя, Кари. Вы меня используете. Ухватившись за свое исконное упрямство, он заставил себя выпрямиться. Стой твердо на ногах и смело встречай все. Сумеешь сохранить хотя бы свою гордость. Три Айз Седай взирали на него с ничего не выражающими лицами.

— Что... — Сделав над собой усилие, он заставил голос не дрожать. — Что вы собираетесь со мной сделать?

— Ничего, — сказала Амерлин, и Ранд заморгал. Вовсе не такого ответа он ожидал, не такого ответа он боялся. — Ты сказал, что хочешь сопровождать своего друга, который отправляется с Ингтаром, — пожалуйста. Я тебя ни к чему не принуждаю. Кому-то из сестер известно, что ты — та'верен, но не более того. Лишь мы трое знаем, кто ты на самом деле. Твоего друга Перрина, так же как и тебя, приведут ко мне, а твоего второго друга я навещу в лазарете. Можешь поступать так, как тебе угодно, не страшась, что мы напустим на тебя Красных сестер.

Кто ты на самом деле? Ярость, горячая и все разъедающая, вспыхнула в нем. Он заставил ее остаться внутри, спрятал ото всех.

— Почему?

— Пророчества должны исполняться. Мы отпускаем тебя, зная, кто ты такой, потому что иначе Темный предаст землю огню и смерти. Учти, не у всех Айз Седай такое отношение к этому. Здесь, в Фал Дара, есть те, кто, знай о тебе даже десятую часть всего, уничтожили бы тебя, испытывая при этом не больше угрызений совести, чем при потрошении рыбы. Но, вдобавок, здесь есть мужчины, с которыми ты, без сомнения, вместе смеялся и которые сделают то же самое, узнай они обо всем. Будь осторожен, Ранд ал'Тор, Дракон Возрожденный.

Ранд поочередно посмотрел на каждую Айз Седай. Ваши пророчества — не про меня. Взгляды в ответ были такими спокойными, и с трудом верилось, что именно эти трое старались убедить его, будто он — самый ненавистный, самый пугающий и страшный человек в истории мира. Он прошел сквозь страх и вынырнул где-то по ту сторону, на холод. Лишь гнев согревал его. Они могут укротить его или испепелить дотла на месте, но это его больше не волновало.

В памяти всплыла часть инструкций Лана. Левую руку — на эфес, отвести меч за себя, поймать ножны в правую руку, затем поклониться, руки не сгибать.

— С вашего позволения, мать, могу я оставить это место?

— С нашего позволения ты можешь идти, сын мой.

Выпрямившись, Ранд постоял еще мгновение.

— Вам не удастся меня использовать, — сказал он им. Когда он повернулся и вышел, повисло долгое молчание.

После ухода Ранда молчание растекалось по комнате, пока тишину не нарушил долгий вздох Амерлин.

— Никак не заставить себя, чтобы только что сделанное нами мне понравилось, — сказала она. — Это было необходимо, но... Это сработает, дочери мои?

Морейн покачала головой, но совсем чуть-чуть:

— Я не знаю. Но это было необходимо — и необходимо по-прежнему.

— Необходимо, — подтвердила Верин. Она тронула лоб рукой и посмотрела на влажные пальцы. — Он силен. И упрям, как ты и сказала, Морейн. Намного сильнее, чем я предполагала. Может, после всего, нам нужно укротить его, прежде чем... — Глаза ее расширились. — Но мы ведь не можем, верно? Пророчества. Да простит нас Свет за то, что мы выпускаем в мир.

— Пророчества, — кивнула Морейн. — Потом мы сделаем, что должны. Как мы и сделали сейчас.

— Как мы и должны, — сказала Амерлин. — Да. Но когда он научится направлять Силу, да поможет Свет всем нам.

Вновь воцарилось молчание.

Надвигалась гроза. Найнив чувствовала ее приближение. Сильная гроза, худшая из всех, что она видела. Она умела слушать ветер и определять, какая будет погода. Все Мудрые заявляли, что способны на это, хотя многие не могли ни того, ни другого. Найнив, обладая этим даром, чувствовала себя куда увереннее, пока не узнала, что такая способность — проявление Силы. Любая женщина, умевшая слушать ветер, способна направлять Силу, хотя большая часть из них, вероятно, ничем не отличалась от нее. Ведь она не осознавала, что делает, добиваясь нужного по настроению, в порыве чувств.

Правда, на сей раз что-то было не так. В чистом голубом небе светило золотым шаром утреннее солнце, в садах щебетали птицы, но дело было не в этом. Какой смысл слушать ветер, если не можешь предсказать погоду до того, как признаки ее изменения станут очевидными. Что-то было не то в ее предчувствии, что-то было не так, как обычно. Гроза представлялась далекой — слишком далекой, она не должна была ее почувствовать. Однако ощущение было такое, словно небо над головой вот-вот прольется дождем, оттуда ударит град, обрушатся снежные заряды, все — одновременно; налетят завывающие ветры и примутся расшатывать камни крепости. И она еще предчувствовала хорошую погоду, которая будет стоять еще не один день и не два, но на это ощущение наслаивалось второе, забивая, затушевывая его.

Словно в насмешку над ее предчувствиями погоды, на карниз бойницы уселся голубой зяблик, заглянул в коридор. Увидев Найнив, птица исчезла во всплеске голубых и белых перьев. Она посмотрела туда, где сидела птица. Это гроза и в то же время — не гроза. Что-то это значит. Но что?