Совесть негодяев - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 73

– Идемте вместе со мной, – кивнул Пахомов.

– Самсонов тоже приехал, – показал вниз Родионов на сотрудника ФСБ, – у него в руках чемоданчик. Сейчас поднимется и передаст его боевикам.

Хотивари подбежал к окну и тоже увидел поднимавшегося по лестнице Самсонова.

– Лучше я сразу уйду, – предложил Хотивари.

– Нельзя, – покачал головой Родионов, – мы знаем только про двоих, но на улице может быть еще кто-то.

Хотивари пробормотал какое-то грузинское ругательство, но снова подошел к столу и опустился на стул.

– Проверь, – приказал он Машковскому, – посмотри, может, там никого нет.

Адвокат поспешил к дверям. Пахомов пошел следом. Хотивари и Родионов остались вдвоем в кабинете следователя.

– Совсем вы стали проститутками, – без гнева заметил Хотивари, – продажными суками. Совести у вас не осталось. Уже готовы человека в прокуратуре прирезать.

– Только не нужно говорить о совести, – поморщился Родионов, – можно подумать, у негодяев есть совесть.

– Это кто негодяй? – захрипел Хотивари. – Это ты мне говоришь такое?

– Можно подумать, ты ангел, – раздраженно ответил Родионов, – у таких, как ты, Гурам Хотивари, никогда не было совести. Думаешь, ничего не знаю о твоих делах? И не надо мне такое лицо страшное делать. Все равно не испугаешь. А совести у тебя нет. Поэтому ты мне мораль не читай.

– У меня принципы есть, – огрызнулся Хотивари, – я друзей не предавал.

– Предавал, – спокойно ответил Родионов. – Когда с помощью своего американского инженера подслушал разговор и узнал, что твоего близкого друга Арчила Гогия убить хотят, то не стал его предупреждать. Ты правильно рассудил, что в случае его смерти станешь лидером всех преступных группировок. И ты спокойно дождался, пока его убьют ваши враги.

Гурам Хотивари смутился впервые в жизни. Он даже испугался. Сильно побагровев, он открыл рот, пытаясь что-либо возразить. Ему нужно было возражать. Но... в некоторых случаях, когда ничего невозможно сказать, лучше промолчать. И он закрыл рот, отворачиваясь. Возражать не имело смысла. Этот неприятный тип, кажется, знал все. Самый сокровенный секрет Гурама Хотивари, его самую страшную тайну, о которой никто и никогда не должен был знать. И впервые в жизни Гурам Хотивари не попытался возражать или спорить.

Машковский и Пахомов дошли до кабинета Шестакова. Адвокат хотел уже войти, но Пахомов придержал его за руку.

– Подождите.

Он громко постучал в дверь. Раз, другой.

Наконец услышал:

– Войдите.

Они вошли в кабинет. За столом сидел Самсонов. Рядом с ним стояло двое относительно молодых людей. Один был чуть светлее, другой темноволосым. Машковский, взглянув на них, сразу понял все. По их взглядам, по их костюмам, по их угрюмым физиономиям. От них повеяло смертью, и опытный адвокат, уже двадцать лет занимающийся преступниками, чувствовал запах тления. На столе лежал «дипломат» Самсонова.

– Вам кого, товарищи? – весело спросил полковник.

– Шестакова нет, – невинным голосом произнес Пахомов, словно убеждаясь в его отсутствии, – я следователь Пахомов, а это адвокат Машковский. Нам нужен Шестаков.

– Его сегодня не будет, – ответил Самсонов.

– Жаль, я думал, мы с ним увидимся. Идемте, господин Машковский, – повернулся к дверям Пахомов.

– Да, да, конечно, – заторопился адвокат, – извините нас.

Он едва не упал, когда стремительно рванулся за Пахомовым.

– Убедились? – тихо спросил Павел Алексеевич уже в коридоре.

– Да, конечно. Какой ужас, – еще более тихо ответил Машковский, – это настоящие убийцы. Я это сразу почувствовал.

Они вернулись в кабинет Пахомова. По напряженному виду Хотивари следователь понял, что соседство с Родионовым ему явно не понравилось.

– Там действительно двое молодых парней. И они, кажется, настроены весьма решительно, – скороговоркой произнес Машковский, едва переступив порог кабинета, – я таких сразу чувствую.

– Они ждут меня? – спросил Хотивари.

– Судя по всему, да. И еще один незнакомец сидит за столом. Кажется, наши хозяева были правы. У них точная информация.

Хотивари промолчал. Он уже понял, какая именно информация у этих людей. И насколько она точная.

– Теперь можете звонить Соболеву, – разрешил Родионов.

Пахомов подошел к столу и поднял рацию.

– Говорит Пятый. У нас все в порядке.

– Третий понял. Мы начинаем.

– Дайте возможность уйти нашему другу.

– Принимаем. Он уже вышел из кабинета и идет по коридору. Сейчас он будет спускаться и выйдет на улицу.

– Удачи, – пожелал Пахомов, отключаясь.

– Кажется, меня использовали как наживку, – усмехнулся Хотивари. – Первый раз в жизни вижу, как милиция и прокуратура ловят бандитов.

– Он уходит, – сказал Родионов, посмотрев в окно, – теперь можно начинать.

– Они знают, – подтвердил Пахомов.

В дверь кабинета Шестакова снова постучали. Молодые люди переглянулись. Один убрал свой пистолет с надетым глушителем в стол. Другой, сидевший в конце кабинета, прикрыл небольшой автомат газетой. Второй автомат лежал в «дипломате», стоявшем на подоконнике, но убийцы хотели избежать лишнего шума и пристрелить Хотивари из пистолета. Автоматы были на случай страховки и если бы пришлось прорываться.

– Войдите, – крикнул сидевший за столом. Он был чеченцем, но имел каштановые волосы и почти рыжие усы. Второй был русский, но уроженец Элисты и больше походил на представителя кавказской национальности, чем его напарник. Оба боевика работали на Асланбекова, были его лучшими киллерами.

В кабинете появился пожилой человек лет семидесяти. Он вошел, с трудом передвигая ноги, держа в руках авоську с торчащими из нее помидорами и луком.

– Что вам нужно? – нахмурился сидевший за столом. Пистолета он не стал вытаскивать. Несчастный старик – это не тот человек, против которого нужно применять оружие, чтобы выбросить его из кабинета.

– Мне нужен Шестаков, – просипел старик, – у меня бумаги. Он сказал, дадите мне, и все. Тогда ваше дело решится.

– Какие бумаги? – не понял боевик.

– Я их оставлю и уйду, – предложил старик, – мне трудно каждый раз к вам сюда приходить. Далеко ехать.

– Давайте быстрее, – согласился сидевший за столом.

Старик медленно полез в свою авоську. И неожиданно достал пистолет.

– Сидеть, – приказал он первому боевику. Второй растерялся буквально на секунду. И в этот момент в кабинет ворвалось сразу несколько человек. Сопротивляться не имело смысла. Они даже не успели понять, как это произошло, но через мгновение на их руках защелкнулись наручники.

Из окна кабинета Пахомова Хотивари видел, как уводили его убийц. Рядом стоял полковник Родионов. Обоих киллеров посадили в машину, и, только когда она отъехала, Хотивари повернулся к Родионову:

– Я ваш должник, простите, что вам не верил. Сегодня вы мне спасли жизнь.

И он протянул руку полковнику, снова перейдя на «вы», словно подчеркивая, что недавний разговор забыт окончательно.

– Нет, – покачал головой Родионов, – не могу. Это рука бандита. Я спасал вас, выполняя свой долг, и меньше всего думал о вас. Нет, гражданин Хотивари, я не буду пожимать вашу руку.

Гурам побледнел, но, сохраняя достоинство, повернулся и вышел из кабинета. Машковский уже на ходу крикнул Родионову:

– Ну зачем вы так!

Он догнал Хотивари на лестнице. Тот был бледен от гнева.

– Этого суку полковника мы сегодня порешим, – сказал он, задыхаясь от гнева, – он жить больше не будет.

– Так нельзя, – зашептал Машковский, озираясь по сторонам. – Вы с ума сошли! Так нельзя.

– Я его для себя пристрелю. Он руку Гураму Хотивари пожать не захотел. Гордый очень, да? Сегодня он жить не будет.

– Не кричите, – умолял Машковский.

– Уйди, слушай, – разозлился Хотивари, – ты тоже пустое место.

Он толкнул адвоката и вышел из здания прокуратуры. Гурам Хотивари не знал, что предусмотрительный Асланбеков давно завербовал одного из его охранников. И теперь этот перебежчик имел твердый приказ не выпускать батоно Гурама из здания. Даже если ему удастся уйти живым из кабинета Шестакова.